– В этом нет никакой необходимости, я… – Виолетта замолчала, удивленная тем, что Джордж поцеловал ее в щеку.

– Роза говорила, что вы очень добры. Она оказалась абсолютно права. Пусть Джефф как-нибудь привезет вас к нам. Мне бы хотелось познакомиться с вами поближе.

Открыв от изумления рот, Виолетта молча смотрела вслед Джорджу. Из оцепенения ее вывел вопрос Джеффа.

– Вы сообщили доктору о том, что Ферн может умереть, чтобы заставить его' приехать? Виолетта покачала головой.

– Однажды я уже наблюдала женщину в таком же состоянии.

– И что же произошло?

– Она настояла на том, чтобы рожать дома, как делала это и раньше.

– Женщина умерла?

Виолетта кивнула. Джефф глубоко задумался, уставившись в пространство. Признаться, Виолетта чувствовала себя очень неловко, не зная, что делать дальше: то ли молчать, то ли заговорить с ним, то ли просто уйти. Ей казалось, что она обременяет Джеффа своим присутствием.

Правда, уходить Виолетте совсем не хотелось. Она так мечтала опять увидеться с Джеффом, узнать, как обстоят у него дела, даже если он и забыл о ней.

Джефф выглядел каким-то измученным, словно за последние полчаса израсходовал все свои жизненные силы. Его явно что-то беспокоило. Виолетте хотелось сказать Джеффу что-нибудь успокаивающее, разделить с ним беспокойство, но вряд ли она имела на это право.

– Простите, – наконец проговорил Джефф. – Вам нужно вернуться в школу прямо сейчас?

– Нет, если необходимо, я могу подождать несколько минут.

– Не возражаете, если мы пройдемся пешком? Признаться, Виолетте не очень-то этого хотелось. До школы было недалеко, но погода стояла на редкость холодная, хотя снег еще не покрыл землю.

– Нет, не возражаю.

– Конечно, вам не хочется. Сегодня на улице не жарко.

– У меня теплое пальто и перчатки. Виолетте хотелось ударить себя за эти слова. Сейчас она напоминала тех безмозглых женщин, готовых пожертвовать своим здоровьем только ради того, чтобы провести пять минут с красивым мужчиной. А между тем этот красавец вполне может выдать какую-нибудь грубость еще до того, как они выйдут на улицу.

Джефф и Виолетта молча оделись, затем Джефф запер дверь, и они спустились вниз. Пятнадцатая улица оказалась совершенно пустынной, лишь газовые фонари слабо мерцали в темноте. Каждый их шаг отдавался гулким эхом.

Из расположенного за углом салуна донеслись звуки музыки и громкие голоса, но Виолетта и Джефф ни на что не обращали внимания. Спасаясь от холода, Виолетта лишь подняла воротник и засунула руки поглубже в карманы пальто.

– Вам когда-нибудь бывало стыдно за сказанное вами? – вдруг спросил Джефф.

– Довольно часто, – ответила Виолетта. – Я редко думаю, прежде чем сказать. Однако даже когда думаю, бывает, говорю совсем не то, что нужно.

– А я никогда не думаю, а если и думаю, то только о том, как побольнее задеть людей.

– Да, вы порой грубы, – согласилась Виолетта. – Но, полагаю, вы вовсе не ставите перед собой цель обидеть кого-либо.

– Нет, именно ставлю, – возразил Джефф. – Например, я делал все возможное, чтобы Джордж расстался с Розой. А после того, как они поженились, я даже поставил брата перед выбором: или она, или я.

Виолетта вспомнила Розу и удивилась, что существуют люди, которые не восхищаются ею.

– Мне казалось, Розу все любят.

– Я никак не мог забыть, что ее отец был офицером Союзной армии.

– Как могло случиться, что…

– Так же плохо я относился и к Ферн, – не слушая Виолетту, продолжал Джефф. – Я не давал себе забыть, что ее отец был партизаном, или осуждал Ферн за то, что она иногда носит брюки. Виолетту вдруг осенило.

– Вы чувствуете себя виноватым?

– Когда вы сказали, что Ферн может умереть, во мне вдруг все перевернулось, – еще больше нахмурился Джефф. – Ферн всегда была хорошей женой Мэдисону. Вряд ли кому-нибудь другому удалось бы справиться с его ужасным характером. Она рожала ему сыновей, хотя с самого начала боялась того, что происходит сейчас. Ферн прекрасно воспитывает мальчиков, и хозяйство у нее в полном порядке. Она всегда делала все возможное для счастья своей семьи. Если Ферн умрет, с ней уйдет очень много хорошего. А я никогда не говорил ей об этом. И она до сих пор считает, что я ненавижу ее.

