Эл покачал головой и тонко улыбнулся:

– На меня, кажется, возлагают тяжелое бремя.

– Вы сможете его вынести, – возразила ему Сиринши озорно подмигнула. – Вот почему Мистра выбрала вас.

– Разве мы не для того собрались, чтобы решить, что делать? – холодно спросила Силмэ. Она оглядела круг серьезных лиц, свободно парящих над костром. Именно она и еще пять волшебниц сопровождали коронеля в Хранилище Веков после Высокого Суда Магов, поскольку Эйринспейр и Илимитар отказались это сделать.

Холон покачала головой:

– Нет, сестры, будет ошибкой оставить все на усмотрение домов. Мы должны ждать, наблюдать и действовать наилучшим для королевства образом, если чьи-либо слишком поспешные или опрометчивые действия вынудят действовать и нас.

– Так какие же еще опрометчивые действия требуются, чтобы мы в свою очередь начали действовать? – спросила Силмэ. – Присвоение человеку рыцарского звания и разрешение ему оставаться в королевстве… или реакция народа, которая неизбежно за этим последует?

– Реакция скажет нам, какие игроки за ней стоят, – вмешалась волшебница Аджаланда. – А действия самих игроков, по мере того как они будут разворачиваться, вполне могут потребовать и нашего вмешательства.

– Вы хотите сказать, – повысила голос Силмэ, – против коронеля, или одного из величайших домов королевства, или…

– …или против всех домов, или Высокого Суда Магов, или даже Сиринши, – холодно прервала ее Холон. – Мы еще ничего не знаем, кроме того, что обязаны советоваться и действовать заодно.

– Вы имеете в виду, что в этом – наша надежда? – вступила в разговор волшебница Иатланэ, в первый раз заговорив этой ночью. – В том, что мы работаем вместе даже против собственного желания, не разбиваемся на группки, не откалываемся друг от друга, поскольку все боимся распада королевства?

Холон мрачно кивнула:

– И нам нужно действовать осторожно, очень осторожно, сестры, и стараться не допускать споров и ссор между собой.

Не один вздох раздался над костром, все понимали, какие им предстоят трудности.

Аджаланда нарушила затянувшееся молчание:

– Силмэ, вы бываете среди народа, и низкого и высокого, чаще вас, остальных. За каким домом следует наблюдать? Кто может повести остальных?

Силмэ бурно вздохнула, так что костер закачался под ее подбородком, и сказала:

– Основные старинные дома – те, которые никого и ни во что не ставят, выступают против коронеля и леди волшебницы и вообще последние три тысячелетия против всего нового, – это Старимы, конечно, а также дома Экорна и Ваэлвора. Они расчищают дорогу, по которой за ними последуют другие эльфы, менее решительные. Они как поток, медленный, мощный и непредсказуемый.

– Зачем наблюдать за потоком? – возразила Иатланэ. – Как бы тщательно вы ни наблюдали за ним, в нем ничего не изменится, а вот если ваше наблюдение затянется, то этим вы придадите ему новое значение и добавите новых мотивов.

– Хорошо сказано, – подала реплику Силмэ. – Да, поток – не то, за чем мы должны наблюдать. Есть еще новые, не столь высокородные, но мощные дома во главе с Мэнделлином и Нлоссэ.

– Разве их намерения так уж непредсказуемы? – вмешалась Холон. – Они стоят за все новое, что может разрушить власть старых династий или вытеснить их, или хотя бы поравняться. – Им очень надоели насмешки.

– Есть третья группа, – добавила Силмэ, – которая требует самого пристального внимания. Только я и только в нашем разговоре называю их группой. Они прокладывают в Корманторе собственные пути и гуляют под другими звездами. Дерзкие выскочки, как их называют некоторые. Эти дома будут пытаться сделать хоть что-нибудь, просто от радости, что появляется что-то новенькое. Это Аугламиры, Эалоэты и более низкие фамилии, такие как Фаланэ и Юртуры.

