— Значит, союз?

— Союз, — Апостол не заметил протянутой руки Северянина. — А сейчас уходите. Нам надо побеседовать в своем кругу.

— Когда мы отправимся за Барьер? — спросил Северянин, почти физически чувствуя, как вокруг них с Сайксом сгущается неприязнь.

— Ты узнаешь об этом. Наберись терпения.

— Я хотел спросить тебя, Апостол — известно ли тебе что-нибудь о заводе номер два в местности, которую называют Долиной Снов? Граббер по прозвищу Костыль хотел показать мне туда дорогу. Он говорил, что там может быть Панацея. Я так и не дошел до этого места. Может, нам стоит начать оттуда?

— Ничего там нет, — со спокойной уверенностью сказал Апостол, и Северянин внезапно почувствовал, что верит этому странному человеку всей душой. — Там только развалины и смерть. Хорошо, что ты не дошел до Долины Снов.

— Они просто сумасшедшие сектанты, — сказал Сайкс, когда они отошли от домика Хирурга на приличное расстояние. — Вы видели, какие у них глаза? Как они смотрели на проекцию карты! Какие-то маньяки, будь я проклят.

— Они в самом деле странные, — сказал Северянин. — Но у нас нет выбора, Джон. Если они нам не помогут, мы не попадем за Барьер.

— Почему вы так уверены в этом?

— Здесь есть какая-то тайна, разгадки которой мы пока не знаем. Ответ на все наши вопросы там, за Барьером. Будем надеяться, что Апостол не будет слишком долго обдумывать наше предложение.

Какое-то время они шли молча. Скоротечные аваллонские сумерки сменились душной темнотой, в которой ориентирами были лишь огоньки в окнах старательских домиков, а чуть позже — зазывающе подмигивающая реклама на заведении Ли Вона, возникшая из-за гребнистых скал.

— Мне надо выпить, — внезапно сказал Сайкс. — Составите мне компанию?

— Нет. Я очень хочу спать. Да и вам стоит поберечь силы.

— И все-таки я выпью, — упрямо сказал археолог. — Спокойной ночи, Ник.

— Спокойной ночи, Джон.

Итак, я все-таки побеседовал с Апостолом и его странными товарищами. Я ожидал другой встречи и другого разговора, но мне не в чем упрекнуть этих людей. По крайней мере, они не знают, что такое лицемерие. Их любовь мне ни к чему — я жду только согласия Апостола помочь мне. Думаю, он в конце концов согласится. Теперь я не сомневаюсь, что он разыскивает Везалия и Панацею. Моя карта их всерьез заинтересовала, а это значит, что они постараются не упустить такой шанс. Конечно, они могут меня убить и завладеть картой. Теоретически могут. Доступ к карте в моем «персе» защищен сложным паролем, который знаю только я, но не исключено, что среди спутников Апостола есть хороший программист, который сумеет активировать карту и без меня. Я должен быть готов ко всему.

Сайкс меня все больше нервирует. В прошлый вечер он опять напился в баре Ли Вона. Такое ощущение, что он пытается забыться. Возможно, я взял в компаньоны алкоголика. Я только сейчас сообразил, что совершенно ничего не знаю о Сайксе. До неожиданного рандеву в борделе Афродитория мы встречались всего один раз, да и то не особенно плотно общались. Черт его знает, может, этот Сайкс и есть Контактер, о котором говорил майор. Вообще-то мне все равно. Все задания военных побоку — мне нужна Панацея, и больше ничего!

Меня стала мучить бессонница. Вторую ночь я почти не сплю и все время думаю о Кате. Мне кажется, я начинаю тосковать по Земле. Мне не хватает синего неба, пения птиц, зелени деревьев, дождевых луж на асфальте, утреннего тумана. Аваллон — это картина в багрово-бурых тонах, будто написанная ржавчиной. Даже небо здесь лилово-серое, как губы утопленника. Все здесь до омерзения выпукло и материально, начиная с ослепительных GSS — реклам Ураниум-Сити и заканчивая резкими морщинами на физиономиях грабберов. Я хочу на Землю. Вчера, после разговора с Апостолом в баре Ли Вона, я вернулся к себе в номер и долго лежал на постели, размышляя о своей жизни. О чем я думал? О том, что уже несколько лет не был на могилах отца и матери. Что так и не дописал две статьи, которые когда-то мечтал опубликовать. Что у меня нет детей. Я, оказывается, очень многого не успел сделать в жизни. От этих мыслей на душе вдруг стало погано и тоскливо. Так уж выходит, что ничего хорошего, кроме любви к Кате, у меня нет. Если Катя умрет, моя жизнь окончательно потеряет цену и смысл.

Какое-то чутье подсказывает мне, что все должно решиться в ближайшие дни. Если я убедил Апостола, мы очень скоро отправимся за Барьер. Что я там найду? Смерть, или спасение для Кати и меня? Хочется верить в лучшее. Я пережил за последние годы слишком много плохого — может быть, я выбрал отпущенный мне лимит черных дней?

Ощущение чужого и недоброго присутствия появилось еще во сне, словно продолжение тяжелого и бессвязного кошмара. Северянин открыл глаза. Он увидел над собой черную тень, а мгновение спустя холодный ствол кина-ружья уперся ему в грудь.

— Без глупостей, Северянин, — прошипел голос. — Лежи смирно и отвечай на мои вопросы без уверток, понял?

— Что тебе нужно?

— А ты не понял? — Крис Жестянщик недобро ухмыльнулся. — Я сразу понял, что ты не просто так тут появился. На кого работаешь, Северянин?

— Только на себя самого.

— Врешь, — Жестянщик щелкнул завтором, дослав заряд в патронник. Северянин отчетливо услышал жужжание генератора, готового разогнать до убийственной скорости пятидесятидвухграммовую пулю в стволе ружья. И еще он заметил в глазах Жестянщика торжество победителя.

— Если хочешь поговорить, убери ружье, — сказал Северянин. — И дай мне одеться. Не люблю беседовать в одних трусах.

— Ты не ответил на мой вопрос.

— Сначала опусти ружье.

— Хочешь сказать, что не боишься смерти?

— Боюсь. И ты ее боишься. Так что не будем друг друга пугать. Убери ружье, иначе можешь случайно нажать курок. Тогда беседа точно не получится. Вряд ли ты что-нибудь узнаешь от покойника.

— Хорошо, — Жестянщик нехотя отвел ружье в сторону. — Только учти, реакция у меня хорошая. Будешь чудить…

— Прекрати, — Северянин сел на кровати, включил настольную лампу. Футболка и штаны лежали на стуле у изголовья, а вот пояс с пистолетом Жестянщик убрал. Оно и к лучшему: после позавчерашней бойни у Колючей скалы он понял, как это просто — выстрелить в человека. А стрелять в Жестянщика ему не хотелось.

— Вот теперь спрашивай, — одевшись, сказал Северянин. — Хотя не думаю, что я смогу тебе что-нибудь рассказать.

— Ой ли! Ты ведь шпионишь за нами. Кто тебя нанял? Комитетчики? Военные? Полиция?

— С чего ты взял?

— Карта, Северянин! Ни один граббер не добыл бы эту карту. И не ври, что ты якобы купил ее. Все, что касается Территории Хаоса, составляет высшую государственную тайну. Ни один чиновник не пошел бы на такое преступление.

— Ты наивен, приятель. Чиновника можно купить. А еще чиновник может быть заядлым картежником и притом неудачливым Я обыграл в карты крупную шишку в Управлении военно-космических сил Внеземелья, и он достал мне эту карту, чтобы уплатить долг.