Само собой, Эд Лувак против этого возражал, но Донован оказался прав: хотя это шло вразрез с делом «Брейди против Мэриленда» в том смысле, что обвинение предварительно не ознакомило защиту с уликой, судья тем не менее принял ее к рассмотрению — такая бомба неизбежно должна была привлечь внимание прессы. К тому же это был, кажется, единственный серьезный аргумент в пользу моего осуждения.

Вы должны кое-что понять. В известном смысле июль 2000 года был идеальным моментом для разбора дела об убийстве. Пятью годами ранее процесс над О.Джей Симпсоном похоронил само понятие «косвенные доказательства», без которого раньше не обходилось практически ни одно осуждение в уголовном порядке. Косвенные доказательства включают в себя все, за исключением физических улик и прямых свидетельских показаний. Если вы купили подводное ружье и растрезвонили в баре, что собираетесь убить кого-то, а через час вернулись с ружьем, но уже без стрелы, и сказали, что осуществили угрозу, — это не более чем косвенные доказательства. Процесс над О.Джей Симпсоном умудрился поставить под сомнение даже физические улики — любой пробел в «цепочке хранения улики» позволял допустить, что копы где-то схимичили.

Что касается прямых свидетельских показаний, то на них уже давно все обрушивались как на ненадежный источник. И правильно. Хотя в моем случае с этим делом обстояло неважно — один Майк, посыльный, да и много ли он там разглядел в свое зеркальце заднего вида...

Собственно, кроме Руки, ФБР нечего было мне предъявить. Они нашли на Ферме массу следов, оставленных в грязи, но в сравнении с моим размером ноги все отпечатки были слишком малы.[82]

Эта Рука оберегалась как зеница ока, находилась под круглосуточным наблюдением. Идиотизм, если вдуматься. Кто и как ее охранял? Посадили человека в рефрижератор? Но на всех это действовало.

Фэбээровцы даже не подвергли ее анализу на ДНК — да и не могли, не располагая заслуживающим доверия образцом ткани убитой. Кстати, тот же судебный процесс над О.Джей Симпсоном представил анализы на ДНК как этакий заговор умников, пытающихся обдурить присяжных и, таким образом, доказать свое превосходство. А вот защита как раз предлагала сделать сравнительные анализы, не боясь при этом выглядеть высоколобыми чуваками, хотя обвинение выступило против, да и жюри присяжных так и так проигнорировало бы результаты.

У меня от всего этого голова шла крутом.

Вот она, Рука. Это данность. Я не мог вспомнить, были ли у Сиськи длинные ногти, но, пусть не ей, кому-то же эта рука принадлежала! Если ее отрезали не Карчеры, значит, это сделали другие люди, а отсюда напрашивался вывод: кто-то пытается меня подставить.

Но кто и зачем?

Обвинение постоянно возвращалось к этой злополучной Руке, потому как все остальное, что они нарыли, оказалось курам на смех. Взять те же записи подслушанных телефонных разговоров. Там было столько помех, что им пришлось давать субтитры на экране, которые половину присутствующих в зале и добрых две трети присяжных вгоняли в спячку. Тогда обвинитель всем напоминал:

— Не забудьте, речь идет о матером преступнике, который способен вот что проделать с несчастной жертвой.

На экране появлялась Рука, и все сразу просыпались.

Стало немного интереснее, когда обвинение начало показывать фотографии Фермы, включая пресловутый погреб, а также когда для дачи свидетельских показаний вызвали посыльного Майка. Он должен был рассказать о том, как привез нас на место на своем грузовике. Майк был на редкость мрачен, а его слова («Мне показалось, что в кузов залез снежный человек») вызвали в зале смешки. А еще обвинение намекнуло, что оно намерено вызвать в суд заключенного, бывшего братка, который сдал своих. Было бы, конечно, любопытно на него посмотреть.

Но, как вам известно, до этого дело не дошло, потому что процесс неожиданно закончился.

Однажды Сэм Фрид нагрянул ко мне в камеру. В полночь. Заговорил он со мной только после того, как надзиратель привел нас в офис, где произошла наша первая встреча, и оставил вдвоем.

— Слушай меня, — начал он. — Кое-что должно произойти. Я пока не уточняю, что именно, дабы ты сосредоточился на моих словах. Потому что когда ты все узнаешь, ты уже больше ни на чем сосредоточиться не сможешь.

— Оставьте эту фигню при себе, — говорю.

— Не оставлю, и для тебя это не фигня. Так что слушай меня внимательно. Я сделал тебе предложение, это лучшее, на что ты можешь рассчитывать. Ты мог бы стать врачом, как твой дедушка. Да кем угодно. Хочешь получить членство в закрытом загородном клубе? Стать «белой костью»? Нет проблем.

— Никогда не было желания стать «белой костью».

— Ты меня не слышишь?

— Слышу.

— Когда пена уляжется, я сделаю все, чтобы тебе предложили сделку с правосудием, — продолжил он. — На какое-то время ситуация выйдет из-под контроля, но постепенно все образумятся. Твои показания против Дэвида Локано произведут должное впечатление на департамент юстиции. Я понятно выражаюсь?

— Не очень, — признался я. — Точнее, я вообще ничего не понял.

— Завтра поймешь, поверь мне. А за ночь хорошенько обдумай мои слова — сделка с правосудием. Если не возражаешь, я позвоню твоей девушке и оставлю ей свой номер. Что скажешь?

— Да, но...

— Завтра утром ты все поймешь, — повторил он. — А дальше... не забудь включить голову.

На следующее утро, в восемь часов, судья отвел все обвинения, выдвинутые против меня как на федеральном уровне, так и на уровне штата, на том основании, что представление главной улики было сделано с нарушением принципа «Брейди против Мэриленда». Через шесть часов меня выпустили из камеры. Донован повез меня на ланч, за которым и рассказал, что же на самом деле произошло.

Моя команда распорядилась-таки сделать анализ Руки на ДНК. А вдруг присяжные окажутся не такими простофилями, как те, что судили О.Джей Симпсона пять лет назад? Хуже не будет. Когда пришли результаты анализа, они подключили к тестам радиолога, потом специалиста по анатомии, потом зоолога.

Рука оказалась не рукой, а лапой. Медвежьей. Лапой медведя-самца. После чего в деле была поставлена точка.

Обвинение попыталось все замять, но не тут-то было. На следующий день газеты запестрели заголовками:

УШЕЛ ИЗ КОГТЕЙ. МЕДВЕЖЬЯ УСЛУГА ПРАВОСУДИЮ. ОБВИНЕНИЕ ДАЛО НА ЛАПУ.

Чуваки лажанулись по полной программе.

Это был перебор. Журналисты издевались, дескать, какими же надо быть идиотами, чтобы принять медвежью лапу за человеческую руку. Хочу им напомнить, что многие из них, вместе с участниками процесса, сидели в зале суда, и никто не усомнился в подлинности улики. Разглядеть характерные отличия, по крайней мере на фотографиях, было невозможно.

Уже в мединституте я всякий раз поражался внешнему сходству — особенно после того, как охотники, освежевавшие зверя, удалили ему когти. Медведь единственный из неприматов способен ходить на задних лапах. Без шкуры он становится так похож на человека, что многие индейские племена верили: если с медведя содрать шкуру, он может превратиться в человека. А уж инуиты, тлинкиты и оджибва, надо думать, освежевали побольше косолапых, чем какой-нибудь недотепа в ФБР. Не говоря уже о «Нью-Йорк пост».

Короче.

Вот откуда, чуваки, пошло мое прозвище — Медвежья Лапа.