Дорин Оуэнс Малек

У алтаря любви

ГЛАВА 1

Римская республика[1]. Февраль, 44 год до н. э.

– Возьми свой щит, центурион,[2] – обратился к Марку Лисандр. – Я заменил обшивку и поставил новую кожу – сделано прочно. Посмотри.

Высокий темноволосый мужчина взял щит у раба-грека, тщательно осмотрел его и довольного кивнул.

– Хорошая работа. Положи в мой сундук.

Раб, взяв щит, ушел, а воин, тяжело вздыхая продолжил зашнуровывать сандалию.

Марк Корва Деметр устал от войны: в римской армии он с семнадцати лет, беспрерывно участвовал в сражениях в течение последних одиннадцати лет – тело хранило многочисленные шрамы, напоминавшие о военных походах против варваров, мышцы рук сделались тверже кремня. Во время длительных военных маршей ему, как и всем воинам, приходилось нести вьюк в сорок фунтов и еще обшитый кожей щит и копье весом в шесть фунтов. Откуда было взяться лишнему весу: во время военных кампаний воины получали почти одни пшеничные лепешки и воду, приправленную уксусом, а во время отдыха на зимних квартирах питались почти так же. Когда Марк оказывался в городе, его приглашали на обеды, но даже во время отдыха он ел мало, как истинный римский воин гордясь тем, что постоянно сохраняет прекрасную боевую форму, не чета тем полнощеким горожанам, предающимся излишествам.

Покончив с сандалией, Марк выпрямился и присоединился к другим воинам, толпившимся около казарм, возвышаясь над всеми почти на голову.

Деметр родился в римской провинции Корсика, носил греческое имя и походил на грека: смуглый цвет лица, блестящие черные волосы, гладкая оливковая кожа, большие миндалевидные карие глаза делали его очень красивым, хотя за орлиный нос и черный цвет волос прозывался Корва, что означало ворон. Его предки – греческие моряки – триста лет назад плавали на торговых судах по всему Средиземноморью и женились на этрусках, населявших солнечные острова к западу от Италии. Выделяясь среди своих товарищей очень высоким ростом и исключительной храбростью, он получал многие награды от полководца Юлия Цезаря, ныне признанного диктатора страны.

Вспомнив о тревожном положении в Римской республике, Марк машинально проверил свое оружие: вложенный в ножны меч, висевший на кожаном ремне, – с одной стороны, с другой – короткий нож. Сенат продолжал заседать, магистраты[3] издавали эдикты, а граждане участвовали в выборах.

После смерти Помпея Цезарь[4] уже четыре года единовластно управлял самой могущественной державой в мире. Очень многим это не нравилось.

– Марк, пойдешь с нами на форум? – обратился к нему Септим Валерий Гракх, кинув ему шарик из амбры, которыми пользовались мужчины, ароматизируя одежды. – Сегодня Цицерон[5] произнесет еще одну речь против Марка Антония.

Марк взглянул на друга, трибуна,[6] отпрыска знатного рода, из семьи патрициев, насчитывающих три поколения магистратов. Септим, конечно, займется политической деятельностью, станет сенатором и унаследует огромное состояние отца. Пока же он проходит обязательную службу в армии вместе с Марком, спасшим ему жизнь в Кардубе. Вместе они прошагали многие тысячи миль, их дружба продолжалась и во время походов в Галлию, Иберию и Британию, где местные воины, раскрасив лица в голубой цвет вайдой, сражались так ожесточенно, что изумляли даже видавших виды римлян.

За эти годы Марк и Септим пережили вместе много опасностей.

– Надоел мне этот пустозвон, – покачал головой Марк. – Каждый раз, когда я прихожу на форум, он жестоко расправляется с кем-нибудь из друзей Цезаря. Помпей убит в Египте – его дело проиграно. Кто-нибудь рассказал об этом оратору?

– Разве тебе неинтересно послушать Цицерона? – засмеялся Септим.

