Хотя в целом по массиву (9672 респондента) группы по «статусу» оказались репрезентативны, на пересечении признаков «уровень семиотической подготовки» и «должность – статус» объем резко снизился до 353 человек. Конечно, рассчитывая знак отклонения «статусных» (по должности) групп, исходя из 1000, мы берем на душу грех экстраполяции 353 респондентов, оказавшихся на пересечении признаков «семиотические группы» «занимаемая должность и слой», куда были отнесены работники местных газет и нарождающиеся в то время коммерсанты, а в целом с управленцами предприятий и регионов восемь групп. Однако выводы по экстраполированным отклонениям (7 групп семиотических на 8 градаций «статусных» по 353 человекам), рассчитанные на 1000, мы дважды подкрепим более объемной статистикой. Во-первых, рассмотрим пересечение семи групп семиотических на пять градаций общественной работы. Здесь у нас полноценный массив в 1407 человек. Около 80 % руководителей всех рангов выступали политактивистами (были заняты выборной общественной и депутатской работой, пропагандой). Во-вторых, подкрепим структуру массива в 353 человека знаками отклонения у этих же людей в поведенческом поле приема сообщений, т. е. применяя метод «параллельных тестов». Любопытно отметить, что в поле приема, взятом по статусу, резко уменьшает вес третья группа, а увеличивают – первая и четвертая. Увеличивают вес в поле приема в группах с адекватным и удовлетворительным пониманием смыслов сообщений (первая и вторая; седьмая здесь нерепрезентативна) руководители низового звена предприятиями (бригадиры, мастера, звеньевые), т. е. люди, технологически отвечающие за производство, рядовые работники местных органов власти («клерки», готовящие бумаги «начальству») и коммерсанты, которые даже в экстраполированной матрице по людям здесь непредставительны. Все руководство среднего и высшего звена предприятиями и учреждениями (в том числе и органов местной власти) в поле информационного приема увеличивает в 90 – 95 % доверительном интервале вес в группах неадекватной интерпретации текста, т. е. информация принимается здесь сквозь фильтр, который знает словари и клише массовой коммуникации, но не способен выделить логическую цепочку слов сообщения. Это очень похоже на реальность. Частота событий, требующая осмысленного действия, быстро проверяемого практикой, заставляет группы нижних страт управления, коммерсантов, отвечающих деньгами, вырабатывать умение видеть смысл. Не то со средним и высшим звеном управления. Здесь лаг проверки осмысленности действий больше, скорость реакции в бюрократической структуре меньше, и форма языкового сознания вырабатывается соответствующая[186].
Если подкорректировать эти выводы связями семиотических групп с группами по общественной работе, рассматривая отклонения весов безо всякой экстраполяции, окажется следующее. В 1968 г. в четвертой группе – «знающие словари, но не выделяющие логического смысла теста» – в 90 % доверительном интервале (++) увеличивали вес идеологи (пропагандисты, агитаторы и пр.), и эта группа стремилась к общественной работе. В третьей увеличивало вес в 95 % доверительном интервале (+++) рядовое население, а во второй – партийно-профсоюзные и комсомольские работники (с 80 % вероятностью – «+»). Остальные связи были нерепрезентативны на массиве в 300 человек. В 1990 г. ситуация проявляется резче, так как массив представительней (1407). Политактив, занимавший руководящие должности, с 95 % вероятностью (+++), а агитаторы и пропагандисты лишь с 80 % (+) вероятностью увеличивают свой вес в четвертой группе знающих словари, но не выделяющих смысловой структуры текста. Депутаты и отдельно-порученцы с 90 % вероятностью (++) увеличивают свой вес в первой и с 80 % вероятностью (+) – в седьмой (в самых «умных») группах (кажется, что ситуация начала чуть-чуть меняться в лучшую сторону, да не тут-то было!). Не включенное в сферу деятельности политактива население с 95 % вероятностью (+++) увеличивает свой вес в третьей и 90 % вероятностью (++) в пятой (склонной в то время к выпивке) группе.
Полученные на пересечениях разных признаков отклонения весов политсферы и сферы управления в границах семиотических групп, непротиворечиво дополняют друг друга.
