– Вы просто фантастически добры, Николас. И я рада этому, на самом деле очень рада.

– Что же такого я сейчас сделал? – спросил он. Фенела поняла, что ее фраза, произнесенная вслух, для него звучала абсолютно бессмысленно.

– Все, что вы сделали по отношению ко мне, говорит об этом, – ответила она неопределенно.

– Я еще даже и не начинал, – проговорил Николас. – Я хочу быть добрым по отношению к вам, но вы, Фенела, обязательно должны помочь мне в этом. Я уже говорил вам о том, что у меня нет совершенно никакого опыта в общении с женщинами.

– Неужели вы никогда не влюблялись?

– Влюблялся однажды. Мне было тогда девятнадцать, а той женщине – двадцать восемь.

– И она не захотела выйти за вас замуж?

– В то время она уже была замужем. Эта женщина сделала меня очень счастливым и в то же время принесла мне огромное разочарование. Я уверен, что это было, конечно, очень познавательно, я бы предпочел, чтобы этот мой опыт больше уже никогда не повторялся.

– Ни с кем? – спросила Фенела.

– Ни с кем, – ответил Николас. – Как вы можете сами догадаться, война помешала мне проявлять большую активность в общении с другими людьми.

– Разумеется, – мягко проговорила Фенела.

Мысли о ранах, которые причиняли боль Николасу, всегда вызывали в ней чувство глубокого сострадания. Внезапно Николас притормозил автомобиль.

– Там мой агент! – воскликнул он. – Вы не будете против, если я перекинусь с ним парой слов?

Какой-то мужчина на огромной жилистой лошади во весь опор мчался за ними вдоль дороги.

– Доброе утро, Николас, – сказал он. – Примите мои поздравления. Ваша мать сообщила мне эту новость сегодня рано утром по телефону.

– Благодарю вас, Чарлз. Полагаю, вы не знакомы с моей супругой, – ответил ему Николас. – Фенела, это Чарлз Карстерс. Он следит за состоянием дела в имении, поэтому, наверное, оно и находится в таком превосходном состоянии.

– Спасибо за добрые слова.

Чарлз Карстерс спешился и поздоровался за руку с Фенелой. Это был мужчина примерно пятидесяти лет с обветренным лицом и энергичными манерами, чем она сразу же понравился Фенеле.

– Как-нибудь вечером вы, Николас, обязательно должны зайти к нам в гости вместе со своей женой. У меня в укромном месте припасено нечто особенное, что было бы не грех выпить за ваше здоровье.

– Мы обязательно зайдем, – пообещал ему Николас, – и, кстати, не говорила ли вам моя мать, послала она грузовичок в Фор-Гейблз за вещами?

– Да, говорила – грузовичок будет в Фор-Гейблз где-то около полудня.

– Хорошо.

– Между прочим, леди Коулби, – проговорил Чарлз Карстерс, обращаясь к Фенеле, – если вы захотите сдать Фор-Гейблз в аренду, дайте мне знать – смею заверить вас, что смог бы подыскать вам кого-нибудь, но, как я понимаю, вы закрываете свою усадьбу немедленно?

– Я думаю, что лучше всего отложить этот разговор до тех пор, пока у нас не появятся совершенно определенные планы на будущее. Но я обязательно сообщу о вашем предложении своему отцу, когда встречусь с ним сегодня утром.

– Я слышал, майор Рэнсом нашел себе помещение для постоя на той стороне деревни, – продолжал Карстерс. – Его пустил к себе фермер по фамилии Скотт. Сочувствую, что вам пришлось на какое-то время пустить его для постоя в свою усадьбу, – добавил он. – Я знаю Рекса Рэнсома еще с тех пор, как он был мальчишкой, и этот парень всегда был форменным прохвостом, особенно когда дело касалось женщин.

Фенела тихо вздохнула, на мгновение потеряв дар речи, но прежде, чем она собралась с мыслями, она почувствовала, как рука Николаса легла на ее руку. По той силе, с которой он сжал ей пальцы, Фенела поняла, что он предостерегает ее от ответа на реплику Чарлза Карстерса.

– Мы должны ехать, Чарлз, – проговорил Николас. – Полагаю, мы еще увидимся этим вечером.

– Я буду в Уэтерби-Корт, – ответил Чарлз Карстерс и поднял свой хлыст, прощаясь с ними, когда автомобиль покатил по дороге.

