И завтра будем пить, как нынче пили, —

По капле, по глоточку, по глотку

Когда я дорываюсь до бутыли,

Не лезьте, кредиторы, к должнику!

В кармане книги у меня

Но тут Пелагруа, дав ему затрещину, закричал:

— Да замолчи же ты, неугомонная глотка!

Бедная девушка, оскорбленная этим неприглядным зрелищем, сделала знак управляющему, чтобы он избавил ее от присутствия мнимого посланца.

— Посадите немедленно верного человека на коня, — сказала она ему, — пусть он отвезет в Сеприо письмо, которое я вам сейчас вручу, и сейчас же пусть возвращается с ответом. Не позже, чем через три часа, он должен быть здесь, иначе вам придется дать мне объяснения.

Вместо ответа управляющий низко поклонился и вышел, волоча за собой своего подручного, который повис на нем, словно тряпка, то и дело спотыкался и падал, но тем не менее продолжал кричать:

— Куда ты меня тянешь? Куда ты меня тянешь, пропойца несчастный?

Хотя оба негодяя уже вышли из комнаты и начали спускаться по лестнице, до женщин долго еще доносился из-за затворенной двери хриплый и наглый голос, повторявший:

— Пропойца! Пропойца! Пропойца!..

Глава XXV

«Твой муж говорит, что он не сможет приготовиться к поездке в Святую Землю раньше конца месяца. Обещаю тебе, дочка, навестить тебя вместе с отцом до наступления этого срока, чтобы попрощаться с тобой в Кастеллето. Ну, поезжай с богом. Мы увидимся снова не позднее чем через неделю».

Таковы были последние слова, которые сказала Эрмелинда в день горестной разлуки, когда она, заливаясь слезами, обнимала Биче.

Настал назначенный срок; любящая мать села на коня, вместе с мужем в сопровождении всего двух слуг выехала на рассвете из Милана, и через несколько часов они прибыли в Кастеллето.

Одним из двух сопровождавших их слуг был Амброджо, сокольничий. Ему хотелось еще раз обнять Лауретту и Лупо, до того как они уедут в Святую Землю

Едва всадники выехали на равнину, расстилавшуюся перед замком, они увидели, что его башни, стены и укрепления украшены, словно для празднования свадьбы: на самой высокой башне реял значок Отторино, на зубцах стены сверкали пестрые щиты разнообразной формы с изображением доспехов и подвигов их владельца, между двумя башенками были натянуты яркие полотнища, в гребни валов были воткнуты большие ветки и даже целые деревья, связанные между собой и украшенные фестонами из зелени и цветов Там и сям виднелись причудливые беседки с развевающимися флажками. Но эти праздничные украшения свидетельствовали о том, что торжества, ради которых они были устроены, уже закончились: цветы поувяли, зеленые ветки засохли, а листья осыпались на землю.

Остановившись на минуту, чтобы посмотреть на эту картину, граф дель Бальцо обернулся к жене, сиявшей от радости и сказал:

— Видишь, замок до сих пор еще убран в честь новобрачной.

Как только в замке заметили приближение маленького отряда, навстречу ему выехали двое слуг в коротких кафтанах в голубую и белую полосу, с серебряными жезлами в руках. Один из них весьма почтительно осведомился у ехавшего впереди сокольничего, кто такие эти рыцарь и дама, собирающиеся почтить замок своим посещением.

— Граф и графиня дель Бальцо, — отвечал сокольничий.

Услыхав это имя, спрашивавший приложил к губам рог и протрубил условный сигнал. Сразу же из ворот замка высыпал отряд вооруженных людей, которые выстроились в два ряда по сторонам подъемного моста, встречая приехавших. Немного погодя с вершины главной башни донесся праздничный звон колокола, тут же заглушенный ликующими голосами сбежавшихся обитателей замка Миновав еще одни ворота, наши путники очутились в большом дворе. Казалось, они попали на ярмарку: их мгновенно поглотило море празднично разодетых женщин, мужчин, ребятишек, которые шумно их приветствовали. В толпе мелькали жонглеры с дрессированными псами, выкидывавшие уморительные коленца и игравшие на лютнях, рожках, барабанах, дудках, виолах и всевозможных других инструментах, распространенных в то время.

