Первым делом она достала чековую книжку и выписала на имя Гаса чек на внушительную сумму. Затем дала ему адрес строительной фирмы, принадлежащей ее друзьям, и заверила Гаса в том, что они сделают в его отеле все необходимые работы по ремонту и дизайнерскому оформлению, причем очень качественно. Она также записала на листке бумаги название фирмы, которая может поменять в гостинице проводку, но попросила не ссылаться на нее.

— Почему вы все это делаете, Констанца? — изумленно спросил Гас.

Конни указала на рекламную листовку.

— Этот человек — мой муж, а это — его любовница. Много лет я закрывала глаза на их связь. Мне безразлично, что он с ней спит, но я не позволю ему использовать мои деньги для обмана ни в чем не повинных людей.

Конни понимала, что она может показаться сумасшедшей — с горящими от ярости глазами.

— Я не могу принять эти деньги, миссис Кейн, — негромко заговорил Гас, — не могу. Это слишком большая сумма.

— Увидимся во вторник, Лоренцо, — бросила Конни и вышла на улицу.

Как часто, возвращаясь вечером после занятий, она надеялась, что Гарри дома, но его там не оказывалось. Сегодняшний вечер не стал исключением. Несмотря на поздний час, Конни позвонила старому другу своего отца, юристу Т. П. Мерфи, а затем своему адвокату. Она не стала извиняться за неурочный звонок, и разговор продолжался до одиннадцати ночи.

— Что же вы намерены делать теперь? — спросил адвокат под конец разговора.

— Позвонить на Харкорт-сквер, — жестко ответила Конни. Там располагалось полицейское Управление по борьбе с мошенничеством.

В ту ночь Гарри так и не вернулся домой, а Конни так и не смогла уснуть. Она размышляла о том, что с их стороны было несусветной глупостью так долго жить в этом доме. Каждый из детей уже живет отдельно в своей собственной квартире.

Утром, бледная как смерть, Конни затормозила возле офиса своего мужа и поднялась по ступеням. Предстояла встреча, после которой его жизнь изменится радикальным образом.

Адвокаты предупреждали Конни о том, что в прессе опять поднимется невообразимая шумиха, что изрядная порция грязи неизбежно прилипнет и к ней самой, и посоветовали ей в течение некоторого времени пожить в каком-нибудь другом месте, о котором не знают журналисты. Уже много лет назад Конни купила небольшую квартирку на тот случай, если мама вдруг решит вернуться в Дублин. Квартирка находилась в первом этаже дома на берегу моря. Идеальное место для подобной ситуации! Она может перебраться туда за пару часов. «А больше и не понадобится», — сказали ей адвокаты.

Гарри сидел за письменным столом и наблюдал за тем, как полицейские изымают документы и копируют файлы с жесткого диска компьютера.

— Я всего лишь хотел выбиться в люди, — произнес он.

— Однажды ты уже говорил мне эти слова.

— И говорю еще раз. От того, что повторяешь что-то дважды, это не становится ложью.

— Нет, ты хотел совсем другого. Ты хотел захапать как можно больше.

— Зря ты это затеяла. У тебя-то ведь все было в порядке.

— У меня всегда все было в порядке, — холодно ответила Конни.

— Нет, ты всегда была зажатой, ревнивой и фригидной сукой. Ты и сейчас такая же.

— Я никогда не ревновала к тому, что могла тебе дать Шивон Кейси.

— Почему же ты так поступила со мной?

— Потому что ты повел себя бесчестно. Тебе уже был преподан один урок, и я спасла тебя. Тебе этого было мало?

— Ты ни черта не понимаешь в мужчинах! Ни черта! — Он почти выплевывал слова. — Ты не только не способна удовлетворить мужчину. Ты еще и дура — считаешь, что настоящий мужик согласится принимать от тебя подачки и терпеть, когда ты гладишь его по головке?

— Тебе следовало оставаться сильным. Хотя бы ради детей, — сказала она.

— Убирайся отсюда, Конни.

— Они любили тебя до последнего дня, очень любили. Сейчас у каждого из них — своя жизнь, но ты все равно остаешься для них отцом. Я знаю, тебе всегда было наплевать на своего отца, но большинству людей это не свойственно.

