Хорошее письмо из Англии от Пети Скорера (его будут рукополагать 28-го в дьякона) о "неуловимом" в Православии и потому самом важном.

Продолжаю с огромным интересом читать книгу R. Byrnes о Победоносцеве. Какая трагическая, какая уродливая судьба – не его только, но и всей России. Своеобразная прозорливость – в обоих лагерях – в отрицаниях и полная слепота – в утверждениях.

Среда, 17 октября 1973

Из дневника Бунина ("Новый журнал", 112, стр. 219): "За мной семьдесят лет. Нет, за мной ничего нет".

Письмо от Н. Струве. Разговор по телефону с Бродским.

Кончил книгу о Победоносцеве: как все это страшно, как близко религия, "религиозные убеждения" – к демонизму. И как легко ею оправдать все что угодно. "Правота" Флоровского, "правота" Победоносцева. Это все та же "правота" – людей, никогда не усомнившихся в себе, правота гордыни, мелочности, страха.

Пятница, 19 октября 1973

Вчера письмо-приветствие из Парижа, подписанное Андреем, Петей, Репниным, Винтером, Нестеровым и Траскиным (кадеты). Чуть ли не половина нашего "первого взвода" в Villiers-le-Bel тридцать пять лет тому назад! Чар-

1 Цитата из воспоминаний жены протестантского богослова и философа Пауля Тиллиха "Время от времени": "Я стремилась сделаться человеком, но зажигали меня дух и разум. Благодаря Генриху (любовнику!) я стала настолько человечной, насколько я только способна. Паулус – реализация моего космического сознания. Мы оба сталкивались с демонами. Я боролась со своим подсознанием, стремящимся разрушить мое разумное самосознание. Вероятно, спасало меня то, что всегда я боролась за свое собственное, сознательное "я", постоянно ощущая опасность превратиться в объект использования для разума другого человека… Паулус был космической силой…" (книга воспоминаний жены протестантского богослова и философа Паулуса Тиллиха "Время от времени") (англ.).

2 Union Theological Seminary – протестантская богословская семинария в Нью-Йорке.

нецкий и Бекич умерли. Кирилл Радищев погиб. С Сережей Исаковым контакт оборвался. Другие всегда были "периферичны". Винтер и Нестеров прошли через все ужасы войны, плена, увечий. Все прожили такие разные жизни! А вот встреча – радость, пожалуй, неразрушимая. Коля Нестеров приписывает: "Приезжай ко мне в Берлин…"

"Проклятие труда". Но многие, если не большинство, погружены в бешеную деятельность, потому что боятся остаться лицом к лицу с жизнью, с собою, со смертью. Потому что им скучно , а скука – это царство дьявола. Скучно и страшно – вот они и оглушают себя деятельностью, идеями, идеологией. Но сквозь все в "мире сем" просачивается все та же скука и страх. Тональность нашей культуры: оптимистическая деятельность со зловонными испарениями страха и скуки. Без Бога – "все позволено", но это "все" – бездонно страшно и скучно. И потому первый долг в Церкви: отказаться от какого бы то ни было участия в самой логике, самой тональности этого мира. Мир нельзя "просвещать", не отвергнув его сначала en bloc. Но для этого в современном христианстве нужно много мужества и духовной свободы: не поддаться на удочку "понимания", "involvement", "служения миру".

Война на Ближнем Востоке. И все кричат, включаю Папу, о "just and lasting peace"1 . Но откуда ему взяться? Его отродясь не было на земле. Арабы ненавидят евреев. Евреи ненавидят арабов. Вот это единственная правда, и между ними все больше и больше крови. А другие? По телевизии показывают, как американские танки евреев атакуют те же американские танки арабов. И этим все показано. И даже из телевизора идет удушающий запах нефти. А вся болтовня о "праве" – Израиля на существования, арабов на Палестину – все это чепуха. Евреи пришли и взяли, сказав: "Это наше право". А до них арабы пришли и взяли. А до них турки, Византия, Финикия и т.д. И у всех "права". А вопрос всегда и только в силе…