Фенела хранила молчание всю оставшуюся дорогу до тех пор, пока они не въехали в ворота Фор-Гейблз. И тут у нее буквально вырвалось:

– На каком основании он говорил так о Рэнсоме?

– Боюсь, он выражал мнение лишь части местных обывателей, – ответил ей Николас. Он говорил медленно, по-видимому тщательно подбирая нужные слова.

– Ну, мы-то знаем истинную цену этому мнению, – презрительно проговорила Фенела.

– Это точно.

– И по какому такому праву люди могут говорить о других такие вещи, когда они даже не подозревают, не имеют ни малейшего представления о том, какие страдания перенес человек? – произнесла Фенела вслух.

Николас ничего не ответил, а когда они остановились у парадной двери, она вообразила себе, как он, должно быть, недоволен ее словами.

В оставшийся час или около того предстояло провернуть такую массу дел, что у Фенелы не было времени подумать над словами агента Николаса или даже о самом Рексе. Для начала она обнаружила, что ее отец внезапно полностью переменил свое отношение на противоположное почти по всем вопросам.

Как только она прибыла в Фор-Гейблз, он тут же заявил ей, что не даст своего согласия на переезд детей в Уэтерби-Корт, и даже более того, он не собирается закрывать свою усадьбу.

– Куда же я денусь, когда буду свободен от службы? – спросил он.

– Но ты же не сможешь возвращаться в Фор-Гейблз, если здесь не будет слуг, – настойчиво убеждал его Реймонд. – Вплоть до сегодняшнего дня всю работу по хозяйству делала Фенела, и тебе едва ли стоит надеяться на то, что My и Нэнни смогли бы содержать дом без посторонней помощи.

– Ну что ж, тогда надо найти им помощницу, – орал Саймон.

– Мне сказали, что это невозможно, – ответил ему Реймонд. – Ты, кажется, никак не можешь осознать, что в этой части страны вообще никаких слуг нанять просто невозможно. Те из местных жителей, кто не работает на промышленных предприятиях, заняты в сельском хозяйстве.

– Мы были бы только рады, если вы будете приезжать в Уэтерби-Корт и жить с нами, – предложил Николас.

– Я ни у кого не желаю останавливаться, – возмущенно проговорил Саймон. – Я хочу, чтобы у меня был собственный дом. В конце концов, разве любой человек не имеет на это право?

– Ну хватит, папочка, не упрямься, – вступила в разговор Фенела. – Пусть все остается, как оно сложилось на этот момент.

На железнодорожной станции Фенела прижалась к Реймонду.

– Я не хочу, чтобы ты уезжал, – прошептала она.

– Ну, теперь тебе нечего беспокоиться, – пожурил ее Реймонд, потрепав по плечу. – Все, кажется, отлично устроится; а потом, мне нравится Николас, поэтому будь с ним добрее. Нужно, конечно, быть дураком, чтобы жениться на тебе, но это его дело.

Реймонд ласково обнял свою сестру, а затем добавил, но уже другим тоном:

– Если что-нибудь случится, будет лучше, если ты немедленно свяжешься со мной. Я постараюсь тут же приехать, если это будет в моих силах.

Фенела поняла, что он имеет в виду Илейн, и согласно кивнула, посчитав, что сейчас, когда Реймонд должен вот-вот уехать, говорить о ней совершенно невозможно.

Когда поезд, увозящий Реймонда, исчезал из виду, се глаза были полны слез; затем, держа My под руку, она отправилась назад, к автомобилю, в котором ожидал их Николас.

Всей компанией – Саймон, Нэнни, дети и My – они прибыли в Уэтерби-Корт прямо перед ленчем. Фенела и Николас в конце концов убедили Саймона присоединиться к ним, пообещав все устроить так, чтобы автомобиль подвез его на железнодорожную станцию вовремя и он успел бы на свой поезд.

– О чем вы думаете сейчас, Фенела? – внезапно спросил ее Николас.

– Я думаю о том, что такие гении, как мой отец, должны иметь и воспитывать только сыновей, – ответила Фенела.

– Большинство женщин чертовски надоедливы, – проговорил Саймон. – Но в то же время мы никак не смогли бы обойтись без них. Ведь они вносят в наши жизни столько красок.

– Иногда даже слишком много, – язвительно заметила леди Коулби.