— Ты ненавидишь меня, правда? И будешь торжествовать, когда я окажусь в кутузке.

— Нет, тем более что тебя вряд ли посадят надолго. А может, и вообще не посадят — ты всегда умел выкручиваться, — ответила Конни и вышла из кабинета.

На соседней двери была привинчена медная табличка с именем Шивон Кейси. Полицейские и в этом кабинете производили изъятие документов и компьютерных файлов. У Шивон, видимо, не было родственников и друзей, которые могли бы поддержать ее в трудную минуту. Вместо них в кабинете сидели банкиры, инспекторы Управления по борьбе с мошенничеством и адвокаты.

Твердым шагом Конни вышла на улицу, нажала на кнопку дистанционного открывания дверей, села в машину и поехала в свою квартирку в доме у моря.

ЛЭДДИ

Когда Синьора награждала кого-то из своих учеников итальянским именем, главным для нее было даже не то, чтобы оно являлось аналогом английского, которое носил этот человек. Но начинаться они — настоящее и вымышленное — обязательно должны были на одну и ту же букву. Вот, к примеру, женщина, которую звали Герти. Вообще-то, на итальянский лад ее нужно было бы называть Маргарет или Маргаретта. Но она просто не воспринимала эти имена, поэтому Синьора назвала ее Глория. Женщине имя понравилось до такой степени, что она решила оставить его себе навсегда — ив повседневной жизни.

Немолодой крупный мужчина сказал, что его зовут Лэдди. Синьора задумалась. Бессмысленно искать итальянский аналог этому имени — его просто не существует. Значит, надо дать ему любое другое — главное, чтобы оно ему понравилось.

— Лоренцо, — решительно сказала она. Лэдди новое имя пришлось по душе.

— А что, — с доверчивостью ребенка спросил он, — так называют себя итальянцы, которых зовут Лэдди?

— Вот именно, Лоренцо. — Синьора специально повторила имя, чтобы мужчина запомнил его.

— Лоренцо… Ну надо же! — с довольным видом покрутил он головой. — Лоренцо… Лоренцо… Mi chiamo Lorenzo.

Когда в тридцатые годы крестили маленького Лэдди, у алтаря ему дали имя Джон Мэттью Джозеф Бирн. Он был пятым ребенком — первый мальчик, родившийся после четырех девочек. Это означало, что за будущее фермы можно не беспокоиться. В семье будет мужчина, который сможет управляться с нею. Однако судьба не всегда складывается так, как хотелось бы.

Школа находилась за полторы мили от дома. Как-то раз, возвращаясь после занятий, перепрыгивая через лужи и ежась от капель, падавших с ветвей прямо за шиворот, он увидел вышедших ему навстречу сестер. И сразу понял: случилось что-то ужасное. Сначала он подумал, что беда стряслась с Траппером, его любимым колли. Может, пес поранил лапу, или его укусила крыса?

Лэдди пытался бегом миновать плачущих сестер, но девочки схватили его, остановили и сказали, что мама и папа отправились на небеса, и теперь растить его будут они.

— Они не могли отправиться туда оба сразу, одновременно.

Лэдди было восемь, и он уже успел кое-что узнать о жизни. Люди отправлялись на небеса по одному, и тогда все остальные надевали черное и принимались плакать.

И все же это случилось. Их убило на железнодорожном переезде. Они пытались перетащить через рельсы тележку, но она застряла, и тут — откуда ни возьмись — поезд. Лэдди понимал, что их призвал к себе Господь, что пришло их время, но даже потом, много лет спустя, он недоумевал, почему Всевышний выбрал для них именно такую смерть.

Это событие потрясло всех. Бедняга, который управлял поездом, тронулся рассудком и угодил в сумасшедший дом. Люди, которые обнаружили раздавленные тела, с тех пор больше никогда и ни с кем не говорили на эту тему. Как-то раз Лэдди спросил священника, почему, если Господь хотел призвать к себе папу и маму, он не даровал им более милосердную смерть. Священник поскреб в затылке и сказал, что это тайна и что, если бы мы понимали, почему происходит так, а не иначе, мы были бы так же мудры, как сам Всевышний, а такого, естественно, быть не может.