Суббота, 20 октября 1973

Вчера после обеда – у Нератовой, вдовы Анат. Ал. Абрамова-Нератова, иконописца и архитектора, скоропостижно скончавшегося этим летом. Они, а теперь она одна, начали иконостас для церкви в Вашингтоне (которую он строил), а из Вашингтона запросили о моем мнении. Я никогда не любил особенно его икон (за исключением алтарной апсиды в Сиракузах). Вся философия Абрамова была построена на точном "списывании" с прошлого, с древности, списывании не только "что", но и "как". Органическое мировоззрение, непромокаемое для свободы, для "дыхания" и веяния Духа. Конечно, буду рекомендовать, тем более что было в нем (и есть в ней) что-то высокое, скорбное, бескомпромиссное. Но душа к этой иконописи не лежит.

Как изумительна была поездка по Taconic Parkway в солнечном пожаре осенней листвы. Я думал: почему мы знаем, что кроме "мира сего" – падшего и во зле лежащего – есть, несомненно есть иной, чаемый? Прежде всего через природу, ее "свидетельство", ее раненую красоту. И мне совершенно непонят-

1 "cправедливом и прочном мире" (англ.).

но и чуждо искушение какого бы то ни было пантеизма. Все свидетельство, вся красота природы – об ином, о Другом.

Богословие изучает Бога, как наука изучает природу. Без "тайны".

Понедельник, 22 октября 1973

Вчера вечером ужин у Сережи и Мани с Бродским и его приятелем, художником Юрием Куперманом. Резкость суждений Бродского: "Keats – г….!, Пруст – единственный французский писатель…" Может быть, от внутренней неуверенности. Но мое впечатление: так же как Синявского, покойного Кишилова и всю эту "группу" тянет на некое психологическое "славянофильство", Бродского тянет на какое-то органическое место в западной культуре. Там – чуть-чуть перетянутое сопротивление. Здесь столь же перетянутое притяжение. И каждый и в России, и на Западе любит лишь то, что кажется ему "созвучным". Дал мне несколько новых стихотворений для "Вестника".

После ужина и глубоко в ночь – передача экстренного заседания Совета Безопасности. Какая это чудовищная фальшь!

До этого весь день за столом, в полной тишине и одиночестве (Л. у Сережи и Мани, которая заболела).

Четверг, 25 октября1973

Muggeridge, p. 133. "The saddest thing to me, in looking back on my life, has been to recall, not so much the wickedness I have been involved in, the cruel and selfish and egotistic things I have done, the hurt I have inflicted on those I loved – although that's painful enough. What hurts most is the preference I have so often shown for what is inferior, tenth-rate, when the first-rate was there for the having… "Nothing is so beautiful and wonderful, nothing is so continually fresh and surprisingm so full of sweet and perpetual ecstasy as the good" – Simone Weil writes. "No desert is so dready, monotonous and boring as evil." True; but as she goes to point out, with fantasy it is the other way round – "Fictional good is boring and flat, while fictional evil is varied and intriguing, attractive, profound and full of charm"…"1.

Пятница, 26 октября1973

Muggeridge об Andre Gide: "I had a strong sense of something evil in Gide; not just in the way everyone has evil in them, but in a particular concentration that can

1 Магеридж, стр.133: "Больше всего грусти вызывает у меня, когда я оглядываюсь на свою жизнь, воспоминание – не столько о тех дурных, жестоких и эгоистических поступках, которые я совершал, о боли и обиде, причиненных мною тем, кого любил, – хотя и это сознание достаточно мучительно. Больше всего причиняет мне боль то, как часто я предпочитал худшее, третьесортное, даже "десятисортное", когда мог бы иметь первосортное… "Ничто так не красиво и чудесно, ничто так не постоянно свежо и удивительно, так полно сладкого и бесконечного упоения и восторга, как добро, – пишет Симона Вайль. – И ничто не скучно, однообразно и безотрадно так, как зло". Именно так; однако, как говорит она дальше, в случае воображения, сочинительства – все наоборот: "Вымышленное добро скучно и вяло, а вымышленное зло разнообразно и занимательно, привлекательно, глубоко и полно очарования…" (англ.).