И я ступил на плиту мокрыми туфлями. Левой на левый след, правой — на правый.

Глава III. КОСМИЧЕСКИЕ ЗАМЕТКИ

Прожгло насквозь…

Будто тысячи раскаленных иголочек пронзили тело, опалили руки, ноги, мозг, каждую точечку кожи, каждую клеточку внутри. Пронзили и застряли, оставили боль всех сортов. Саднило, ныло, дергало, кололо, рвало, царапало. Жгло глаза, горела кожа, ломило кости и зубы. А когда я вздыхал, отдуваясь от боли, схватывало сердце и ребра. С болью является в мир человек, с болью явился я в тот мир. Только за первое мое рождение страдала моя мать, а тут я сам стонал и корчился.

Кошмары.

Глаза воспалены, голова разламывается. Не знаю, кого винить за бредовые видения зрение или мозг? В щелках опухших глаз проплывают страшные призраки помесь зоопарка с фильмами ужасов — змеи в пенсне, хохлатые птицы с клювами, намазанными губной помадой, жуки с моноклями, мохнатые чертенята, рыбы с подведенными ресницами, сросшиеся ежи с глазками на колючках, спруты в шляпах и что-то невидимое, стреляющее молниями и что-то бесформенное, гнусаво гудящее, студенистый мешок с крыльями.

Но страшнее всего, противнее всего то, что напоминает человека заплывшие жиром рожи с вывороченными веками и сухопарые скелеты с черепами, туго обтянутыми зеленоватой кожей, отвратительные живые мертвецы. Ужасы детских лет выбрались из памяти, сказки Гриммов расхаживают у моей постели.

— Прочь! — кричу я истошно. — Уберите! Не верю!

И чей-то голос гудит назойливо: «Анапод, ана-под, дайте же ему анапод!»

— Дайте ему анапод, — повторяю и я, чувствуя, что мое спасение в этом непонятном слове.

Прохладный компресс ложится на лоб… Обыкновенная больничная палата. Миловидные сестры в чистеньких халатах, туго перехваченных в талии. Молодой врач рассматривает шприц на свет.

Где я?

Классический вопрос приходящих в сознание.

У меня память восстанавливается постепенно, задом наперед от сегодняшнего к вчерашнему, потом к позавчерашнему. Было очень больно. А до того? До того я встал на камень с выбитыми подошвами, след в след. Шел дождь, пузырились лужи на дорожках пригородного парка. Мы долго ехали туда на трамвае вместе с Граве, тучным, медлительным и уклончивым человеком, что-то скрывающим, на что-то намекающим. Граве спросил: «А вы, автор фантастики, столько страниц исписавший про космические контакты, вы сами отправитесь в космос, если вас пригласят сегодня, сейчас?»

И приглашение состоялось.

Так где же я на Земле или на небе?

— Лежите спокойно, — говорят мне, — вам нельзя разговаривать. Вы у нас в гостях, в Шаре. Но вы не очень удачно перенесли космическую транспортировку.

— Значит, в космосе. А почему же вы говорите по-русски, сестра?

Для открывателей неведомых миров первая минута — наиглавнейшая. Перед ней годы и годы полета к какому-нибудь светилу, годы-годы споров, есть там жизнь или нет? А выясняется это сразу же после посадки да, есть! Остальное — уточнения.

Самое важное я узнал на Земле от Граве узнал, что они существуют — наши братья по разуму. Узнал, что они живут в скоплении М13 — шаровом Геркулеса и что они хотят иметь с нами дело. Это самое существенное. Прочее — детали.

Целый век тянулся у нас спор в «земной фантастике», похожи ли на нас эти братья, человекоподобны они или нет? Спор тянулся столетие, а ответ я узнал в ту секунду, когда мне разбинтовали глаза. Оказалось, что да, похожи. Так похожи, что я даже путал их с земными знакомыми, называл по имени-отчеству. Была среди моих врачей вылитая Дальмира, жена Физика, тоже блондинка и даже с конским хвостом на макушке. Была жена Лирика среди сестер, неторопливая, немолодая, но ловкая и умелая, лучше всех помогала мне. Но смотрела неодобрительно, губы поджимала, как бы корила: «Что тебе не сидится дома, шастаешь по космосу?». И Физик был, даже несколько Физиков, все молодые и лопоухие. И Лирик заходил, но ничего не сказал, постоял у дверей и вышел недовольный.

Ура, мне дали собеседника.

