Пятница, 24 октября 1980

В двенадцать часов дня звонок от Сережи: он принят в "Нью-Йорк таймс". Размышлял в связи с этим об Америке. Сережу приняли исключительно on merits3 , ибо я не знаю человека более скромного, чуждого интригам, не способного ни на какое подлизывание, партийность и т.д. И вот – в тридцать пять лет – на "вершине"… Значит, не все в Америке – политиканство, связи, деньги…

Начал писать главу "Таинство Святого Духа" – после почти двухмесячного – с Лабель – перерыва в работе. И сразу чувствую себя лучше, чувствую своего рода духовное "исцеление".

1 слайды (англ.).

2 Из стихотворения "Эти бедные селенья…"

3 за заслуги (англ.).

545

Понедельник, 27 октября 1980

В связи с "Таинством Святого Духа" читаю, перечитываю написанное об эпиклезе, об освящении Даров и т.д. (о.Киприана [Керна], G.Dix, Atchley, Карабинова и т.д.). Какая разноголосица и какая путаница! Лучше, умнее всех – Dix, но и он, мне кажется, чего-то не видит, не чувствует. Я думаю, мало примеров в истории Церкви такого разрыва между самой Литургией и ее богословским истолкованием.

Сначала возникает вопрос: когда и как освящаются Святые Дары. Dix относит это к четвертому веку, больше всего к Кириллу Иерусалимскому. И здесь начинается путаница (Дух, Троица, Христос). Ранняя Церковь, по Диксу: Христос приносит, Христос освящает, Христос причащает (поэтому слово Дух у ранних учителей означает "Христос"). Что делает Кирилл? "Применяет" к Литургии троичное богословие, в котором освящение – это всегда Дух . Тут из начала активного (освящающего, ибо приносящего) Христос становится "пассивным". Дух Святой освящает и претворяет хлеб и вино в Его Тело и Кровь. Так, на Востоке, в истолкование Литургии входит двойственность : Литургия – приношение Сына (и Церкви, Его – Отцу), но претворяемое в Тело и Кровь Его Духом, посылаемым Отцом. Отсюда система : учение об эпиклезе Дамаскина, Кавасилы и т.д. Запад же остается чуждым… Все это, по мнению Дикса, от вопроса, возникающего в четвертом веке: когда ("момент").

Все это, мне кажется, богословский крах . И причина его для меня очевидна. Евхаристия может быть правильно истолкована только в категориях эсхатологических. Совершаемая во времени (нет, не вне времени), она во времени являет, предвосхищает и дарует Царство будущего века . Поэтому таинство Евхаристии , хотя и состоит оно из последовательности актов , есть одно и неразделимое таинство. Если в целом она отнесена ко времени, то внутри нее категории времени ("момент") неприменимы, ибо суть ее в выхождении из падшего времени (раздробленного) во время, восстановленное во всей полноте своей. В этом смысле она вся – в Духе . Христос присутствует, собирает, приносит и раздает Духом Святым , как и на Тайной Вечере. На Тайной Вечере не было "эпиклезы", и она являет "прославление" Сына Отцом в Духе. Поэтому различение в Евхаристии "действий" трех Лиц Святой Троицы неправильно и приводит к тупикам. Каждое Лицо Святой Троицы действует троично.

Отсутствие во всех этих "тупиках" главного вопроса – что такое освящение . Если оно – в "сотворении" святых "реальностей" (Тела и Крови Христа, например), создание "святого", то тогда естественно "освятительную" функцию приписывать Духу Святому. Но если оно – явление, показание, дарование Царства Божьего, Троичной Жизни, то тогда освящение есть всегда причастие этому Царству как благодати Сына, любви Отца, причастия Духу… Отец являет Сына, Который являет Отца, Который посылает Духа как само это знание, общение, причастие.

В Евхаристии все это (Царство Отца, Сына и Святого Духа) совершает Сын, все это являет Дух Святой.

Благодарение возвело нас, Церковь, на небо, к небесному престолу. На небе – нет иной Пищи, иного Пития, как Бог, даровавший нам как нашу жизнь

546

Сына Своего. Поэтому хлеб и вино претворяются этим восхождением нас, в Сыне, к Отцу. И Дух Святой являет нам его как совершенное, исполненное, завершенное – дарованное нам как причастие ("якоже быти причащающимся", "нас же всех от единого хлеба и чаши причащающихся…").

