Мы с Магдалиной молча глядели друг на друга.

— Оберегает вас, — наконец выговорил я.

— Да. Уж не знаю почему.

— Я знаю.

Она улыбнулась:

— Это вы так меня кадрите?

— Нет. Пожалуй. Хочется поближе познакомиться.

Она повернула голову набок и закрыла один глаз:

— Вы знаете, что я румынка?

— Нет. Я ничего про вас не знаю.

— Вряд ли у румынки и американца может что-нибудь получиться.

— Я так не считаю.

— Я тоже.

На случай, что я ее не так понял, я спросил:

— Когда я могу вас увидеть?

Она со вздохом отвела взгляд:

— Я живу с родителями.

На мгновение я с ужасом подумал: а вдруг ей всего шестнадцать? А что, запросто. Хотя с таким же успехом ей могло быть все тридцать. Она казалась существом без возраста, как вампир или ангел.

Но даже будь она шестнадцатилетней, меня это, скажу честно, не остановило бы.

— Сколько вам лет? — спросил я ее.

— Двадцать. А вам?

— Двадцать два.

— Гм. — Она улыбнулась. — Идеальное сочетание.

— Давайте уйдем прямо сейчас, — предложил я. Ее сильные легкие пальцы коснулись тыльной стороны моей ладони. Через мгновение наши пальцы переплелись.

Позже, когда она во сне обхватывала мою мошонку, которая с трудом помещалась в ее горсти, я вспоминал этот вечер в парке. Тогда она мне ответила:

— Не могу.

— Когда же я вас увижу?

— Не знаю. Я вам позвоню.

— Вы должны мне позвонить.

— Обещаю. Но у нас на всех один телефон.

— Позвоните из любого места. Вы не потеряли мой номер?

Она произнесла его по памяти, и это меня успокоило.

Но прошла неделя, а она не звонила. Безумие. Я сделал переадресацию на свой рабочий телефон и тут же, как сумасшедший, помчался на работу, чтобы не пропустить ее звонка. Дома я повсюду ходил с радиотелефоном. Кто бы мне ни звонил, я сразу отсоединялся.

Она позвонила поздно вечером в субботу. В это время я с криками отжимался. За окном лил дождь. Я вскочил на ноги с трубкой в руке.

— Алле?

— Это Магдалина.

Я замер, весь в поту. Мой пульс колотился так, что, казалось, сейчас оторвутся пальцы. Было ли это результатом отжиманий или только звонка — сам не знаю.

— Спасибо, что позвонила, — прохрипел я.

— Я не могу говорить. Здесь вечеринка, я звоню из спальни, где свалены все сумочки. Еще подумают, что я воровка.

— Я должен тебя увидеть.

— Я тоже. Ты можешь за мной приехать?

— Да. Как скажешь.

Вечеринка проходила в особняке в районе Бруклин-Хайтс. Укрываясь от дождя, она дожидалась меня под навесом многоквартирного дома. При ней была ее виола в нейлоновом чехле. Увидев ее, я чуть не врезался в пожарный гидрант перед парадным подъездом. Она подбежала, забросила виолу на заднее сиденье, а сама села рядом. Я успел отстегнуться.

Мы слились в поцелуе. Мне не терпелось разглядеть ее всю, но я также не мог от нее оторваться. Наконец она положила голову мне на грудь.

— Я хочу тебя, но мы не можем заняться сексом, — объявила она.

— Как скажешь.

— Я девственница. Я целовалась с мальчиками, но дальше этого дело не заходило.

— Я люблю тебя, — говорю. — Остальное не имеет значения.

Она сжала мое лицо в ладонях и заглянула мне в глаза, желая понять, насколько можно верить моим словам. И тут же набросилась на меня с поцелуями. Я услышал звук расстегиваемой молнии, а затем она взяла мою руку и положила на свое причинное место, оттянув в сторону трусики.

Там был настоящий пожар и при этом мокро. Она сдвинула ноги, и мои пальцы скользнули внутрь.

Кстати, Скинфлик одобрил мой выбор. Магдалина органически не умела врать. И хотя ее поступки не расходились со словами, чего нельзя было сказать о нем, нынешнем, он умел оценить столь редкое качество в других людях. Однажды, когда мы с ним оказались наедине, он сказал:

— Она идеально тебе подходит. Так же, как Дениз идеально подходила мне.