Болеть на чужбине плохо, выздоравливать еще хуже. Представьте сами приехали вы за границу, в Италию или в Индию, приехали впервые в жизни, ничего не видали и сразу же слегли. Лежите на койке, изучаете узор трещин на потолке, а за стенами Святой Петр или Святой Марк или Тадж Махал. Обидно!

За стенами чужая планета, а я лежу и жду выздоровления, лекарство пью с ложечки, кушаю жидкую кашку.

Читать не могу. Языка не знаю. Радио слушать не могу. Телевизора нет, смотреть не разрешают.

Тоска!

И вот — о счастье! — дают собеседника.

Ничего, что он похож на чертенка, маленький, вертлявый, с рожками и хвостом. Ничего, что он неживой, штампованный, кибернетический. Главное, что ему можно задавать вопросы, и он понимает. И отвечает по-русски, комичным таким, чирикающим голоском.

Первый вопрос: «Как тебя зовут?»

— У нас, неорганических, нет имен. Я номер 116/СУ, серии КС-279, по профессии — карманный эрудит.

— Что же ты умеешь, карманный эрудит?

— Я отвечаю на любые вопросы по всем областям знания. Что не храню в памяти, узнаю в Центральном Складе Эрудиции. Меня можно держать на столе и носить в кармане. Я буду твоим гидом на всех кругах нашего мира.

Проводник по всем кругам неба и ада! Вспоминается «Божественная комедия» Данте.

— Я буду называть тебя Вергилием. Хотя нет, чересчур солидное. имя Будешь маленьким Вергиликом, Гиликом. Запомни: «Гилик».

— Запомнил. Перевел из оперативной памяти в постоянную. Номер 116/СУ, звуковое имя — Гилик. Есть еще вопросы?

— Есть. Почему ты похож на чертенка, Гилик? Для чего тебе хвост и рожки?

— Отвечаю в хвосте портативные блоки памяти. В случае необходимости можно нарастить, не меняя основной конструкции. В рожках — антенны. Одна — для восприятия недостающих справок по радио, другая — для телепатической связи.

Вот так, между прочим, выясняется еще одно важное. Телепатия существует. А мы на Земле все спорим научна она или ненаучна?

Отныне я не одинок. На тумбочке возле меня дежурит вертлявое существо, неорганический бессонный организм, готовый ночью и днем удовлетворять мое любопытство.

Он-то отвечает. Понимаю я не все.

— Где я нахожусь? На самом деле — в шаровом скоплении Геркулеса?

— Отвечаю: Куб АС-26 по сетке Цет-Дэ, сфера притяжения Оо, небесный объект 22–15.

Чувствую себя профаном, хуже того — младенцем-несмышленышем. Ничего не понимаю в их кубах, сетках и сферах. Пробую подобраться с другого конца.

— Далеко ли отсюда до Земли?

— По вашим мерам — около десяти тысяч парсек.

Ого! Десять тысяч парсек — тридцать две тысячи световых лет! Триста двадцать столетий, если лететь со скоростью света. Неужели на Земле сейчас триста сороковой век?

— Но я же не на фотонной ракете летел сюда?

— Нет, конечно. На ракетах не летают на такие расстояния. Тебя переместили.

— Как это переместили?

— Дали Ка-Пси идеограмму в зафон, сделали зболиз, локализовали в трубке Соа Затем сессеизация, тететитация…

— Стой, стой, ничего не понимаю, тарабарщина какая-то. Что такое Ка-Пси?

— Ка-Пси у нас проходят дети в школах. Это определение граничных условий. Очень простой расчет, примитивный. Берется система уравнений класса Тхтх…

— Подожди, не будем путаться с классом Тхтх. Для чего эти уравнения?

— С этого надо начинать всегда, хотя бы для того, чтобы привести к виду, удобному для логарифмирования.

— Разве меня логарифмировали?

— Да нет, это я для примера говорю. Тебя эболировали. Понял?

— Ты скажи попросту, — говорю я, махнув рукой, — я со скоростью света летел сюда?

— Нет, конечно. В зафоне не летают со скоростью света. Ты перемещался с зафоновой скоростью, порядков на пять выше.

Понятнее не стало, но выяснилось еще одно важное. Можно перемещаться на пять порядков быстрее света.

— Значит, они умеют летать быстрее света?

— Умеют.

— А умеют они… — Три эти слова твержу с утра до вечера. И слышу в ответ: «Да. Да, умеют!». Все умеют, что ни спроси.