Я так и сделал, а потом допил воду и вымыл кружку. Со временем я еще не раз оценю результаты своей работы – как этому человека живется с новой душой, и не допустил ли я каких-нибудь неточностей и погрешностей. Я сделал ему вполне хорошую душу, как у обычного нормального человека, и по-моему мнению, ему будет легче жить с ней, чем с той душой, которая была у него до моего вмешательства.

Мне кажется, что тяжелые удары войны, раз за разом обрушиваясь на меня, "сбивали" с меня "шелуху" человеческого бытия, обнажая бытие истинное, присущее мне лишь с недавних пор – бытие Властелина Миров, поэтому мои мысли и мои поступки постепенно утрачивали человеческую логику, приобретая иную логику – логику бога. Да, война вызвала к жизни во мне те силы, которые я имел раньше, но которыми боялся воспользоваться – и вот я рождаюсь из оболочки человека – и кем я буду – еще не знаю…

А людей я убил тем же способом, что и раньше – оборвал несколько нервов в определенных местах, и жизнь прервала свое течение в их телах – множество человек умерло мгновенно, в один и тот же миг. Я взял жизни у тех людей, которые были непосредственно связаны с моим делом, а также у тех, кто лишь еле-еле касался его; однако ничьих родственников я не трогал. Отныне я буду жить гораздо спокойнее – мало кто еще раз осмелится навредить мне!

Через несколько дней ко мне в дом зашли двое – они были из службы безопасности главы нашего государства. "Чистильщики" просканировали меня и мое жилище специальными приборами, но ни оружия, ни чего-либо подслушивающего и подглядывающего не нашли, о чем и доложили начальству, после чего мы стали ждать "гостей". Спустя некоторое время к дому подъехали две машины, меня подвели к одной из них, и мы сели в нее. Как мне объяснили мои провожатые, второй автомобиль будет нужен для отвода глаз и поэтому самостоятельно поедет другой дорогой. Тем временем, мы выехали за город, и там, возле опушки леса, нас ждали несколько больших машин – на таких обычно ездят правительственные чиновники. Я перешел в одну из них – там меня ждал глава нашего государства – он наверняка хотел переговорить со мной, но так, чтобы никто не знал о нашей встрече. Я полагаю, что в окрестностях все прощупано и просмотрено соответствующими службами, иначе ему глупо было бы приходить ко мне с такими мерами предосторожности, однако на всякий случай я тщательно осмотрел и окрестности, и мысли окружающих нас людей, а уж мозг моего собеседника я просмотрел с особой тщательностью – итак, теперь я знаю цель нашей встречи и могу спокойно обдумывать свои будущие слова и свое будущее поведение еще до начала разговора.

В закрытом наглухо купе машины не было никого, кроме нас двоих; мы обменялись ничего не значащими репликами, а затем перешли на серьезные темы.

– Что у тебя там произошло в доме молитвы? – спросил меня собеседник.

Салон автомашины был большой и удобный… я подумал, а затем, приняв решение, ответил:

– Я не обязан никому давать отчета ни о чем.

– За это можно сесть в тюрьму, и сесть надолго, – попробовал хоть как-то повлиять на меня мой собеседник.

– Попробуй, рискни, – ответил я ему, но мне кажется, что ты пришел сюда не за этим.

Как я уже говорил раньше, из его мыслей я уже знал, за чем он пришел ко мне, но ждал, пока он сам не скажет это.

– Не надо ссориться, я пришел не за этой мелочью, – примирительно сказал собеседник. – Просто мне непонятно – вот я и спросил.

– Хорошо, я объясню тебе: я просто доказал следователю и всем остальным людям, что могу убить человека ,- подвел черту я. – Итак, я ответил на твой второстепенный вопрос, поэтому спрашивай о главном!

Мы недолго сидели в молчании:

– Я приехал к тебе за советом, – сказал он.

– А почему именно ко мне? – спросил я, хотя прекрасно знал ответ.

– Ты мудр и жесток!

– Жесток?! О, нет! – изумился я. – Вы все меня совсем не поняли: я не жесток, потому что жестокому человеку нравится боль и страдания других, а мне – нет. Когда мне надо сделать что-либо подобное, я никогда не испытываю радостного наслаждения, а лишь делаю то, что должен сделать; и ты, и любой другой человек на моем месте сделали бы то же самое!

Так в чем же заключается твое дело?

