— Зачем?

— Мне нужно сказать тебе кое-что важное. Для тебя. И мы снова помолчали.

— Хорошо.

— Значит, через полчаса. Огден в постели?

— Да.

— Его дверь заперта?

— Нет.

— Тогда запри её. А ключ возьми с собой.

— Почему?

— Объясню, когда встретимся.

— Хорошо, запру.

— Спасибо. До встречи.

Положив трубку, я тут же отправился к школе. Одри уже ждала на дороге, невысокая, смутно различимая в сумерках фигурка.

— Это ты… Питер?

Она чуть запнулась перед именем, будто перед препятствием. Мелочь, но в моем нынешнем настроении меня это ужалило.

— Прости, что опоздал. Я не задержу тебя надолго. Давай пройдемся по дороге? Может, за тобой и не следили, но так безопаснее.

— Следили? Кто? Не понимаю.

Пройдя несколько шагов, мы остановились.

— Кто мог следить за мной?

— Один замечательный субъект по имени Сэм Фишер.

— Сэм Фишер?

— Известный тебе как Уайт.

— Ничего не понимаю.

— Я бы удивился, если б ты поняла. Я и попросил тебя встретиться, чтобы объяснить тебе. Человек, который выдает себя за сыщика от Пинкертона и помогает тебе присматривать за Огденом, — это Ловкач Фишер, профессиональный похититель.

— Но… но…

— Какие у меня доказательства? Никаких. Но сведения от него самого. Он рассказал мне всё в поезде, в тот вечер, когда мы ехали в Лондон.

Одри быстро заговорила. По её тону я понял, что она обнаружила изъян в моем сообщении.

— Зачем же ему было рассказывать?

— Я был ему нужен как сообщник. В тот день я отослал Огдена в Лондон. Сэм подслушал, как я давал ему деньги и инструкции. Объяснял, как улизнуть из школы и куда ехать. И сообразил — вполне правильно, — что цель у меня та же, что и у него. Он предложил мне партнерство, принять которое я не мог.

— Отчего же?

— Мотивы у нас разные. Я хочу похитить Огдена не для того, чтобы выманить выкуп.

Вдруг, совершенно неожиданно, Одри взорвалась. До сих пор она слушала спокойно, и её вспышка ошеломила меня.

— О, твой мотив я знаю! Не к чему и объяснять. Разве есть пропасть, перед которой остановится влюбленный? Наверное, ты твердил себе, что совершаешь нечто рыцарское? Женщина её типа может подбить мужчину на любую низость. Выполняя её просьбу, он считает себя рыцарем, совершающим подвиг. Наверное, она наговорила тебе, что муж плохо обращался с ней, не ценил её высоких качеств? Повела на тебя своими карими глазами — прямо так и вижу, а потом потупила взгляд и заплакала. И ты согласился сделать всё, что ей угодно.

— Про кого это ты рассказываешь?

— Про миссис Форд, разумеется. Про женщину, которая послала тебя украсть Огдена и написала тебе письмо.

— Это не миссис Форд. Впрочем, неважно. Прийти тебя я попросил, потому что хотел остеречь насчет Фишера. И всё. Если я как-то еще смогу тебе помочь, пришли за мной. Если желаешь, я приеду и стану жить в доме, пока не вернется мистер Эбни.

Уже во время своей речи я увидел, что совершаю ошибку. Ум ее колебался между подозрением и верой, и теперь стрелка качнулась.

— Нет, спасибо, — коротко бросила она.

— Ты мне не доверяешь?

— С какой стати? Может быть, Уайт и Ловкач Сэм, а может, и нет. Я буду настороже. Спасибо, что предупредил. Но доверять тебе? Вот уж нет. Ведь всё сходится. Ты сказал мне, что помолвлен. Ты приезжаешь сюда с поручением, за которое мужчина возьмется только ради женщины, которую очень любит. Есть письмо, где тебя умоляют поскорее украсть мальчика. Я знаю, на что способен мужчина ради той, в кого влюблен. Так с какой же стати я должна тебе доверять?

— Посуди сама. Ты забываешь, что у меня была возможность украсть Огдена. Он уже уехал в Лондон, но я привез его обратно, потому что ты объяснила мне, как это для тебя важно.

Одри заколебалась, но лишь на минутку. Слишком глубоко сидело в ней подозрение.

— Не верю я тебе. Ты его привез обратно, потому что этот человек, которого ты называешь Сэмом, случайно прознал про твои планы. Зачем бы тебе совершать это ради меня? С какой стати ставить мои интересы выше интересов миссис Форд? Я для тебя — никто.

