На нее упала тень. Загородив рукой свет, она подняла голову. Он стоял спиной к свету, и она не видела его лица, а только коренастую фигуру. Но эти волосы… Она тут же узнала его по волосам. Закрученные, как проволочки, концы светились в солнечном свете, они были цвета тлеющих угольков. Затем он нагнулся и теплыми сухими губами коснулся ее щеки. И в этом пропитанном морем, солнцем и кокосами воздухе она ощутила его запах – обветренной кожи.

– Эй, привет. Отлично выглядишь. – Эммет с шумом опустился на стул из красного дерева напротив нее. – Ты опередила меня. Я собирался заказать к твоему приходу марочное шампанское во льду.

– Я думаю, для такой погоды выдержка совершенно необходима. – Она улыбнулась, изо всех сил стараясь сохранить спокойствие, но ей это не удавалось, сердце ее учащенно билось, и, несмотря на чистый морской воздух, ей было тяжело дышать. Она соединила пальцы и держала обеими руками ножку своего бокала. – Привет, Эм, я очень рада видеть тебя.

– Ты еще красивее, чем раньше. Успех тебе к лицу. Я теперь вижу это. Я читал на прошлой неделе статью о «Моменте» в журнале «Таймс». Прочтя ее, можно подумать, что ты помесь Горацио Элджер и Глории Стейнем. Хотя на фотографии ты не выглядишь такой красивой, как в жизни. – Он откинулся назад и положил ногу на ногу. – Я тебя поздравляю. Я не знал, что ты собираешься открыть здесь магазин.

– Так ты поэтому решил, что я могу заинтересоваться Бель Жардэн?

– Нет, я бы позвонил, даже если бы ты решила переехать на Борнео. Я знаю, как много это место для тебя значит.

– Но кто сказал тебе, что я решила переехать? – Она почувствовала, что в ее голосе появились оборонительные интонации, и тут же овладела собой.

Эммет, казалось, весь напрягся, и его улыбка стала чуть менее доброжелательной. Зачем она это сказала? А что, если он вдруг догадается, что истинной причиной того, что она сидит здесь, был он, а не Бель Жардэн? Боже, тогда я умру.

– Ну что ж, тогда будем считать, что я по какой-то причине решил, что ты можешь этим заинтересоваться. – В этот момент Эммет скосил глаза на пирс Санта-Моники.

Его синие глаза стали светлее, как будто за этот год, что она его не видела, они выгорели от постоянного пребывания на солнце. Она заметила, что в уголках глаз у него появились мелкие морщинки. А в остальном это был все тот же Эммет И слава Богу, он не стал похож на аборигена. В спортивном блейзере он, видимо, чувствовал себя совершенно свободно. Но разве не чувствовал Эммет себя свободно всегда и везде?! Она посмотрела вниз и увидела все те же ковбойские сапоги у него на ногах. Может быть, они были более поношенными, но тщательно ухоженными и начищенными, с заново подбитыми каблуками. Увидев эти сапоги, Энни заулыбалась.

Пока он не заметил глупой улыбки, появившейся на ее лице, она быстро наклонила голову и начала искать в сумочке свои солнечные очки. Надев их, она посмотрела на его широкое веснушчатое лицо. У него нет обручального кольца. Ну, это уже что-то. Но разве это что-нибудь доказывает? Не все женатые мужчины носят обручальные кольца. А кроме того, может быть, он обручен или просто живет с кем-нибудь.

– Я думаю, мне тоже надо тебя поздравить. – Ей хотелось сменить тему. – Я позвонила тебе в контору, и очень приятный женский голос сказал мне, что ты показываешь дом покупателю и не хочу ли я поговорить с кем-нибудь из других агентов? Боже, Эм, сколько их у тебя?

– Работающих постоянно только два, – сказал он. – Но они работают только за комиссионные, поэтому нельзя сказать, что у меня большие накладные расходы. – Он кивнул. – Дела у меня идут хорошо. Мне здесь очень нравится. Это не Париж. – Он широко улыбнулся.

«А как ты… как ты? – хотелось спросить ей. – Любишь кого-нибудь?»

Но она только сказала:

– Ну, меня это не удивляет. К ним подошел официант. Эммет показал рукой на ее бокал:

– Ты хочешь еще вина?

– Нет, спасибо. А то я засну прямо здесь.