Дело в том, что уровень семиотической подготовки реципиента, его умение оперировать логической структурой текста, – хороший индикатор масштабов и характера функционирования предметно-смысловых характеристик в обществе. Открытый в структуре массово-коммуникативной деятельности, он только проявляется в ней (концентрируя, усиливая, например, в поле приема информации связь некоторых признаков), а на самом деле порожден в областях фундаментальных структур, фиксирующих положение групп по отношению к сферам производства и перераспределения стоимости (род занятий – статус – образование). Функционирование текста в процессах обмена активностью и свойствами индивидуумов в социальной системе имеет ярко выраженный двойственный характер. Во-первых, текст – инструмент изменения реальности с помощью ее адекватного отражения, моделирования и преодоления возникающих проблем в процессе коллективного принятия и введения в практику неких смыслов – решений вопроса. Здесь лежат первые два принципа функционирования сознания в цивилизации по М. Мамардашвили: картезианский и кантианский – «мыслю – значит существую» и «мир умопостигаем». Во-вторых, текст – знак отношений, который может успешно функционировать при наличии первых двух принципов, но вырождается в формулы типа «мы с тобой одной крови», «не бери в голову» при отсутствии первых двух условий, при удовлетворении потребностей за счет существования, а не решения проблем. Смыслы здесь не нужны и, более того, противопоказаны. Мамардашвили называл эту ситуацию принципом Кафки: когда сознание вывернуто фетишами наизнанку и аннигилирует. И цивилизация теряет при этом свою социальную составляющую и аннулируется[187]. Ареал первой, сциентистски ориентированной, формы функционирования текста в общественной системе нашего типа простирается от минимума – 8 % до максимума – 15 % взрослого населения. Среднее и высшее звено управления предприятиями и местными органами власти, журналисты и научные работники со степенью тяготеют в 1990/91 гг. ко второй – знаковой – форме функционирования языка и сознания в обществе, низшее звено управления, коммерсанты – к первой. Я полагаю, что чем менее развиты в системе социальные механизмы обмена результатами человеческой активности, регулируемые балансом форм собственности на средства производства материальной жизни и социокультурными традициями, тем более распространен в социальной системе знаковый тип. В 1991 г. он составил подавляющее большинство. Им была практически полностью охвачена структура социального управления особенно в сфере принятия социально значимых стратегических решений. «Аннигиляция» СССР прошла под лозунгом: «воруй сам и давай воровать другим – и будешь человеком!». РФ явилась «правопреемницей» аннигилированного СССР. Я думаю, что в 1968 г. Т. М. Дридзе нашла признак, косвенно связанный с двумя фундаментальными основаниями процесса духовного производства в социальной системе: во-первых, со способами освоения мира – абстрактно-логическим, чувственным, мистически-религиозным; во-вторых, с типами мироощущения: с одной стороны, родовым, а с другой – «зоологически индивидуализированным» или сопутствующим ему корпоративным. Она нашла его в сфере массовой коммуникации в момент начала развития цепной реакции – социальной катастрофы[188].
186
Обращу здесь внимание на показатели нормированной энтропии по людям (353 человека) и актам приема (1268 принятых человеко-сообщений). По всем возможным клеткам по структуре из 353 человек энтропия общая составила 0,789, только по заполненным – 0,835. В поле приема по 1268 принятым человеко-сообщениям значения энтропии соответственно составляют 0,648 и 0,806. Значения неопределенности «подсаживаются», как только дело касается структуры выбора конкретных предметно-вещных образов. Кривая «Парето» («Огива») будет здесь круче, чем при тех же внешних параметрах предметно-институциональной структуры. Там время реализации другое, а отсюда и другая плотность социального пространства действия. И стохастический характер событий этого пространства очевиден. И никаких гарантий «точечного» информационного воздействия, в том числе рекламного. Гарантии дает один только Бог, который, по словам Эйнштейна, «не играет в кости». Но это другие гарантии. Для России это гарантии появления щедринского градоначальника «глуповца», который, смотря на реку жизни, тупо мычит «Зачем?!» – и пытается ее запрудить силами тех же глуповцев. Сделать это у Щедрина ему не удалось. У нас как раз все идет к изумительной по редкости удаче. И есть еще люди, которые всерьез хотят уверить, что по отношению к этому объекту применимы аппараты типа «марковских цепей» и пр. и пр. и пр. «Суета сует и томление духа», знание спецсловаря и неумение видеть смыслы, как это выпало в нашем исследовании у некоторых кандидатов наук.
187
«В зазеркалье же, где меняются местами левое и правое, все смыслы переворачиваются и начинается разрушение человеческого сознания. Аномальное знаковое пространство затягивает в себя все, что с ним соприкасается. Человеческое сознание аннигилирует, и, попадая в ситуацию неопределенности, где все перемигивается не то что двусмысленно, но многосмысленно, аннигилирует и человек: ни мужества, ни чести, ни достоинства, ни трусости, ни бесчестия, Эти „сознательные“ акты и знания перестают участвовать в мировых событиях, в истории. Не имеет значения, что у тебя в »сознании», лишь бы знак подавал. В пределе при этом исчезает необходимость в том, чтобы у людей вообще были какие-то убеждения. Веришь в совершающееся или не веришь – не имеет значения, потому что именно подаваемым знаком ты включаешься в действие и вращение колес общественного механизма» (Мамардашвили М. К. Сознание и цивилизация. – Природа. 1988, №11. – С. 64). Не могу не добавить от себя: это прямо-таки списано с нынешних телевизионных «картинок» заседаний кабинета министров РФ, или Госдумы, или пресс-конференций руководства страны или ее нынешних идеологов. Точность поразительная.
188
1968 год – год серьезного укрепления чиновничеством консервативных тенденций развития в отличие от реализации объективных требований жизни. Мы уже коснулись этого при анализе падений товарооборота. Довольно этапно это укрепление выразилось в марте на Московской партконференции, «поднявшей» общество на борьбу с «демагогами», которые не вносят «конструктивных» предложений по ликвидации социальных недостатков, а разводят «голое» (а не «одетое» в нужный знак) критиканство. Насчет конструктивных предложений населения мы уже имеем представление из резекции их потока в «Таганрогскую правду». Что до социальной «демагогии», то, на мой взгляд, как поется в известной песне: «Каким ты был – таким и остался…» Правда, поток демагогии изливается уже не из слабых «отдельных уст» на кухне или в психушке и не организованно – с трибун партийных форумов, а льет из мощной масс-медийной оросительной системы типа «Фрегат», ежеминутно промачивающей поля всей страны и особенно «молодую зелень». «Победители» быстро махнулись методами с «побежденными». Но была ли между ними идеологическая разница? Или их потребности имели другую смысловую мотивацию всегда, а выразилось это только с началом «перестройки»?