– А вы на самом деле ненавидите Ферн?

– Конечно же, нет, – Джефф даже остановился, совершенно расстроенный своим признанием. – Мне только казалось, что это так. Но ненавидел я вовсе не Ферн, а нечто другое.

– Тогда вам следует непременно сказать ей об этом. Я уверена, Ферн будет приятно услышать такое.

– Она мне не поверит. Никто в нашей семье мне не поверит.

– Почему?

– Потому что я никогда не говорил им ничего хорошего. Всю свою жизнь я оставался злобным и жестоким.

– Но не всегда же.

– Сколько себя помню.

– Люди меняются.

Джефф посмотрел Виолетте в глаза.

– Когда мне было шестнадцать лет, еще до войны, я думал, мир никогда не изменится, и сам я останусь прежним.

– Что же произошло?

– Сначала нас выгнали из Вирджинии. Потом отец заставил меня пойти добровольцем на войну. Там я потерял руку и провел два года в тюрьме, а потом видел Вирджинию в руинах. Приехав в Техас, я узнал о том, что моих родителей уже нет в живых, а своих братьев нашел на грязном ранчо с пятьюдесятью сразу ставшими мне ненавистными коровами.

– Но и вы, и ваша семья преуспеваете.

– Да, но я уже не шестнадцатилетний мальчик. Теперь перед вами совсем другой человек, и он мне самому очень не нравится.

Джефф пошел быстрее. Виолетта едва успевала за ним. Да, неудивительно, что он стал таким, после того как жизнь обошлась с ним столь сурово, думала она. Слишком долго гнев был частью его существования. Джеффу не сможет помочь никто, кроме него самого.

Виолетта ничуть не сомневалась, что это возможно. Черты того шестнадцатилетнего мальчика все еще были живы в нем. Эсси Браун, например, сразу сумела их разглядеть. Значит, смогут и остальные. И уж во всяком случае, Джефф не должен так огорчаться из-за того, что было сказано или сделано много лет назад.

Холод пробирал Виолетту до самых костей, ей с трудом удавалось не стучать зубами. Они уже миновали деловой квартал и теперь шли по улицам жилого района. Пронизывающий ветер дул с гор, покрытые снегом вершины которых сверкали в лунном свете. Виолетта поплотнее запахнула пальто, мечтая опять вернуться в теплый офис Джеффа.

– Мне не следовало заставлять вас идти пешком, – проговорил Джефф, когда она, наконец, догнала его. – Вы совсем замерзли.

– Уже недалеко. – Он стянул перчатку и прикоснулся к щеке Виолетты.

– Боже мой! Я, как всегда, не думаю ни о ком, кроме себя! – воскликнул Джефф, накидывая ей на плечи свое пальто.

– Вы заболеете! – слабо запротестовала Виолетта, потому что пальто оказалось очень теплым, и у нее появилась надежда живой добраться до школы.

– Память о моих поступках и словах не даст мне замерзнуть, – угрюмо заявил Джефф, полностью поглощенный какой-то внутренней борьбой.

– Вам нужно во всем признаться ей, – мягко посоветовала Виолетта.

– Кому и в чем? – не понял Джефф.

– Ферн.

Он засмеялся.

– Вы забыли о моей гордости. Слова, наверняка, застрянут у меня в глотке.

– Если вы не сделаете этого, то будете постоянно сожалеть. Вы не можете оставаться единственным героем мелодрамы.

Выражение лица Джеффа мгновенно изменилось.

– Так для вас это всего лишь мелодрама, которую я разыграл, чтобы вызвать вашу симпатию?

Понимая, что допустила оплошность, Виолетта, неожиданно для себя, взяла Джеффа под руку. Его, судя по всему, тоже несколько шокировал этот жест.

– Пойдемте, – торопливо сказала Виолетта. – А не то вы замерзнете до смерти, и я буду единственной, кто почувствует себя в этом виноватой.

Джефф по-прежнему не двигался с места.

– Ну, простите меня за слово «мелодрама»-. Мне не следовало произносить его. Но разве не глупо считать, будто вы не сможете сказать то, что думаете. Если ваши чувства достаточно сильные, вы обязательно должны поведать о них.