Слушатели одобрительно зашумели.

- Я знаю, - продолжал мэр, - может, сегодня и не стоит об этом говорить, но тем не менее, сейчас Рождество. Нужно веселиться и хоть на время забыть о неприятностях. Я говорю это не как чиновник, а как муж и отец.

Мэр указал рукой в сторону сидящей справа от него женщины, держащей на руках маленького ребенка, одетого в красный комбинезон Санта-Клауса с оторочкой из белого меха. Все с умилением смотрели на эту настоящую американскую семью и никто не заметил, как сзади, делая сальто и кульбиты, приблизился щуплый человек, одетый в шутовской наряд. Он подбежал к жене мэра и, выхватив ребенка из ее рук, ринулся к трибуне, оттолкнув плечом опешившего мэра.

- Я не буду говорить долго, - улыбаясь и показывая гнилые зубы, проговорил он. - Я буду говорить коротко. Спасибо.

Растолкав бросившуюся было к нему охрану, он перекувырнулся через голову и покатился в толпу. Люди шарахались от него, как от бомбы. Прижимая к груди ребенка, клоун высоко подпрыгнул, еще раз перевернулся в воздухе и нырнул в открытый кем-то канализационный люк.

Жена мэра вскрикнула и упала без чувств. А все собравшиеся бросились к зловещему отверстию, всматриваясь и вслушиваясь в зияющую темноту, не смея произнести ни звука.

Из люка послышался детский плач и чей-то истошный крик.

- Нет! Нет! Это человек-пингвин! - раздавалось из мрака. - Забери, забери ребенка! Забери, только мне ничего не делай! - верещал омерзительным голосом кто-то внизу.

Через мгновение все стихло. Толпа безмолвствовала. И вдруг в гробовой тишине из люка показалась лысая блестящая голова человека с гигантским птичьим носом и большими синими губами под глубоко посаженными черными глазами. Он медленно поднимался, держа в уродливых руках-ластах громко плачущего ребенка.

Люди хором ахнули и стали испуганно отступать, оглядываясь друг на друга, освобождая дорогу. Никто не решался приблизиться к тому странному полу-человеку, полу-пингвину. Только вездесущие, безрассудно смелые репортеры, наконец сумевшие пробить живой заслон, придвинули к нему свои микрофоны, направили объективы фотоаппаратов и телевизионных камер.

Пингвин вышел из люка и, быстро перебирая кривыми коротенькими ножками, подошел к мэру. Тот, как во сне, взял из его рук ребенка и передал жене, которая только что пришла в себя. Она обняла младенца и, прижав его к груди, поспешила укрыться от бросившихся было к ней репортеров за непроницаемыми спинами охраны.

Альфред придвинул стремянку и, взобравшись на нее, прицепил к верхушке елки маленького серебряного ангела с расправленными крыльями. Брюс подал ему шар и, подойдя к телевизору, покрутил ручки настройки.

На экране появилось взволнованное лицо спецкора.

- Это произошло несколько минут назад, - проговорил он, тяжело дыша в микрофон. - В сквере, где проходил митинг, организованный мэрией, таинственный Пингвин спас жизнь ребенку мэра. Он появился совершенно внезапно...

На экране замелькали лица мэра, шерифа, Макса Шрекка, полицейских. Брюс увеличил громкость и уселся на диван.

Камера подъехала к странному маленькому человеку.

- Я хочу только одного, - заявил тот, - найти своих родителей: маму и папу. Выяснить, кто они и кто я. А затем вместе с ними постараться понять, почему они сделали то, что, по-видимому, считали необходимым. Почему они поступили так с ребенком... - Пингвин поднес к лицу свои руки-плавники, затянутые в блестящую кожу перчаток. - С ребенком, который родился немного другим, не таким, как все, - он провел длинным пальцем по своему длинному птичьему носу, - С ребенком, который свое первое Рождество, и все последующие тоже, справил в канализации.

Альфред спустился со стремянки и подошел к Брюсу.

- Мистер Вейн, - спросил он, поправляя очки, - что-то не так?

- Нет, - не оборачиваясь, ответил Брюс. - Его родители...

- Он их потерял?

- Надеюсь, он найдет их.

- Какой ужас!

