— Какая погода! — заметил он.

— Да, — отвечал Пилбем.

— Как пахнет! Газ, асфальт…

— М-м-м, — откликнулся сыщик.

— Кое-кто скажет, что тут душновато. Но не Хьюго Кармоди!

— М-м?

— Да, да, да. Все именно так, как надо. — Он сел. — Ну, ищейка, — продолжал он, — к делу. Я заходил, вас не было.

— Да.

— А теперь вернулся. Наверное, хотите знать, почему?

— Хочу, — сказал терпеливый Пилбем. Хьюго вытянул поудобней длинные ноги.

— Знаю, знаю, вы любите всякие детали. Итак, начнем. В данное время я — секретарь лорда Эмсворта из Бландинга. Замечу, хороший секретарь. Кое-кто думает иначе, но не я.

— Из Бландинга?

Сыщик внезапно вспомнил, что таинственная телеграмма отправлена из какого-то «Маркет Бландинг».

— А это вам не знакомо? — спросил он, пуская ее по столу.

— Старик послал, — определил Хьюго, — Отсутствие подписи объясняется нервным состоянием. Лорд Эмсворт страдает. Потрясен до глубины естества, я бы сказал.

— Этой кражей?

— Да. Удар, каких мало.

Пилбем взял перо и бумагу. Глаза его кровожадно засветились.

— Прошу изложить подробно. Хьюго поразмыслил.

— Стояла бурная ночь… Нет, вру. Светила луна…

— Что именно похищено? Хьюго поднял брови.

— Как — что? Свинья. Любимая свинья лорда Эмсворта.

— Свинья! — вскричал Перси Пилбем. Хьюго тревожно на него взглянул.

— Конечно, вы знаете, что это такое? А то долго объяснять. Сыщик был глубоко оскорблен. Мало к чему относился он с благоговением, но «Аргус», его любимое детище, спасение от всех невзгод, подстерегающих сыскные агентства в младенческую пору, он искренне любил. И этот совершенный механизм пустить на розыск свиньи! Нет, невозможно. Миллисент была права, он рассердился.

— Лорд Эмсворт полагает, — уточнил он, — что у меня есть время на такую ерунду?

— Видите ли, — сказал Хьюго, — свинья эта — премированная. Верните ее к выставке, и лорд Эмсворт не пожалеет половины царства.

Перси Пилбем встал.

— Наше агентство… — начал он.

— Не ищет свиней? Этого я и боялся. Ну, что ж. А теперь, по дружбе, не разрешите ли позвонить?

Видимо, Пилбем не разрешил бы, но Хьюго уже пододвинул к себе аппарат и назвал номер, непрестанно болтая.

— Сразу видно, вы — умный человек, — говорил он. — Подскажите, где тут у вас танцуют? Давно не был в пучине, все забыл. Куда зовут девушку, если кровь кипит, голова худо-бедно увенчана виноградом?

Случилось так, что Пилбем получал свою долю доходов от одного ресторана, и он быстро ответил:

— К Марио.

Хьюго вздохнул. Еще недавно могли назвать их клуб. Но где он? Филин и лисицы[42] скачут на его развалинах. Да, сложна жизнь….

Голос в трубке прервал его размышления. Он узнал привратника тех квартир, где жила Сью.

— Алло, Бетфорд? — сказал он. — Это Кармоди. Вы не попросите мисс Браун? А? Конечно, Сью. Другие мне не нужны. Молодец. Жду.

Сыщик не позволит себе выразить чувства. Пилбем просто кивнул, словно обдумывал что-то важное, а мог бы и подскочить.

— К Марио, да? — сказал ему Хьюго. — Кто там играет?

— Леопольд.

— Это хорошо. — Хьюго промычал несколько тактов и потопал ногами. — Разучился, честное слово. Значит, в Бландинг не поедете?

— Нет.

— Жаль. Хорошее место. Дорожки, пейзажи, всякие корты… А то приехали бы! Ладно, ладно. Сью! Алло-алло-алло! Это я, Хьюго. Да, по совершенно секретному делу. Говорю из агентства «Аргус». Ты не поможешь мне вернуть молодость, так это в восемь тридцать?

Наступило молчание. Совесть вступила в неравную борьбу. Против нее стояли: тоска; любовь к танцам; расположение к Хьюго, с которым хотя бы посмеешься, а смех сейчас очень нужен.

— Алло, алло, алло! — залаял он.

— Не ори! — сказала Сью. — Я чуть не оглохла.

— Прости, старушка. Думал, разъединили. Так идем?

— Ну, давай встретимся, — уклончиво отвечала Сью.

— Давай. Потанцуем, пообедаем.