Иногда мы втроем покуривали травку. После заверений, что она ничего не чувствует, Магдалина, вдруг поплыв, лезла ко мне с поцелуями и требовала, чтобы мы сию минуту отправились в спальню. В этих случаях Скинфлик говорил:

— Валяйте. А я тут пока посмотрю что-нибудь по кабелю.

Но все это будет позже, когда мы с ним снова заживем под одной крышей.

А дальше произошло следующее.

Как-то под вечер, в октябре, я вернулся после пробежки домой и застал Скинфлика сидящим в гостиной. В руке он держал увесистый револьвер 38-го калибра. Вообще мы бегали с Магдалиной на пару, но в тот день она то ли репетировала с квартетом, то ли была на вечерних занятиях. Она изучала бухгалтерский учет.

Когда я возник на пороге, Скинфлик не направил пушку на меня, но и не опустил.

— Что происходит? — поинтересовался я.

— Это ты его убил? — спросил он.

Вид у него был неважнецкий. Бледный, осунувшийся, щеки провисли.

— Кого? — спрашиваю. А про себя подумал: «Блин. Кто-то пришил Дэвида Локано».

— Курта.

— Курта Лимми?

— Можно подумать, ты знаешь другого Курта.

— Может быть. Ты вспомни, когда ты меня последний раз видел.

— Ты его убил?

— Нет. Я от тебя услышал, что он мертв. Как это случилось?

— Кто-то выстрелил ему в лицо на пороге его собственной квартиры, — сказал Скинфлик. Лимми жил в Трибеке. — Вроде как он сам впустил этого человека.

— Что говорит полиция?

— Что это не ограбление.

— Может, это твой дядя Роджер, — предположил я, имея в виду мужа Ширл.

— Это такая шутка?

— Неудачная. Извини. — А в голове промелькнуло: «Вдруг я в самом деле убил Курта Лимми и забыл про это...» — Что говорит твой отец?

— Что ты с ним на эту тему не разговаривал, поэтому если это твоих рук дело, то он тут ни при чем.

— Очень мило. — Я придвинул себе стул. — Я сяду. Не стреляй, ладно?

Револьвер, отброшенный Скинфликом, тяжело упал на кофейный столик.

— Пошел ты. Никто не собирался в тебя стрелять, — сказал он. — Просто я боюсь, что теперь они придут за мной.

— Кто?

— Не знаю. В том-то все и дело.

— Ммм. Жаль Курта.

— Это меня не остановит.

— Не остановит от чего?

Он отвернулся:

— От вступления в мафию.

— Я и не знал, что это входит в твои планы.

— Все ты знаешь.

— Допустим. Но это паршивая идея, и лучше бы тебе выкинуть ее из головы.

— Поздно раздумывать. Я уже решил.

— Ты убьешь человека, чтобы произвести впечатление на кучку подонков?

— Этого хотел Курт.

— Курт мертв.

— Да. И я покажу палец тому, кто его убил.

— Ты думаешь, что убийце Лимми есть дело до того, вступишь ли ты в мафию?

— Ни хера я не думаю! — выкрикнул Скинфлик. — Я даже не знаю, кто это сделал! — Он набычился и несколько секунд молчал. — Ты бы вообще помалкивал. Не ты ли мстил за своих предков?

— Это еще не значит, что я поступил правильно.

— А что, нет?

— Я тебе не пример.

— А в чем разница?

— Между тобой и мной?

— Ну да.

— О господи. — Меньше всего мне хотелось развивать эту тему. — Для начала мне было кому мстить. Это не было убийством ради убийства.

Скинфлик с облегчением вздохнул.

— Старик, не парься, — сказал он. — По-твоему, я собираюсь убивать невинную жертву? Я найду какого-нибудь мерзавца. Вроде тех, что мой папаша находит для тебя. Какого-нибудь психа, который сам напросился.

— Вот так?

— Вот так. Если хочешь, обговорю это с тобой.

— О'кей, — не сразу выдавил я из себя.

Больше ничего. Одно слово. По-вашему, я дал ему индульгенцию?