На экране вновь появился корреспондент, пробирающийся сквозь ряды своих коллег в Пингвину и стоящему рядом с ним Максу Шрекку. Достигнув цели, он продолжал репортаж:

- Вот рядом с этой живой легендой стоит знатный гражданин Готэма Макс Шрекк. Вы все его хорошо знаете. - Он ткнул микрофон прямо под нос Максу: - Что вы думаете по поводу этого чудесного спасения, мистер Шрекк?

Макс поднял брови.

- Я считаю, - протянул он, - что этот человек достоин восхищения. Он настоящий герой. По крайней мере мэр должен быть ему признателен.

- А почему Пингвин не появился раньше? Ведь о нем ходили такие слухи!

- Спросите об этом его самого, - Макс подтолкнул репортера к Пингвину.

- Мистер Пингвин...

- Я боялся появляться наверху. Про меня насочиняли море небылиц. Пингвин то и дело закрывал лицо руками, защищая глаза от света вспышек. Мне нужен был повод... Нет! Скорее случай!

Брюс выключил телевизор и, откинувшись на спинку дивана, посмотрел на Альфреда.

- У меня какое-то нехорошее предчувствие, старина, - он тяжело вздохнул.

- Мистер Вейн, вы видели? Этот Пингвин - действительно реальный человек. Подумать только!

Альфред достал из коробки новое украшение и полез на стремянку.

У входа в городской архив цепь дюжих полицейских с трудом сдерживала натиск нахальных корреспондентов.

Дверь парадного открылась и из него вышли Макс Шрекк и шериф. Газетчики бросились к ним, безостановочно клацая фотоаппаратами и выставляя вперед микрофоны.

- Пингвина не беспокоить! - взревел шериф.

Бойкий журналист в широкополой фетровой шляпе ткнул микрофон ему прямо под нос и громко затараторил:

- В архив для всех свободный доступ! И для прессы в том числе. Как насчет свободы прессы у нас в городе?

Макс взял микрофон из его рук и вышел вперед.

- Минуточку, - он поднял руку. - А как насчет свободы человека выяснить, кто он и откуда?

- Почему вы так беспокоитесь о нем? Он что, ваш личный друг? - не унимался досужий журналист.

- Да! Он - мой личный друг. И я думаю, что он, также, личный друг всего города!

- Но свобода печати, конституция!..

- Пусть конституция немного отдохнет. Все-таки сейчас Рождество. Макс ослепительно улыбался, спускаясь по ступеням.

Журналистская братия одобрительно загудела и осталась дожидаться Пингвина.

Брюс седьмой час сидел за компьютером, перебирая файлы видеоряда городских газет за последние сорок лет. Он выискивал статьи и заметки о странных уродах, неординарных событиях, происходивших в городе. Петли лязгнули и тяжелая стальная дверь открылась. С темного каменного потолка пещеры, влажного от сырости, сорвалась стая летучих мышей и с писком унеслась в провал грота.

- Мистер Вейн, мне придется снова вам напомнить, что долгое пребывание в этом сыром и холодном помещении может вредно сказаться на вашем здоровье.

- Разумеется, - кивнул Брюс, - сказаться на здоровье...

Он ничего не слышал, вчитываясь в очередную статью.

"...в шесть часов утра..."

Слуга налил суп в овальную тарелку и протянул ее Брюсу. Тот, не отрываясь от экрана, взял ее, и, набрав ложку, отправил еду в рот. Через секунду он совсем пришел в себя и удивленно заморгал. С трудом проглотив, Брюс облизал губы и пристально посмотрел на старика.

- Холодное, - постучал ложкой он по краю тарелки.

- Но сэр, - невозмутимо произнес тот, - это такой суп. Его подают холодным.

- Да? - Брюс хмыкнул и принялся есть. - Да, да. Конечно. Хорошо...

"...в шесть часов утра произошла авария на химическом заводе, принадлежащем... облако токсичных веществ движется по направлению к городу..."

Брюс сменил страницу на экране и продолжил:

"...городской зоопарк практически уничтожен... специальные отряды полиции высланы для истребления зараженных животных..."

Брюс потер вспотевший лоб и посмотрел на Альфреда.

- Где вы были во время гибели старого зоопарка?

- Я... - тот задумался и через мгновение ответил, - не помню точно, но, по-моему, на кухне, мистер Вейн.