— Так я и знал, — сказал владелец журнала. Бинго все кашлял.

— Этого я и боялся, — продолжал Перкис. — Да, я украл ее. Бинго справился с инородным телом, но ничего сказать не мог.

— Вы женаты, мистер Литтл, — говорил хозяин, — вы меня поймете. Жена в Танбридж Уэллсе, у больной тетки. Незадолго до отъезда она купила собачку и строго-настрого приказала смотреть за ней. Вчера я на минутку отлучился, и собачка убежала.

Он судорожно глотнул, а Бинго вздохнул.

— Сегодня я обошел все магазины в Лондоне, но тщетно. Тут я вспомнил, что у вашей жены есть несколько пекинесов и решил спросить, не продаст ли она одного.

Тут он вздохнул.

— Я зашел к вам и узнал, что миссис Литтл уехала. Писать ей бесполезно, жена вернется завтра. Выходя из вашего сада, я споткнулся о собачку, точно такую же, как наша. Соблазн был слишком велик.

— Вы ее взяли? — спросил Бинго. Перкис кивнул.

— Нехорошо.

— Я знаю, я знаю! Мало того, чудовищно. Я не думал, что вы меня видели. — Он снова вздохнул. — Собачка в кухне, ужинает. Сейчас я позвоню, чтобы принесли. О жене и подумать страшно… — И Перкис вздрогнул.

— Она расстроится?

— Еще бы!

— Что ж, оставьте собачку себе.

Об этой минуте Бинго приятно вспоминать. Он был добр, он был милостив, исполнен сладости и света. Вполне возможно, Перкис мысленно сравнил его с ангелом.

— Оставить?!

— Непременно.

— А как же миссис Литтл?

— Ах, она сама толком не помнит, сколько у нее пекинесов! Кишат — и спасибо. Да и вообще, до того ли ей? Она так мечтала, чтобы я стал редактором…

Перкис кашлянул, взглянул на Бинго и едва заметно вздрогнул. Взглянул еще, вздрогнул снова. Видимо, в нем происходила духовная борьба.

— А вы хотите стать редактором? — проверил он.

— Конечно.

— Столько работы, столько дел…

— Ничего, я справлюсь.

— Это очень трудно!

— Подберу хороших помощников.

— Жалованье небольшое.

— А вы его увеличьте.

Перкис взглянул и вздрогнул в третий раз.

— Хорошо, — сказал он. — Надеюсь, мы сработаемся. Бинго хлопнул его по плечу.

— Еще как! А насчет жалованья…

ИЗЯЩНЫЕ ТОЛСТЯКИ

— А, вот и вы! — сказал Перкис. — Где вы сегодня обедаете?

Бинго ответил…

Нет, раньше отступим вспять и, как сказали бы юристы, заложим необходимые основания.

Мистер Перкис, владелец детского журнала «Мой малыш», обычно отдыхал в июне. Поэтому Бинго, у него служивший, отдыхал в июле или августе. Вернувшись в этом году, как и в прошлом, за несколько дней до матча «Харроу» — «Итон», он шел по Пиккадилли, размышляя о том о сем, когда столкнулся с Кошкиным Кормом, популярным молодым актером, выступавшим под именем Клод Коттермол. После занимательной беседы, слишком долгой для пересказа, тот предложил ему два билета на спектакль, а Бинго, радуясь дармовому развлечению, охотно согласился.

Оставалось найти себе пару. Миссис Литтл, известная всем любителям чувствительного чтива как Рози М. Бэнкс, была в Дройтвиче с матерью и Алджерноном Обри, недавно явившимся на свет. Бинго подумал о мистере Перкисе, но отверг эту мысль и решил пригласить свою тетю, миссис Бинсток. Конечно, думал он, задняя ее часть выйдет за пределы кресла, ибо она — одна из самых толстых женщин, смотревших с тоскою на список диетических блюд, но ничего не попишешь, вдов надо развлекать. Словом, он отправился к ней. Встретил его Уилберфорс, ее дворецкий, с сожалением сообщивший, что хозяйка уехала в круиз по Средиземному морю. Бинго собрался было уйти, но дворецкий его спросил:

— Деньжат не хотите, мистер Ричард? Бинго всегда хотел их, а потому ответил:

— Хочу.

— Ставьте завтра на Свистунью, — посоветовал эксперт и удалился, оставив собеседника в том состоянии, которое Флобер определил бы словом «опупел».