– Нет, – Марк бросил амбру в свой сундук с одеждой и закрыл крышку.

– Не раз говорил тебе, Марк, – развивай чувство юмора, – Септим погрозил пальцем товарищу. Ниже ростом и более плотный, чем Марк, с обычными чертами лица, он тем не менее был красив, выделяясь непринужденностью, изысканностью и уверенностью аристократа. – Вот что значит родиться в провинции. Мы, горожане, привыкли легко относиться к этим ораторам.

В казарму, запыхавшись, вбежал десятилетний мальчик и резко остановился перед Марком.

– Марк Корва Деметр! – выпалил он, придавая важность своему голосу. – Император Цезарь просит тебя быть в полдень у входа в сенат.

– Успокойся, Аппий, – Септим потрепал волосы мальчугана, – отец не лишит тебя наследства, если ты выполнишь свое поручение не торопясь.

Аппий, сын одного из магистратов, обучался в армии военному делу.

– Императору нужен эскорт? – спросил Марк, застегивая темно-красную накидку: практичные римские воины носили такие гранатовые накидки, чтобы во время сражений не видны были кровавые пятна. Под накидкой у него была надета такого же цвета туника с короткими рукавами, длиной до колен. Металлический шлем, украшенный красными перьями, он взял в руку.

Мальчик с готовностью кивнул.

– Да. Император отправляется в храм богини Весты.[7] Когда придешь, доложи трибуну Друссу Виницию, который дежурит у ворот лагеря.

– Должно быть, Цезарь снова меняет завещание, – засмеялся Септим. – Остается только надеяться, что часть его денег достанется мне.

– По крайней мере, он принял решение взять охрану, – ответил Марк. – У него слишком много врагов, чтобы ходить без нее, как он это часто делает.

– Не сомневаюсь, ты хорошо исполнишь службу, – заметил Септим, – ну что ж, тогда я тоже ухожу. Не забудь, что сегодня мой отец пригласил тебя на ужин, Марк кивнул. У римлян ужин всегда считался официальным приемом пищи. До него они употребляли легкие закуски, перекусывая во время работы хлебом с тушеными овощами или сладким пирожным, которые покупали по пути на форум у уличных продавцов. Зато ужин оставался официальной и утонченной едой, дававшей возможность расслабиться и забыть о всех тревогах дня, собраться всей семьей и обсудить последние новости и сплетни, до которых римляне очень охочи. На ужины часто приглашались гости. Для такого провинциала, как Марк, было большой честью оказаться гостем в доме сенатора Валерия Гракха, очевидно, многое объяснялось тем, что он – герой войны и спас жизнь единственному сыну сенатора.

– Быстрее, быстрее, – торопил Аппий, нетерпеливо пританцовывая на месте. – Цезарь будет ждать тебя.

– До полудня еще есть время, а ты выполнил поручение, калигула, – улыбнулся Марк мальчику, употребив ласковое прозвище «маленькие сапожки», что льстило ребенку. – Уверен, Лисандр даст тебе еще какое-нибудь задание.

Мальчик убежал, а Марк стал пробираться сквозь толпу солдат, заполнявших Марсово поле, к северному караульному помещению, спросить разрешение у Виниция покинуть казармы. Зимой, во время расположения на зимних квартирах, армейские бараки напоминали мужские клубы, куда солдаты приходили отдохнуть, имея возможность уйти в любое время, если появлялось такое желание. Только прямой приказ, наподобие только что полученного Марком, мог прервать передышку, во время которой воины набирались сил перед летом, когда начинались войны. Как только над крепостью у храма святого Януса взвивался красный флаг, все знали, что солдаты вызывались на службу. А так как они приняли присягу, то только смерть или окончание войны освобождали их от службы.

В мае Цезарь планировал поход на Парфию.

Узкая улочка вывела Марка к главной улице, ведущей к Марсову полю. Направляясь к месту назначения, Марк с любопытством вглядывался в происходящие вокруг события.