Сенжье был единственным штатским среди 900 военнослужащих, плывших на этом пароходе. Несмотря на это, в первый день плавания он вынужден был подчиняться военному распорядку дня, включая и физическую зарядку. Он впоследствии сетовал на то, что ему в целях соблюдения дисциплины пришлось простоять два часа под дождем. Это недоразумение удалось, к счастью, быстро уладить, и его путешествие в следующие дни было настолько спокойным, насколько позволяли возможности.

По прибытии в Ливерпуль возникли новые осложнения. Вначале ему вообще не разрешили сойти на берег, а когда он все же оказался на берегу, его хотели задержать. К счастью, на помощь подоспел ожидавший его английский полковник, одетый в штатское, который уладил все недоразумения, усадил его в свой джип и отвез в Лондон.

8 мая 1944 г. Сенжье, члены бельгийского правительства, Винант и Андерсон встретились еще раз. На этом совещании бельгийцы снова выразили полную готовность предотвратить захват урана врагом и передать его для военных работ союзникам. При этом они добавили, что если результат этих работ будет иметь экономическое или промышленное значение, то Бельгия ожидает, что она сможет воспользоваться частью прибылей. Переговоры продолжались еще несколько дней и, наконец, 12 мая Винант сообщил в Вашингтон, что получено согласие на заключение соглашения с Бельгией, по которому она на условиях, которые еще должны быть установлены, предоставляет США и Англии право закупки всего наличного урана в Бельгийском Конго.

Соглашение вступило в силу в конце декабря 1944 г. после обмена письмами между министром иностранных дел бельгийского эмигрантского правительства Спааком, Андерсоном и послом Винантом. Подписание торгового соглашения с «Юнион миньер» поставило членов правления перед лицом новых юридических осложнений. Дело в том, что длительный срок, на который был заключен контракт, не допускал, согласно конституции, использования для покрытия расходов средств Военного министерства. Любое долгосрочное соглашение подобного рода, даже если оно использовало иные источники финансирования, должно было быть утверждено Конгрессом. По договору члены правления треста были персонально ответственны за платежи, а никто из нас не располагал теми миллионными суммами, которые для этого требовались.

Выход был найден. На мое имя правительство США перевело 37,5 миллиона долларов — сумму, достаточную для покрытия наших расходов. Эти деньги я положил на свое имя в Казначейство США. Оттуда я периодически переводил суммы в нью-йоркский банк «Бэнкер траст компани» для оплаты расходов по закупкам сырья. Чтобы уменьшить проявления излишнего любопытства, круг лиц, знающих об этом счете, был ограничен президентом и двумя ответственными сотрудниками банка, которые осуществляли все операции по расчетам со мной.

После того как счет на мое имя был открыт, майор Консодайн высказал соображение, которое меня встревожило. Он указал, что в случае моей смерти или смерти одного из двух других американских членов правления треста, имеющих право подписывать чеки (на чеке требовалось две подписи), возникнут серьезные осложнения. Власти штата Нью-Йорк могут применить к этим деньгам закон о налоге на наследство. Нам пришлось направить в банк специальное письмо, в котором объяснялось, что деньги принадлежат не нам и что в случае смерти вкладчиков они должны быть переведены на имя лица, которое будет названо военным министром.

Наши отношения с Сенжье в этот период были не менее теплыми, чем в момент его первой встречи с Николсом. Несмотря на значительность сумм, выплачиваемых ему по договору, переговоры с ним не занимали много времени и проходили без обычного для этого процесса крючкотворства. Основные положения наших договоров не занимали обычно больше одного листа. В конце встречи они зачитывались вслух для сличения их идентичности, после чего наши помощники составляли на их основе формальный договор. После создания треста в переговорах с Сенжье принимал участие также и Хэмбро.

Нелегко, оказалось, определить окончательную цену на урановую руду. К этому времени величайшая ценность этого материала для США в том случае, если бомбу удастся создать, стала очевидной. Для владельца ценность руды зависела от возможного военного или промышленного использования атомной энергии. В остальном ее ценность определялась содержанием радия. Если наши расчеты были правильными, то ценность радия с созданием реакторов должна была сильно уменьшиться, так как радиоактивный кобальт с успехом заменил бы его.

У руды, правда, была одна определенная стоимость — именно себестоимость ее добычи. Однако и эту величину было трудно оценить однозначно, так как стоимость добычи в Шинколобве была значительно ниже, чем в Канаде или в копях на Колорадском плато. Никогда раньше цена на эту руду не упоминалась на международном рынке, а в данном случае к тому же был всего один покупатель и один продавец.

Сенжье ясно сознавал все значение победы союзников для своей родины. Благодаря его дальновидности и государственному подходу мы смогли достичь такого соглашения, которое устроило обе стороны.

После войны я был рад возможности ходатайствовать перед правительством США о представлении Сенжье к высшей награде для штатских лиц «Медали за заслуги» за помощь при передаче США запасов конголезского урана. Мне еще более приятно было лично вручить ему эту награду. На том этапе ограничения, связанные с секретностью, не позволяли сделать эту церемонию публичной. Мне очень жаль, что заслуги Сенжье не получили в свое время должного признания.

«Юнион миньер» была не единственным поставщиком руды для нас. До образования МЕД весь уран поступал от компании «Эльдорадо майнинг», располагавшей шахтами в районе Большого Медвежьего озера, вблизи полярного круга. Эта компания владела также рудообогатительной фабрикой на берегу озера Онтарио, где из руды выделяли радий и окись урана. Кстати, эту фабрику мы впоследствии использовали и для переработки конголезской руды.

Позднее, когда обнаружилась необходимость ограничить круг обязанностей фирмы «Стоун и Вебстер», дела, связанные с закупкой и переработкой руды, были поручены капитану Мерриту, который по образованию был геологом. Его деятельность, проходившая под непосредственным руководством Николса, помогла выправить создавшееся в этой области неблагоприятное положение.

В ходе тщательных поисков в районе Колорадского плато в отвалах ванадиевых фабрик компаний «Юнион Карбайд энд Карбон» и «Ванадиум корпорейшн оф Америка» был обнаружен уран. Вскоре были заключены контракты на обработку этих отходов ванадиевой промышленности, содержащих довольно много урана.

Осенью 1943 г. Меррит направился в Бельгийское Конго в поисках еще неизвестных дополнительных источников урановой руды. Его миссия оказалась успешной, так как он и там обнаружил урансодержащие отходы. На этот раз это были отвалы более бедной урановой руды, образовавшейся в результате многолетней ручной сортировки добытой руды. Эта руда, более бедная, конечно, чем полученная нами ранее из Конго, содержала от 3 до 20 процентов урана и была все же богаче руд американского континента.

Характерным примером трудностей, с которыми нам приходилось сталкиваться во время войны, может служить проблема транспортировки руды. Мы долго не могли найти соответствующих мешков для ее перевозки. Наконец, с трудом удалось найти некоторое количество их в Индии и в Тексас-Сити. Мешки из Тексас-Сити были из-под оловянной руды и на них стояла надпись, которую никто и не подумал стереть: «Продукция Боливии». В результате таможенные власти США, твердо знавшие, что «песок» должен поступать из Западной Африки, а не из Боливии, арестовали эти мешки. Недоразумение удалось очень быстро ликвидировать. Кстати говоря, мы очень редко испытывали серьезные помехи со стороны правительственной администрации и практически не страдали от так называемого бюрократизма. Наверное, это происходило потому, что при затруднениях мы не прибегали к традиционной переписке. Вместо этого для расследования и устранения причин недоразумений срочно выезжал офицер, облеченный полномочиями.