Духовно чуткий наблюдатель, оказавшийся в вестибюле, различил бы в эту минуту легкий стон. То была совесть, павшая в прямой атаке. Сью вспомнила, что именно Хьюго расскажет ей все про дорогого Ронни. Несомненно, ее ангел ответил бы, что «это» — можно. Мимоходом, так, к слову, они потанцуют, но главное — весть о Ронни…

— Хорошо, — сказала она. — А где?

— У Марио.

— У Марио?

— Да. Менингит, астма, ревматизм, ишиас… Усекла? Молодец. В восемь тридцать.

Хьюго повесил трубку и снова ослепил улыбкой злосчастного Аргуса.

— Премного обязан, — сказал он, — спасибо.

— Это вам спасибо, — сказал Пилбем.

— Ну, мне пора. Перемените мнение — звоните, Маркет Бландинг, тридцать два-Х. Кроме вас, просто некому. Как, хорошо идут дела? — не удержался он, ибо любознательность в нем превышала деликатность.

— Неплохо.

— А что именно вы делаете? Я часто гадал — ну, меряете следы, складываете кончики пальцев, вот так, а еще что?

— Нам часто поручают следить за тем или иным лицом.

— Хоть за мной не следите! — воскликнул Хьюго. — Пип-пип!

— До свиданья, — ответил Пилбем, нажал на кнопку и проводил клиента до двери.

По праву прославленный джаз Леопольда, раздувая щеки, выкатывая глаза, играл популярную мелодию; и Сью — впервые за этот день — обрела духовный покой. Совесть, убаюканная кваканьем саксофонов, решила отдохнуть, видимо — уяснив, что девушке надо иногда невинно развлечься.

Какие глупые мысли бывают у Ронни, думала Сью, склоняясь к анализу. Танец — просто игра, и так уж случилось, что одной в нее не сыграешь. Можно ведь играть в теннис или там в гольф. Нет, смешно ревновать из-за такой чепухи!

Однако, хотя совесть и не вмешалась, Сью ощутила облегчение от того, что ее ангел ничего не узнает.

В конце концов мужчины — такие дети! Сью вздохнула. Им бы еще разум, легче было бы жить. Неужели Ронни сомневается в ее совершенной любви? Да протанцуй она до утра с кем угодно, хоть со всеми — ему ничто не грозит.

— Не говори Ронни, ладно? — сказала она Хьюго, когда он пришел.

— Ладно.

— Он такой смешной…

— Истинный клоун. А что?

— Он не поймет.

— Это да. Странно, что он мне не сказал про тебя. Дружим с детства…

— Он боялся.

— Ты намекаешь на то, что Хьюго Кармоди — сплетник?!

— Немножко есть, правда!

— Ничего подобного. Я сильный, сдержанный человек. Чтобы это проиллюстрировать, он молчал до конца танца.

Сью удивилась.

— В чем дело?

— Я оскорблен. Нет, только подумать! Я — сплетник! Да если хочешь знать, я тайно помолвлен, и молчу.

— Хьюго!

— Да. Помолвлен. Настал день, когда любовь осенила и Хьюго Кармоди.

— Кто эта несчастная девушка?

— Счастливая, ты хочешь сказать. На что я наступил, тебе на ногу?

— Да.

— Виноват. Новые танцы… Эта счастливая девушка — Миллисент Трипвуд.

Чтобы высветить величие этого мгновенья, джаз умолк, и сильный, сдержанный человек повел даму к столику. Она восторженно на него смотрела.

— Быть не может!

— Может.

— Это же замечательно!

— Мне тоже нравится, — признал Хьюго.

— Я к ней так ревновала! Ронни говорит, их хотели поженить. Ну, теперь все в порядке.

— Да, в полном.

Джаз очнулся, но Сью не встала.

— Что такое? — удивился Хьюго.

— Посидим, поболтаем. Ты не представляешь, до чего мне это важно. Потом, ты разучился танцевать. Совсем другой человек.

— Практики нет. — Хьюго закурил и, глядя на крутящиеся пары, впал в рассудительность. — Когда живешь в лесах, трудно поспеть за этими новыми па.

— Нет, танцуешь ты хорошо, но раньше… Когда я с тобой танцевала, я плыла на розовом облаке над сверкающим океаном.

— Исключительно точно, — одобрил Хьюго. — А сейчас…

— Давай поговорим про Миллисент, — предложила добрая Сью. — Расскажи мне все, ладно?

— Когда мне было лет пять, — начал Хьюго, — я ходил к учителю танцев. Меня учили, как сейчас помню, перебрасывать мячик из одной руки в другую. Не люблю хвастаться, но все, как один, шептались: «Кто это, кто это?»…