Когда он прошел через, казалось бы, бесконечный лес, поверхность земли снова стала забирать вверх, усложняя путь молодого принца скалами и огромными нависающими среди деревьев мшистыми выступами камней. Здесь не было следов, помогающих искать дорогу, но та гряда гор, через которую перебирался Эльминстер, в любом случае означала восточную границу королевства Кормир. Самые высокие деревья, растущие на юго-востоке, говорили о том, что он правильно выбрал направление, чтобы попасть в Кормантор. Молодой человек с седельной сумкой на плече упорно двигался к невидимой цели, зная, что теперь она должна быть уже где-то близко. Деревья, обвешанные вьющимися растениями, покрытые мхом, были здесь больше и старше.
Следы преследовавших Эла лесных людей давно остались позади. Он шел уже не один день, даже не один месяц, но, несмотря на это, был рад, что по дороге стрелы бандитов лишили его коня. Даже на тех землях, на которые предъявляли права люди Кормира и которые теперь остались за спиной, холмы были настолько безлюдны и поросли таким густым лесом, что он все равно отпустил бы коня и, стало быть, нарушил волю Мистры.
К тому же, прежде чем этот ландшафт заставил Эла отступить от приказа богини, он остался бы без единой монеты, покупая сено для лошади. Да изрядно устал бы, постоянно обрубая нижние сучья, чтобы двигаться вперед, по возможности сокращая путь. Если, конечно, предположить, что лошадь вообще вошла бы в лес с такими огромными деревьями. Тем более что по ночам со всех сторон раздавался рык и вой невидимых кровожадных тварей да писк и визг их жертв.
Эл надеялся не слишком скоро присоединиться к их числу. Он все время держал под рукой заклинания, заставляющие кроликов, а иногда и оленя замереть на месте. Потом путник подбирался к ним ближе и пускал в дело нож. Он уже устал от неизбежного убийства животных, вида крови, от постоянного шелеста и иных звуков, вызывавших ощущение, что за ним самим следят, устал от одиночества и опасения заблудиться. Подчас он чувствовал себя не столько избранником и посланцем Мистры, сколько плохо нацеленной стрелой, которая мчится вслепую из ниоткуда в никуда. Иногда он попадал в цель, но все же слишком часто – хотя дела казались легкими и достаточно простыми – он совершал одну грубую ошибку за другой. Хм, неудивительно, что среди обыкновенных смертных так редки были избранные.
Не было у Эла и сомнения, что какие-то еще более редкие существа прятались где-то среди этих деревьев и охотились за ним. Почему Мистра не могла дать ему заклинание, которое перенесло бы его прямо на улицы города эльфов? Лунное море лежит где-то впереди, левее от него, за деревьями, которые были уже территорией эльфов. И если его не подводит память, то, судя по подслушанной болтовне лавочника в Хастарле и мельком увиденным картам, оно соединяется рекой с узким заливом просторно раскинувшегося моря Падающих Звезд на восточной границе эльфийского королевства. Того самого, которое он ищет. Горы позади него были западным краем Кормантора – так что если он продолжит движение в том же направлении и будет поворачивать направо всякий раз, как выйдет на реку, то останется на эльфийских землях. Другой вопрос, найдет ли он в центре этих земель легендарный город. Эл вздохнул; ни одного огонька, ничего даже похожего в ночи, чтобы хоть прикинуть расстояние до этого города. И ведь с тех пор, как покинул Аталантар, он не видел ни одного эльфа, если не считать, что наткнулся на одного в самом начале пути через гряду гор. В этом безлюдье любая мелочь, вроде простого падения, могла бы убить его, и никто, кроме волков, не узнал бы об этом. Если Мистра придавала такое большое значение тому, чтобы он добрался в город своим ходом, разве не могла она помочь? Зима может застать его все еще блуждающим… или давно мертвым… а его кости обгложет медведь-шатун или вылезший из засады гигантский паук… а потом о нем и вовсе забудут!