«Что же делать?» — подумал он (Бинго, не Флобер). С одной стороны, дворецкий знается с букмекерами, жокеями и конюшенными котами. С другой — миссис Литтл, как многие женщины, не понимает спортивного азарта, мало того — запретила играть на бегах.

Тут он понял, что проблема — чисто умозрительная, ибо до получки у него осталось 5 шиллингов. От этой мысли ему стало легче, домой он пришел веселый, налил себе джину с тоником и залег было с книгой — но услышал телефонный звонок.

— Заинька! — сказал хорошо знакомый голос.

— Да, кроличек?

— Когда ты пришел?

— Только что.

— Как ты себя чувствуешь?

— Прекрасно. Правда, скучаю по тебе. А ты?

— Ничего.

— А Обри?

— Хорошо.

— А мама?

— Вот мама — хуже. Сегодня наглоталась морской воды. Обошлось, но она дышит со свистом.

Трубка задрожала в его руке. Книга выпала из другой. Если уж это не знамение, думал он, то их вообще не бывает.

— Со свистом? — проверил он.

— Да. Вроде газа из трубы.

— Значит, можно сказать, что она — свистунья?

— Если хочешь, можно…

Бинго опустился в кресло, страшно страдая. И как тут не страдать, если знаешь победительницу, а поставить на нее не можешь? Вот она, ирония судьбы! Такого не придумает сам Томас Харди.

— Да, кроличек! — сказала жена. — Надеюсь, ты помнишь, что через неделю у Обри день рождения? Я купила ему подарки, но надо бы положить что-то на его счет. В общем, я послала тебе 10 фунтов. До свиданья, зайчик! Опаздываю к парикмахеру.

Бинго метался и дрожал весь вечер и всю ночь. Вопрос «Что же делать?» терзал и без того истерзанный разум. Нет, его мучила не мысль о том, можно ли занять денег у сына. Конечно, можно! Тот будет только польщен. Да и вообще, получив выигрыш, он, отец, вернет ему сторицей.

Он думал о Рози. Хорошо, Уилберфорс — крупный знаток, но все же, все же… Бернс выразил именно это словами «А вдруг все тщетно?», правда — в их шотландском варианте, английского он не знал. Действительно, а вдруг?.. Заснул он, гадая, рискнуть или не рисковать.

Однако утром он приободрился. Часам к двум он был у букмекера, потом отправился в клуб, где его и настигла печальная весть: Свистунью обогнали Факел, Горошек, Туман, Услада, Ариадна и Христофор Колумб. Видимо, Бернс разбирался в жизни лучше, чем Уилберфорс.

Сколько просидел он в кресле, закрыв лицо руками, Бинго сказать не мог бы. Выйдя из комы, он заметил, что вокруг царит оживление. У самой двери сидел Трутень с карандашом, к нему все подходили. Чтобы понять, что происходит, Бинго обратился к Кошкиному Корму:

— Что это они? — спросил он.

— Тотализатор «Жирный дядя», — отвечал Кошкин Корм.

— Прости, не понял. Корм удивился.

— Разве ты не был тут в прошлом году?

— Наверное, нет.

— Как раз в тот же день, что матч «Итон» — «Харроу».

— Тогда точно не был. Я редко успеваю вернуться к матчу. Сейчас успел, а вообще — редко. Так что же это?

Оказалось, что один умный Трутень, у которого был толстый дядя, заметил, что такие дяди есть у многих и бесхозяйственно ими швыряться. Процедура соревнований проста. Фотографии дядей кладут в шляпу; Макферри, клубный буфетчик, определяющий на глаз, кто сколько весит, от пекинеса до девицы, называет победителя; тот (вернее, его племянник) получает 100 фунтов.

Бинго ахнул. Непредубежденный наблюдатель заметил бы, что глаза его странно сияют.

— Сто фунтов?

— Да.

Бинго вскочил с кресла и вскричал:

— Где Пуффи?

— Наверное, в баре, — ответил Корм. — На что он тебе нужен?

— Хочу поставить на тетю Миртл и занять денег под выигрыш.

— Нет.

— Что значит «нет»? Когда играем?

— Через три дня.

— Куча времени! Иду к Пуффи.

— Но…

— Опять эти возражения! Он деловой человек. Увидит фото…

— Тети не участвуют. Только дяди.

— Что?!

— Участвуют только лица мужского пола.

— Какой кошмар! Ты уверен?

— Конечно. Посмотри-ка правила.