Сокольничий соскочил на землю и направился было к хозяйке, чтобы помочь ей сойти с коня, но в этот миг в толпе показался раскрасневшийся, взъерошенный человек с солидным брюшком, который усиленно работал локтями, чтобы поскорее приблизиться к приезжим. Это был управляющий замка. Он знаком приказал Амброджо отойти в сторону и подоспел как раз вовремя, чтобы выполнить свои обязанности — подержать стремя у дамы. Весь запыхавшись, он не мог вымолвить ни слова. Наконец он церемонно развел руки и начал безостановочно кланяться, всем видом выказывая почтение и радость.

— Добро пожаловать, — сказал он, как только смог перевести дыхание, — добро пожаловать, благороднейшая госпожа, к своим верным слугам. — Затем он поднял голову, склоненную в знак почтения, и, взглянув в лицо прибывшей, казалось, удивился и растерялся. Пробормотав что-то про себя, он продолжал вполголоса, вопросительным тоном: — Мать нашей высокочтимой госпожи?

— Да, — отвечала Эрмелинда.

Управляющий засуетился, расталкивая людей, чтобы они пропустили рыцаря и даму, которых он провел в прекрасно украшенный зал в нижнем этаже, где новоприбывших уже ждали служанки, пажи и слуги.

Пока Эрмелинда со свойственной ей любезностью принимала приветствия женщин, подходивших к ее креслу, граф, заложив руки за спину, прохаживался по залу и останавливался перед каждой картиной, висевшей на стенах.

— Не портрет ли это Пико? — спросил он управляющего, который все время следовал за ним.

— Да, это Пико Висконти, отец моего благородного господина, — отвечал тот, низко кланяясь.

— А вот тот, рядом, — продолжал граф, — ведь это Маффео, не так ли?

Но в этот миг какой-то паж дернул толстяка за фалду и шепнул ему на ухо:

— Вас зовет госпожа.

— Да, это Маффео, дядя нашего господина, — ответил управляющий на вопрос графа и тут же добавил: — Меня зовет ваша досточтимая супруга, и, если позволите, я пойду к ней.

Получив разрешение, он бросился к Эрмелинде, которая с радостным видом спросила:

— А где же новобрачные? Разве вы их не предупредили, что приехал граф дель Бальцо?

— Новобрачные? — отвечал добрейший управляющий, сомневаясь, не ослышался ли он.

— Да, да, новобрачные. Где они? — повторила графиня столь решительно, что места сомнению не оставалось.

— Но разве они не приехали с вами?

— А, понимаю! Они выехали нам навстречу, — продолжала Эрмелинда, улыбаясь. — Подумать только! Ведь мы нигде не повстречались. Должно быть, они поехали по другой дороге. Скорей, скорей пошлите кого-нибудь, чтобы их немедленно вернули обратно.

— Как! — воскликнул управляющий, все более и более смущаясь. — Разве они не приехали с вами? Мы здесь их совсем не видели. Мой господин предупредил, чтобы я был готов принять их на той неделе, но до сих пор никто не приезжал. Я думал, что они все еще в Милане, в вашем доме.

— Граф, граф! — закричала Эрмелинда, вскакивая с кресла, и быстро пошла к мужу. — Вы слышали? Их здесь нет.

— Кого?

— Наших молодых, Биче и Отторино. Он говорит, что их здесь не видели. — И графиня показала на управляющего, который стоял рядом с ними и, пораженный внезапным ужасом, прозвучавшим в голосе женщины, не знал, что сказать или сделать.

— Как? Как? — пробормотал, запинаясь, граф. — Что такое вы говорите? Их здесь нет? И вы их не видели?

— Нет. Я думал, что они в Милане.

— Но разве они не приехали в Кастеллето в субботу на прошлой неделе?

— Увы, нет, они не приезжали ни в субботу, ни после.

— И вы не получили никаких известий — не было ни гонца, ни…

— Ничего, я же вам сказал, ничего.

— Невероятно!.. Быть может, они… Но нет, в любом случае они что-нибудь сообщили бы… — пробормотал граф.

— О! С ними, наверное, что-нибудь случилось! — воскликнула Эрмелинда. — Они попали в руки разбойников!..