– И вы, и я из Аугламиров, сестра, – спокойно заметила Холон. – Вы хотите сказать, что мы, шесть эльфов, пытаемся или могли бы попытаться сделать нечто новое?

– Мы уже делаем, – возразила Силмэ, – этой встречей и стремлением действовать сообща. Я не говорю о гордых лордах некоторых семейств, но те, которых я назвала последними, отнеслись бы к этому терпимо, если бы узнали. Разве вы не знаете, что эльфийские дамы годятся только для того, чтобы танцевать, украшать себя драгоценными камнями и производить на свет потомство?

– И кухня, – добавила Аджаланда. – Вы забыли про кухню.

Силмэ пожала плечами и улыбнулась:

– Я только бедная сознательная девушка-эльф.

Иатланэ тоже пожала плечами:

– На этой земле есть мужчины, которые тоже – все-то только бедные сознательные лорды, если уж на то пошло.

– Да, и таких даже много, – согласилась Холон, – иначе посвящение человека в арматоры было бы не больше самой незначительной новости.

– Я вижу опасность гибели Кормантора, если мы не будем действовать мудро и быстро, когда придет время, – сказала им Силмэ.

– Значит, так и будем действовать, – откликнулась Холон.

И остальные подхватили:

– Да, так и будем.

Как по сигналу в ответ на это костер начал угасать. Кто-то направил на него магию. Без лишних слов и даже без огоньков они разделились и разлетелись прочь, оставив в воздухе высоко над дворцом только летучих мышей и звезды, которым, кажется, до утра там было вполне уютно.

Глава восьмая

Польза от человека

– Они так прекрасны, – проворковала Симрустар. – Взгляните, кузина.

Амаранта наклонилась посмотреть на шелкохвостов, что кружились и извивались в стеклянном цилиндре. Сейчас они плясали возле пальцев Симрустар, из рук которой привыкли получать еду.

– Я люблю смотреть, как солнце играет на их чешуйках крошечными радугами, – дипломатично отозвалась она, давно решив, что и этого тоже ее двоюродная сестра никогда не узнает; не узнает, как она ненавидит рыб.

У Симрустар их здесь было больше тысячи, чешуйчатых, рассекающих воду плавниками, ручных. Сейчас она разбрасывала по воде кусочки корма, который готовила им сама. До Амарантэ доходили слухи о том, что основными составляющими для этого корма служили мертвая плоть, кровь и кости неудачливых поклонников.

Стеклянный резервуар для рыб возвышался над землей больше чем на сотню ступней огромной фантастической скульптурой из труб, шаров и плоских стеклянных тарелок, оформленных в виде драконов и других зверей. Хотела бы Амарантэ оказаться здесь – но не слишком близко – в тот день, когда отец Симрустар обнаружит, что самый высокий сосуд, находящийся почти на самом конце ветви, напоминает его точную копию.

Лорд Аугламир не отличался кротким характером. «Непомерная гордыня, сметающая все и вся, как грозовая туча» – так однажды описала его старшая леди Суда, и это было еще мягко сказано.

Возможно, Симрустар унаследовала от отца свою крайне безнравственную жестокость. Амаранта приходилось быть очень осторожной, чтобы сохранить благосклонность своей тщеславной кузины. У нее не было никаких сомнений, что, несмотря на всю их тесную дружбу, Симрустар Аугламир предала бы ее, как только сестра перешла бы ей дорогу.

«Я свободна не больше, чем все эти рыбы», – думала Амарантэ, высунувшись из сферической беседки, в которой они сидели. Самое западное и тенистое дерево дома Аугламира почти скрывало беседку от солнца. Прозрачная труба за стеклянным шаром мерцала в отблесках утреннего света причудливым скоплением чешуйчатых рыбьих спинок. Слуги знали, что здесь Симрустар лучше не тревожить, и только в случае необходимости пользовались говорящими колокольчиками.