Джордж почувствовал, как тело Розы напряглось, а его желание становится все сильнее. Он уже не мог остановиться. Придвинувшись еще ближе, он наклонился и губами коснулся ее тела. Он чувствовал, как грудь Розы под его рукой поднимается и опускается. Ее дыхание участилось, но было не глубоким. Таким же, как у него.

Он обнажил одну ее грудь и прильнул своими жаркими губами к соску, лаская другой рукой вторую грудь. Его зубы нежно щекотали кожу девушки, ее соски стали твердыми, а кожа вокруг них такой чувствительной, что каждое прикосновение Джорджа вызывало у Розы новую волну желания. Джордж ласкал губами ее грудь. От Розы пахло фиалками, ему нравился этот нежный, едва уловимый запах. Он стал ласкать ей грудь языком. Джордж почувствовал, что ее тело непроизвольно выгнулось, дыхание стало прерывистым, мышцы напряглись до предела. Все это еще сильнее разжигало его желание. Захватив сосок зубами, он стал нежно его покусывать.

Учащенное дыхание Розы возбуждало его. Взяв сосок в рот, он посасывал его, сначала очень нежно, затем достаточно требовательно. Его захватило желание. Его рука обнажила другую грудь, и притянув ее к себе, Джордж зарылся лицом между ними. Роза обхватила его тело руками и притянула к себе. Джордж переступил черту.

Обласкав ее грудь, он прильнул к ее губам. В этот обжигающий поцелуй Джордж вложил все выстраданное за эту неделю. Всю неделю он думал о Розе каждые пять минут, ночами его мучили мысли о ее теле. Нервы его за эту неделю напряглись до предела, и он был на грани срыва.

Это был отчаянный, порывистый и долгий поцелуй. Желание настолько охватило его, что Джордж с трудом осознал, что Роза ответила на его поцелуй так же отчаянно и безрассудно. Пока он покрывал поцелуями ее шею, грудь и плечи, его рука опускалась все ниже и стала ласкать ее бедро. Он не знал, у кого из них вырвался стон, да это было и не важно. Оба были поглощены властью желания, и никто из них не хотел препятствовать той силе, которая сейчас бросила их в объятия друг к другу. То, что должно теперь произойти, положит конец их мучениям! Рука Джорджа скользнула под ее рубашку и, минуя колено, добралась до бедра. С чуть слышным вздохом Роза расслабилась, ожидая, когда он войдет в нее. Хотя его тело истомилось за эти ночи воздержания, Джордж колебался. Он чувствовал, что его желание остывает, словно его обдали холодной водой. На него накатила волна страха.

Он видел семилетнего мальчика, съежившегося перед своим отцом: рука опускалась в гневе снова и снова, до тех пор, пока мальчик не мог больше стоять. В его ушах стоял собственный крик боли и страха, он видел ужас в глазах отца, когда тот понял, что сделал со своим сыном. Перед глазами у него стояла мать, которой не доставало силы, характера и смелости, чтобы защитить своих детей; она прижимала его к себе, и слезы отчаяния катились у нее по щекам. Он видел отца, пьяного и злобного в течение нескольких дней после случившегося, видел, как в страхе ходила по дому прислуга.

И желание замерло в его груди.

– Извини, – отрывисто произнес Джордж, вскакивая с кровати.

Он быстро надел брюки и рубашку, взял носки и ботинки и поспешно вышел из комнаты.

Отойдя от дома; он остановился, чтобы успокоить свое вырывающееся из груди сердце. Постепенно он почувствовал, как его биение замедляется, тело успокаивается и дыхание восстанавливается. Глубоко вздохнув, Джордж сел и надел ботинки.

Он не может вернуться. Ни сегодня, ни завтра, пока не закончатся ее небезопасные дни. Он справился со своим влечением к ней, и больше не пойдет ни на какие компромиссы: у него не должно быть детей! Никогда.

Может быть, ее следует отослать в Остин?.. Он мог бы регулярно ее навещать. Не такое уж это большое расстояние, если ехать на лошади. Особенно, если ехать на быстрой лошади. Так, может быть, будет лучше для нее. И, конечно, легче для него!