На меня налетел сумасшедший порыв — отбросить всякую сдержанность, выплеснуть невысказанные слова, плясавшие у меня в мозгу. Заставить Одри любой ценой понять мои чувства к ней. Но меня сдержала мысль о письме Синтии. Если я хочу сохранить хоть каплю самоуважения, я должен молчать.

— Ладно. Доброй ночи, — попрощался я, собираясь уйти.

— Питер!

В её голосе прозвучало нечто, заставившее меня обернуться в сладком трепете.

— Ты уходишь?

Слабость была бы сейчас гибелью. Скрепившись, я отрывисто бросил:

— Я сказал всё, что хотел. Доброй ночи.

И, снова отвернувшись, быстро зашагал к деревне. Я чуть ли ни бежал. У меня было такое состояние, когда спасти мужчину может только бегство. Одри больше ничего не сказала, и вскоре я оказался вне опасности в дружественной темноте, за пределами её голоса.

Черноту Маркет сквер рассеивал лишь свет из «Перьев». Когда я приближался, оттуда вышел какой-то человек и остановился у входа закурить сигару. Он повернулся ко мне спиной, согнувшись, прикрывая спичку от ветра, и что-то в его внешности показалось мне знакомым.

Я лишь мельком увидел его, когда он, выпрямившись, исчез из светлого круга, но и этого оказалось достаточно. Это был мой старый приятель, живучий Бак МакГиннис.

Глава XIV

За стойкой восседала мисс Бенджэфилд, величественная, как обычно, услаждавшая свой могучий ум грошовым романчиком.

— Кто этот человек, мисс Бенджэфилд? — поинтересовался я. — Ну, который только что вышел?

— Ах, этот… Он — да ведь вы, мистер Бернс, были тут в тот январский вечер, когда…

— Это тот самый американец?

— Ну да. Что ему тут понадобилось, понятия не имею. Он давным-давно исчез. Я с тех пор его не видела, да и видеть не желала. А сегодня вечером вдруг вернулся снова, будто фальшивый грош. Интересно, что у него на уме? Ничего хорошего, я думаю.

Рассеять предубеждение мисс Бенджэфилд было нелегко. Она гордилась, как сама частенько хвастала, что твердо знает, чего хочет.

— Он тут остановился?

— Только не в «Перьях». Мы в жильцах разборчивы.

Я поблагодарил её за подразумевавшийся комплимент и заказал пиво, принося прибыль трактиру. А потом, закурив трубку, уселся поразмышлять над новым поворотом событий.

Стервятники слетались, чтобы отомстить. Сэм в доме, Бак — за его стенами. Очень напоминает прежний расклад, с той лишь разницей, что и я теперь по другую сторону школьной двери.

Почему появился Бак, понять нетрудно. Он, разумеется, в курсе передвижений мистера Форда, и легко выяснил, что миллионера отозвали по делам на север, а Золотце всё еще в «Сэнстед Хаусе». И вот он тут как тут, готовится к атаке.

Да, я поторопился вычеркнуть имя Бака из списка действующих лиц. Сломанные ноги срастаются. Мне следовало бы об этом помнить.

Его появление, соображал я, сильно меняет план кампании. Теперь покупка браунинга теряет свою смехотворность, становясь искусным стратегическим ходом. Когда единственной угрозой был Сэм, я намеревался вести игру выжидательную, наблюдая за ходом событий со стороны, готовый подоспеть на помощь в случае необходимости. Чтобы обуздать Бака, методы потребуются поэнергичнее.

Я принял решение. Если тут этот рьяный приверженец фронтальных атак, то находиться я должен только в одном месте. Мне следует проникнуть в «Сэнстед Хаус» и нести стражу там.

Намерен ли он предпринять атаку уже сегодня вечером? С точки зрения противника, достоинством МакГинниса было то, что он не коварен. Почти наверняка он будет действовать прямо. Рано или поздно Бак бросится в лобовую атаку на крепость. Угадать надо одно — будет ли атака предпринята нынешней ночью. Заставит ли профессиональное рвение пожертвовать ранним сном?

Меня не прельщала мысль провести ночь, патрулируя территорию школы, однако защитить дом было необходимо. Тут мне пришло в голову, что на роль часового отлично подходит Ловкач Сэм. Если приезд МакГинниса, с одной стороны, осложнял ситуацию, то с другой — упрощал её: отпадала надобность в секретности, которая до сих пор была основой моих действий. Приезд Бака позволял мне выйти из подполья и сражаться в открытую, а не наблюдать за «Сэнстед Хаусом» издалека, словно Провидение. Завтра я предполагал выгнать Сэма, но сегодня я использую его. Дело превратилось в трехсторонний турнир. Первый тур сыграют Сэм и Бак.