– Война скоро закончится нашей победой, но некоторые люди, которые по плану должны были погибнуть во время войны, сдались, да так, что мы не смогли им отказать. Они – и военнопленные, и жители сдавшихся планетарных систем – сдались, – и теперь живы! Их много, очень много: счет идет уже на секстиллионы. Нам не нужны пленные – нам нужны их планеты, но они продолжают сдаваться, и мы не знаем, что с ними теперь делать.

– Пусть живут – это естественно, – ответил я. – А когда война закончится, их мнение тоже придется учитывать, как бы это ни было вам противно.

– Хотелось бы их уничтожить, но не всех, конечно, а часть – то есть жителей тех планет, на которых мы в последствии сами бы хотели жить, – наконец-таки глава нашего государства подошел к главной цели нашего разговора.

– Как так?! – удивился я тому, что меня совершенно не удивляло, ибо я уже знал об этом из его мыслей.

– Уничтожить, – пояснил он, – но так, чтобы никто ничего не знал и не подозревал. Это легче всего сделать во время боевых действий, – наконец-таки прямо, без всяких виляний из стороны в сторону, сказал он.

Да, люди говорят о том, что они стали лучше, однако их дела опровергают их слова – а на что еще можно надеяться, если вид "человек разумный" в звездную эпоху остался точно таким же, каким и был в каменном веке! Биологическая основа вида осталась той же самой, а значит…

– Это же преступление против человечества! – воскликнул я.

– Да, я знаю все это. Но нам – я говорю от имени всех государств нашего блока – хотелось бы твоего совета – делать нам это или же нет? – спросил он; и я знал, что это и было целью всего нашего разговора.

Да, злодеи хитро придумали – переложить ответственность за свои кровавые дела на меня, а самим остаться с "чистой" совестью!

– Ответ "нет"! – резко подчеркнул я. – Но если предположить ответ "да", то каким образом вы собираетесь это делать? – спросил я.

– Всем этим людям мы скажем, что отправляем их на переселение – оно, естественно, будет происходить через тоннели. Обреченные по системе туннелей будут доставлены к основному туннелю, который выйдет прямо на звезду. В результате, люди сядут, как обычно, в вагончики и, пройдя через тоннели, сгорят в звезде – ни криков, ни слез, ни трупов. Со звездой же не случится ничего, ибо суммарная масса уничтожаемых людей хоть и будет достаточно велика, но все же она будет многократно меньше массы самой звезды.

Строителям, которые будут делать главный тоннель, и транспортникам, которые будут перевозить людей, необходимо объяснить, что в вагонах, предназначенных для перевозки населения и имеющих соответствующее клеймо – "Для людей", будут перевозиться человеческие трупы с планетарных систем, население которых полностью погибло во время войны, и на самом деле в некоторых вагончиках действительно будут погибшие люди, но в остальных… – там будут пока еще живые люди, сдавшиеся нам в плен, и ради уничтожения которых все это и будет затеяно.

Сбор разлагающейся биомассы с погибших планетарных систем будет осуществляться следующим образом: специальные роботы, управляемые квалифицированными операторами, будут собирать мертвых людей и тела крупных животных на этих планетах и перемещать их в вагоны. Трупы нужно уничтожать для того, чтобы погасить разыгравшиеся эпидемии; при этом должны быть использованы вагоны "Для людей", а не грузовые потому, что грузовые вагоны нужны нашей промышленности для обеспечения потребностей в военных перевозках.

Получается все очень логично – останки уничтожаются для улучшения экологии (в противном случае эти планеты еще многие десятилетия будут непригодны для жизни), а пленные перемещаются в специальные лагеря; а то, что из-за неразберихи с вагончиками и те, и другие будут сожжены – не наша вина. Никаких документов нигде не останется – мы будем отдавать только устные приказания, чего вполне достаточно для исполнения во время войны и для того, чтобы не оставлять никаких следов. Часть пленных, порядка 10-20%, конечно же, останется в живых и благополучно прибудет туда, куда и переселялись – они в действительности будут помещены в лагеря, где их будут кормить и лечить, а после войны выпустят, так что все получается достаточно чисто и логично, поэтому ни о каком преступлении речь в принципе не должна возникнуть – речь может идти только лишь о технических ошибках и накладках, вызванных войной – только и всего. Победителей судить будет некому – это не суд над проигравшей стороной, а для суда истории останется больше вопросов и троеточий, нежели ответов; но в чем заключается главная проблема, так это в моральной стороне вопроса – и мы бы хотели, чтобы ты помог нам разобраться с этим.