Цель творения исполнена и явлена… Что происходит с хлебом? Он исполнен : сие есть самое честное Тело… Что это значит? То, что его назначение – предвечное, Божие – исполнено . Он приобщает нас – во Христе – Богу, делает нас тем, для чего мы созданы. Это значит, что в "мире сем", в его категориях с ним – хлебом – ничего "не происходит", ибо то, что происходит, духовно , в Духе. Тут "плоть не пользует нимало", и все разговоры о субстанции ничего не разъясняют, как не разъясняют ничего и разговоры о "моменте". Но зато "блаженны вы, что видите…" Нельзя Царство Божие объективно "вставить" в рамки, законы, связи "мира сего". Потому и Христа ученики не узнавали "объективно", но знали , что это Он, – духовно.

Ранняя Церковь поэтому никогда не говорит о Евхаристии в отрыве от Церкви, собрания . Объяснить Евхаристию в отрыве от того, что совершается в ней прежде всего с самой Церковью, – невозможно . И потому как только такое объяснение началось, оно неизбежно привело к тупику.

Но как все это сказать в моей главе? Чувствую, реально чувствую – бессилие слов . Тут нужно тоже "в Духе", иначе же "удобнее молчание". А между тем я убежден, что все это бесконечно важно именно сейчас, что от этого все зависит в самой Церкви.

Вчера днем – поездка с Л. в Найяк, в госпиталь к Мише. Осеннее солнце, золотые холмы за Гудзоном, водная ширь. Как я люблю эту печалью и смирением, но и каким-то таинственным торжеством пронизанную красоту осени.

Денвер, Колорадо. Суббота, 1 ноября 1980

В Денвере на очередном retreat. Все эти дни, в связи с "церковными" делами, размышления о том, что в каком-то разговоре я назвал "романтическим Православием"… Мне кажется, что это определение удачно тем, что оно обнимает собою многие как будто и не связанные друг с другом "проявления" и "тенденции" современного Православия:

– "номинализм" (все эти "Антиохии", "Александрии" и пр.);

– литургический слепой консервагизм;

– культ "прошлого";

– богословская возня почти исключительно с Отцами;

– апокалиптизм;

– ненависть к современному миру (а не к "миру сему");

– эмоционализм;

– культ "внешнего" (бород, ряс, "стиля").

Все то, что, иными словами, делает Православие бессильным , не только внешним, но и внутренним гетто (а не вызовом, борьбой, ответом, жизнью ).

"Романтизм" – это прежде всего – и в жизни, и в культуре – мечтание , примат "чувства", "сердца" над "различением", истиной и т.д. Это отталкивание от реальности во имя мнимой реальности, это вера в иллюзию.

547

Среда, 19 ноября 1980

Вся прошлая неделя (с 9 по 15 ноября) в Детройте, на Всеамериканском Соборе. Первые три дня с Льяной. Комната на двадцать восьмом этаже, с огромным видом на реку и на канадскую равнину за рекой, на небоскребы, улицы… И все время, все эти дни, все залито солнцем… Обычная суматоха, заседания, кулуарные и ресторанные разговоры, интервью. Но каждое утро – Литургия с огромным – в сотни голосов – хором, а каждый вечер – вечерня, и все время, несмотря на отель и на суету, чувство Церкви. Все прошло хорошо и гладко. Но противное чувство осталось от маленькой, но агрессивной группы "правых" фанатиков, от их криков в микрофон, от их совершенно идиотского "максимализма". Вечный, отвратительный полюс "религии" – фанатизм, страх, слепота, самолюбованье. И, ко всему этому вдобавок, – бетонная глупость и узость. Но, повторяю, это маленькая группа, а большинство Собора здоровое.

Новые наши звезды: епископ Василий (Родзянко) – "лирический тенор", но и тенором этим, и, главное, видом (борода, волосы до пояса, деревянный посох и т.д.) чарующий наших ортодоксов. Епископ Петр (L'Huillier) – знающий наизусть все номера всех канонов… Все это удовлетворяет вечную жажду демократической Америки – жажду "вождей", "моделей"… Увы, оба этих новых наших владыки – боюсь – неисправимые нарциссы , однако хотя бы добрые, культурные и кровно любящие "церковность". Quod erat demonstrandum1.