Но каждый раз, когда он собирался поговорить об этом с Розой, возникала очередная причина, почему он не может обойтись без нее! Он уже давно отказался от этого разговора. Даже если бы женское население Остина согласно было бы принять Розу с распростертыми объятиями, Джордж знал, что не сможет сказать ей о ее отъезде! Это бы глубоко ее ранило. Кроме того, он привык, что она рядом, ему нравится это, ему это необходимо. Она крепко привязала его к себе, и он не мог порвать эту нить! А что касается искушения не удержаться и заниматься с ней любовью в опасные дни, то он просто будет спать в лагере! Лучше провести несколько ночей на земле, чем сожалеть потом всю жизнь!

Ночью Джордж думал о том, что в течение дня не приходило ему в голову: у него просто не было на это времени, последние дни были чертовски трудными и напряженными. Джордж понял, что отказаться от детей для него будет так же трудно, как и для Розы. Значит, от своего отца он унаследовал что-то еще.

Несколько минут Роза лежала, не двигаясь. Ее тело застыло от неудовлетворенного желания и боли. Когда она немного пришла в себя, по ее щекам потекли слезы. Не было душераздирающих страданий и судорожных рыданий: простые соленые слезы стекали по ее щекам, ее губам и капали на подушку.

Опять судьба предложила ей что-то, дала подержать в руках, даже полюбить, а потом, когда уже Роза считала это своей собственностью, отняла!

Роза не знала, что ей еще придется выдержать, пока она все окончательно не разрушит. Оказывается, любовь может не только создавать, но и разрушать!

– Ты не мог бы сегодня взять с собой Зака? – спросила Роза, когда Джордж вошел на кухню. Другие парни еще умывались.

– Он будет только мешать!

– Я приготовлю сюрприз для него, – объяснила Роза. – Завтра его день рождения!

Джорджу стало не по себе: поглощенный сгоном скота и выяснением своих чувств к Розе, он совсем забыл про день рождения Зака. Он помнил, как важны были для него дни рождения, когда он был маленьким. Может быть, для Зака они еще более важны! Все это лишний раз доказывает, какой у них был негодный отец!

– Ему до смерти хочется увидеть, как вы работаете… Ты можешь сказать ему, что берешь его с собой ради дня рождения, и тогда он не будет проситься каждый день!

– Да, я возьму его, – сказал Джордж. – Я сожалею, что мне не пришло это в голову.

– Не можешь же ты думать обо всем! В последние дни у тебя слишком много забот.

– Это для меня не оправдание.

– Более чем достаточное! И перестань себя винить.

Джордж ждал с нетерпением, когда возьмет с собой Зака. Но его воодушевления хватило ненадолго: еще по дороге к загону малыш задал ему столько вопросов, что Джорджу захотелось отправить его обратно. К концу дня он уже горько сожалел о том, что не сделал этого.

– Сегодня тебе надо умываться гораздо лучше, – сказал Джордж Заку, когда они вернулись. – А то Роза может не разрешить тебе сесть за стол. Грязи, которую ты нанес на себе, достаточно, чтобы посадить огород!

– Но я должен разлить молоко, – запротестовал Зак.

– Я разолью. Лучше я сделаю это, чем чувствовать весь вечер, как ты пахнешь! Но если ты поторопишься, то сможешь сам справиться с молоком.

Зак был маленьким, но все понимал с полуслова; он умывался в два раза дольше, чем было нужно. Когда он закончил свой туалет, все уже заняли места за столом.

Вбежав в кухню, Зак увидел большой пирог с семью зажженными свечами и груду подарков напротив своего места. Его глаза стали как блюдца:

– Это все мне? – спросил он, переводя взгляд с Джорджа на Розу.

– Конечно, – заверила его она. – Больше ни у кого сегодня нет дня рождения.

– Ура! – закричал Зак. – Я никогда не получал подарки раньше.

– Как и пирог.

Джордж знал, что ничего не поделаешь с неотпразднованными днями рождения Зака, и от этого ему было еще хуже. Даже если бы он не забывал о его дне рождения, все равно он не догадался бы подарить малышу подарок или попросить Розу испечь пирог!

А она подумала обо всем. Она всегда так делала, это было для нее таким естественным! Она помнила не только о таких важных вещах, как день рождения. Каждый день она делала что-нибудь для них. Даже для Джеффа.