При этой мысли Эльминстер вздрогнул, но продолжал путь. Он чувствовал себя совсем больным из-за ломоты в ногах, что перекрыла даже боль от сорванных мозолей. Сапоги его были совсем растоптаны. Во всех рассказах герои добираются куда бы то ни было без задержек и затруднений, и если он избранник Мистры, то, конечно, его можно назвать героем! Только вот почему в таком случае это путешествие не могло быть полегче? Он опять вздохнул и, еле передвигая ноги» пошел дальше. Вокруг него стоял глухой лес, повсюду из земли выступали корни, как кривые и покосившиеся стены, покрытые грибами. Солнечный свет редко проникал сюда, зато олени встречались постоянно. Подняв головы, они издалека настороженно наблюдали за ним. Но шелест в сплошной тени, окружающей путешественника, говорил о том, что охотничьи трофеи могли бы быть намного обильнее и богаче.
Эльминстер не обращал внимания на сучья, кустарники и цепляющиеся ползучие растения; опасаясь притаившейся опасности и не желая стать объектом охоты для голодной твари с отменным нюхом, он довольно давно подобрал заклинание, которое по его следу очищало и воздух, и землю. Он не оставлял следов ни на земле, ни в колючих зарослях. И все же Эл старался выбирать более или менее чистый и не вызывающий сомнений путь. Пока он продвигался успешно, а когда слишком уставал, то отдыхал или устраивался на ночь, принимая облик туманного облака, зацепившегося за верхние сучья какого-нибудь дерева. Тем не менее предчувствие не оставляло молодого человека: его кто-то преследовал.
Кто-то слишком осторожный и хитрый, чтобы позволить Эльминстеру увидеть себя. Один раз, собравшись в дорогу, Эл даже прикрыл себя заклинанием» чтобы стать невидимым, и двойным заклинанием прикрыл спину. Именно тогда он обнаружил следы своего преследователя, которые поспешно отклонились в сторону и оборвались в ручейке. После этого последнему принцу Аталантара стало известно наверняка, что за ним тенью следовал какой-то человек (или что-то вроде того), который носил прочные сапоги с грубыми подметками. Поэтому Эл и поднажал по направлению к легендарным Поющим Башням.
Эльфы не переносили даже вида человека, тем более в своем главном городе, но богиня в качестве первой службы приказала Элу идти именно туда. Будет очень даже несладко, если эльфы, отчаянно цепляющиеся за свое уединение, этого не одобрят. И будет еще хуже, если его подведут бдительность или заклинания.
Однажды вечером, в сумерках, уже случился взрыв голубого света слева от него; оказалось, это было заклинание-капкан, которое предназначалось для медведя-шатуна. Эльминстеру оставалось надеяться, что такая магия проявляла себя только в нужных случаях и не предполагалась к использованию против человека.
Лишь одна вещь становилась теперь все более и более понятной ему: даже эльфы старались быть приветливыми и улыбались вторгшемуся к ним человеку, если этот одинокий гость нес с собой символ власти из ограбленной эльфийской гробницы.
Внимание, которое он привлек к себе в «Роге Герольда», было ошибкой, тем более опасной, что слишком явным было невежество разведчика в магии. Эл уже чуть не уснул и вынужден был спешно воспользоваться заклинанием, чтобы сохранить ясную голову, когда, наконец, четыре типа, вооруженных кинжалами, с проклятиями вломились в его комнату. Еще один, пятый, полз по крыше с клинком в руке прямо туда, где Эл лежал и слушал, как под ним в темной комнате двое из ворвавшихся кромсают друг друга ножами.
Теперь его заботила эта прекрасная – и, без сомнения, очень узнаваемая – вещица из гравированного серебра с драгоценными камнями, которой когда-то размахивал эльф. Этот эльф вполне мог быть в состоянии пробудить силу жезла на расстоянии и повернуть ее против Эльминстера. Скипетр и сам мог нести в себе заклятие, наказывающее любого, кто потревожит этот жезл. Вещь принадлежала тому, чьи потомки и сегодня убили бы любого человека, посмевшего прикоснуться к скипетру. За этим жезлом мог кто-нибудь следить даже сейчас.
Эл злился на себя. Как он мог быть настолько глуп? Где-то по пути он обязательно должен спрятать скипетр в таком месте, которое при необходимости сможет найти снова. Причем только он, а не какой-то таинственный преследователь или эльфийский патруль. Для этого следовало наложить заклинания и найти какой-нибудь заметный ориентир. В огромном лесу им могла стать любая примета под деревом, но не само дерево, и он все время на ходу высматривал что-нибудь подходящее.