– Пиво, – сказал он молодому официанту с хвостиком сзади.

«Все тот же Эммет», – подумала Энни и вдруг почувствовала радостное облегчение.

– Ты, возможно, озадачена тем, что я заставил тебя тащиться сюда, – сказал Эммет, – когда Бель Жардэн находился так близко от твоего отеля.

– Да, у меня мелькнула такая мысль. – Она увидела, что внизу на пляже игра в волейбол продолжается, подростки в шортах и в купальниках перебрасывали мяч через натянутую между двумя столбами сетку. Но главное, что они делали, – это поднимали вокруг себя облако песка. – Но я ничего не имею против. Здесь очень здорово. Я забыла, что такое настоящее солнце.

– Я живу недалеко отсюда, – сказал он, – чуть вниз по шоссе. Я думал, мы могли бы сначала заехать ко мне. Ты хотела бы посмотреть, как я живу?

Энни почувствовала, как внутри у нее все напряглось. Она сделала глоток уже ставшего теплым вина. Что же сделать, чтобы это напряженное, гнетущее состояние исчезло?

– Конечно, – сказала она.

– Ну что ж, отлично. – Он встал. – Пошли?

– А твое пиво?

– Черт с ним. И, кроме того, я за рулем.

Она увидела, как мяч взлетел в воздух и перелетел через перила веранды. Эммет схватил его и бросил назад, как будто он был одним из игроков.

Сейчас, если бы он попросил ее, она бы поехала с ним на край света.

– Он не очень большой, – сказал он. – У меня есть на примете другое место, побольше. – Он пожал плечами: – Но еще не все решено.

Энни переступила порог дома, и ей показалось, что в нем больше солнца и света, чем на улице. Стекло, везде стекло, как будто весь дом был сделан из стеклянных панелей, разделенных тонкими деревянными рамами. Подойдя к огромному, от пола до потолка, окну, занимающему всю заднюю стену, она почувствовала, что у нее вдруг почему-то закружилась голова. Дом стоял чуть выше других и выходил прямо па океан. Маленький? Может быть. Но здесь, в этом доме, казалось, что Эммет завладел не только землей, но и небом, солнцем и морем.

– Привет, вы, должно быть, Энни?

Энни оглянулась и увидела, что к ней, протягивая руку, идет босая женщина. Она совсем не похожа на ту Барби с гладкой кожей и светлыми волосами, на которой, как представляла себе Энни, был женат Эммет. Во-первых, она не была молода, а, наверное, была такого же возраста, как Энни. У нее было приятное круглое лицо с карими глазами, но она не была красива. Хотя приветливая улыбка делала ее очень хорошенькой. На голове у нее была копна мелких вьющихся волос цвета кленового сиропа. На ней были короткие, по колено, хлопчатобумажные брюки и старая рубашка, вся испачканная красками. Художница? Это подходит. Все так, разве она не знала, что Эммет никогда бы не влюбился в смазливую безмозглую красотку?

– Привет. – Неужели это ее голос звучит так естественно, так деловито? Она попыталась улыбнуться, но, как ей показалось, улыбка получилась натянутой и неискренней.

– Я – Фиби. – Энни увидела, как она бросила притворно-недовольный взгляд на Эммета. – Ты мог бы, по крайней мере, предупредить меня. Черт побери, посмотри на меня в этом грязном одеянии. – Тыльной стороной своей испачканной ладони она откинула волосы со лба и засмеялась: – Хотя, даже если бы ты и позвонил, я бы все равно не переоделась. Когда я рисую, я забываю обо всем.

Так естественно, так по-земному. Но почему она не похожа на Барби? Почему это не та неотразимая красотка, которую Энни могла бы презирать и по отношению к которой она могла бы чувствовать свое превосходство?

– Послушай, ты могла бы чего-нибудь приготовить, ну, хотя бы чаю.

Фиби в замешательстве огляделась, как будто надеялась, что поднос с чаем появится сам по себе.

Энни посмотрела на мебель, покрытую хлопчатобумажными накидками с разбросанными везде подушками, каждая из которых имела свой рисунок. Она увидела печку с дровами и огромную корзину сосновых шишек. В середине всего этого возвышался огромный стол из капа, заваленный журналами. Да, именно в таком жилище Эммет должен чувствовать себя уютно.