– Так вот, Шулемберг представляет собой именно то, что надо отцу. Она искренне его любит, и он ее тоже. По-своему. Насколько он может кого-то любить. Когда мою мать выслали, к Шулемберг при дворе стали относиться как к его жене. Она никогда не перечит ему, никогда не ссорится, и даже не упрекала его, когда он завел еще одну любовницу. И когда он возвращается к ней, то всегда оказывается, что она с благодарностью ждет его. Это как раз то, что ганноверцы ценят в женщинах.

– Выходит, она удерживает свое положение долгие годы, – Каролина, сощурившись, задумчиво смотрела в окно. – Уже лет двадцать. И хотя она стала некрасивой, все равно сохраняет положение фаворитки. Да это же настоящее достижение!

– Успех благодаря глупости!

– Думаю, это совсем не глупость.

– Так кажется с первого взгляда. О другой можно бы сказать, что она нашла умный ход. Но Шулемберг такая, какой ее создала природа.

– Ну, а другая? Кильманзегге?

– Ах, она совсем не похожа на Шулемберг.

– Но тоже долгие годы сохраняет свое положение.

– Да. Должно быть, потому что отец слишком ленив и не ищет перемен. Хотя его едва ли можно назвать ленивым. Наверно, скорее это привычка и убеждение в том, что все женщины в конечном итоге одинаковы. А посему приемлемы те, кто во всем согласен с ним. Кильманзегге такая же уродина, как и Шулемберг. Она дочь графа фон Платена. Видишь, сколько пользы нам от этой семьи. Графиня фон Платен представила отцу Шулемберг. А недавно графиня пополнила гарем невесткой Платенов, то есть женой сына. Кильманзегге – дочь Платенов, и вполне вероятно, что она сводная сестра отца. Очень похоже, что так оно и есть. Клара фон Платен много лет была любовницей деда. А ее муж, такой услужливый человек, с выгодой для себя этим пользовался. Так что дети, которых он считал своими, вполне могли иметь других отцов.

– Но Кильманзегге не пользуется таким расположением, как Шулемберг.

– Разница не большая. Она не такая покорная… По крайней мере, когда отца нет рядом. Шулемберг всегда хранила и хранит абсолютную верность отцу. Даже дыхание скандала не коснулось этой дылды-шлюхи. С Кильманзегге не так. Она похожа на мать, Клару фон Платен. У нее загораются глаза от одного только вида представительного мужчины. И она не понимает, почему она должна хранить верность отцу, тем более что и он уделяет внимание другим. Вряд ли он мог бы удовлетворить ее, даже если бы она была у него одна. Ну, что еще? Да, эта дама так же страшна, как и Шулемберг, только парик у нее черный, а у Шулемберг красно-рыжий. Но он ее также не красит. Шулемберг ужасно худая, а эта жутко толстая. И лицо у нее такое багровое, что она ходит буквально осыпанная белой пудрой. Но ей белая пудра так же не помогает, как Шулемберг румяна.

– Я вижу, твоему отцу нравится разнообразие. Эти две женщины – полная противоположность друг другу.

– Наверно, ты права. Но есть еще молодая графиня фон Платен, самая подходящая на роль любовницы, потому что она молода и красива. Она не такая верная, как Шулемберг, и не такая ненасытная, как Кильманзегге, но тоже не прочь время от времени развлечься на стороне.

– Я начинаю понимать, – сказала Каролина. – Курфюрст попытался в лице этих трех особ составить как бы галерею женских образов. Да, этого и надо было бы ожидать от столь упорядоченного разума.

– По-моему, ты им немного восхищаешься.

– Он хороший правитель, и мне жаль, что между ним и Георгом Августом существует такая вражда. Мне бы хотелось изменить это и сделать их друзьями.

София Доротея покачала головой.

– Ты скоро поймешь тщетность любых усилий. Никто не способен чему-нибудь их научить. Бабушка еще много лет назад отказалась от таких попыток, а она мудрая женщина.

– Я не собираюсь принимать этих трех женщин у себя на суаре. Мне кажется, это должно понравиться Георгу Августу. По правде говоря, я уверена, что ему это понравится. Надеюсь, курфюрст, поймет, что все будут немного счастливее, если он проявит хоть капельку доброты к вашей матери. Не думаю, что ей надо вернуться в Ганновер. Это причинило бы всем слишком много боли. Но хотелось бы, чтобы тебе и Георгу Августу разрешалось видеть ее. Каждый был бы доволен, и страшным раздорам пришел бы конец.

– Ты реформатор, Каролина.

– Тебя это удивляет?

– Отчасти. По-моему, ты еще плохо нас знаешь. Но постепенно все поймешь, – София Доротея встала. – Я оторвала тебя от дел. Но мне понравился наш разговор. Мы должны воспользоваться возможностью и, пока я не уехала в Пруссию, чаще видеться. Мне надо подумать о собственных делах. Ух! Устроиться в новом доме непросто. Думаю, всем мудрым принцессам надо помнить о судьбе моей матери. Наверно, если бы она могла вернуться в прошлое, то вела бы себя совсем по-другому. Да и кто бы не вел? Я бы сказала, что для нас с тобой лучше стерпеть многое, чем на долгие годы оказаться заточенной в одиноком замке. Ты со мной согласна?

Каролина не сомневалась, золовка приходила предостеречь ее.

Каролина не верила своим глазам. Угрюмый, сердито поджав губы, к ней направлялся курфюрст. Позади него шли две безобразнейшие женщины, каких она когда-либо видела. Они походили на гротескных персонажей сказочной пьесы. Одна высокая и худая, вторая маленькая и толстая. И рядом с ними молодая и красивая графиня фон Платен.

Курфюрст остановился в двух шагах от принцессы.

– Представляю вам мадам фон Шулемберг, мадам Кильманзегге и графиню фон Платен.

Каролина растерялась. Она могла, конечно, сказать, что она не приглашала их. Но что было бы дальше?

Она посмотрела на холодное, жестокое лицо курфюрста и увидела в нем непреклонную решимость.

И вдруг она услышала голос курфюрстины Софии, стоявшей рядом:

– Наконец-то у тебя есть возможность увидеть этих дам. Я знаю, это твое давнее желание.

Еще одно предупреждение. От курфюрстины, от золовки, от несчастной заключенной в Олдене… от женщин, которые знают, что ждет их, если они не признают права мужчин использовать их в своих интересах, оскорблять и унижать.

«Но есть и другие пути», – подумала Каролина и любезно протянула руку высокой женщине с испорченной оспой кожей, которая сделала шаг вперед. – Мне доставляет удовольствие видеть вас здесь, – холодно промолвила Каролина.

Но курфюрст был удовлетворен. Первый намек на бунт успешно подавлен.

В Ганновер начали приезжать англичане, их становилось все больше и больше. В соответствии с актом о престолонаследии наследницей английского трона должна была стать курфюрстина София. Правда, при условии, если королеве Анне так и не удастся подарить стране сына. И многие дворяне, чья популярность дома была невелика, поспешно двинулись в Ганновер, чтобы снискать расположение у вероятной преемницы королевской власти.

Курфюрстина София вроде бы помолодела. Она была старой женщиной, старше королевы Анны, но Ее Величество уже долгие годы болела, и София считала, что вряд ли королева ее переживет. Если бы ее надежды оправдались, то старая дама получила бы бесконечное удовольствие от посещения страны, которую она почитала как величайшую в мире державу и в которой мечтала стать королевой.

От такой перспективы она сбросила, наверно, десяток лет. София принимала визитеров из Англии с величайшими почестями, развлекала их так щедро, как могла, и делала все, что было в ее силах, стараясь заставить Георга Людвига последовать ее примеру.

Но сына совсем не привлекала перспектива сесть на английский трон. Для него на земле не существовало места, сравнимого с Ганновером, и к тому же он предпочитал немцев, а до англичан ему не было дела.

«Что они подумают о нем?» – спрашивала себя София. Визитеры вернутся домой, расскажут об этом жестоком мужлане, и англичане зададутся вопросом, стоит ли им отвергать католика Стюарта ради неотесанного немца, пусть даже и протестанта. София нехотя смирилась с тем, что она уже старая женщина и жить ей осталось недолго. А когда она умрет, кому же быть королем Англии, как не Георгу Людвигу?