– Вы выглядите очень привлекательно.

Нурья поправила сбившийся узор на своем черном болеро.

– Вы рассчитываете, что вам удастся помириться со мной, говоря комплименты? Не такая я уж дура.

– Я и не сообразил, что нам нужно мириться. Разве мы поссорились?

– Вы понимаете, что я имею в виду.

– В общем, понимаю. Но я сделал вам комплимент вовсе не для того, чтобы просто хоть что-то сказать. Вы сегодня действительно очень привлекательны. Мне не приходилось еще видеть вас в этом наряде.

Она была одета как севильская наездница. Ее черные, цвета воронова крыла, волосы были собраны под широкополым сомбреро. Над ухом красовался диковинный красный цветок. Майкл не знал, какой. Из-под болеро виднелась красная шелковая блуза, завязанная большим небрежным узлом на левом боку. Так одеваются женщины в Испании для прогулок верхом.

– А вы ездите верхом?

– Конечно. Но не на дамском седле, как испанки. Я ведь женщина, которая выросла в деревне, к тому же пуэрториканка. И езжу в настоящем седле или без него, как мужчина.

– Хотелось бы мне это видеть, – негромко сказал Майкл.

Боже мой! Трудно поверить, не успел вылезти из постели от одной женщины, как ему уже снова захотелось забраться туда с другой.

– Может быть, и увидите.

Донья Нурья внимательно смотрела на него. Значит, ему дали согласие. А теперь оставалось лишь ждать, пока кто-нибудь из них не сделает этот первый решающий шаг. И неизбежный.

– Сейчас мы едем в лес, это довольно далеко, – продолжала она. – Слишком далеко, чтобы ехать на коляске. И, вполне возможно, придется сесть на лошадей.

– А где они?

– Хозе доставит их.

– Значит, этого человека, с которым мы встречаемся, зовут Хозе.

Она кивнула.

– Да, он лучший птицелов в этих местах и я сразу же обратилась к нему, как только прослышала про этого попугая.

– Вы думаете, здесь водятся попугаи?

– Мне это точно известно. Авдий как-то собирал здесь кокосовые орехи и сказал мне, что видел одного.

– Разве он не мог отсюда улететь? Ведь это же птица.

– Нет, он здесь, – ответила Нурья. – Попугай ждет меня. Он явился на Пуэрто-Рико ради меня. Обычно эта порода обитает в Бразилии.

Он не нашелся, что сказать, потому что уже привык к тому, что эта женщина всегда была окружена каким-то мистическим ореолом. Епископ говорил ему во время аудиенции, что большинство населения Пуэрто-Рико – католики. Это так и было, но Майклу было известно, что очень многие из них были не только католиками, вернее, отчасти католиками. На самом же деле исконные верования этих индейцев были лишь чуть-чуть разбавлены христианством. Нурья была темнокожей, не негритянкой, конечно, и даже не мулаткой, но одна восьмая негритянской крови в ней определенно имелась. Отсюда все ее манеры, вкусы, взгляд на мир – они несли на себе сильный отпечаток Африки, так же как и большинство ее туалетов. Может быть, здесь не обошлось без влияния на нее всех этих экс-рабов, которым она устраивала жизнь. Они ехали молча, когда свернули на тропинку, пробиравшуюся в гуще деревьев.

Ему показалось, что никакого Сан-Хуана нет, и не было вообще, что вообще никогда не было никакого другого мира, кроме того, который окружал их сейчас, кроме этих таинственных, непролазных дебрей. Узкая дорога, по которой они ехали, по обеим сторонам заросла густым кустарником, деревьями, ветви которых цеплялись за них, затрудняя движение. В конце концов, их стало так много, что лакей был вынужден оставить свое место на запятках и сесть рядом с Самсоном. Майкл высунулся из окна и вдыхал этот неповторимый запах природы – растений, животных, влажной земли, густевший по мере того, как они углублялись в эти невиданные заросли.

Через четверть часа возница натянул поводья.

– Вот и все. Дороги дальше нет, мисс донья. Что ж делать теперь?

– Оставайся здесь, – распорядилась донья Нурья и, открыв дверь, выскочила из кареты с ловкостью и проворством, удивившими Майкла.

– Где же ваш друг Хозе? – поинтересовался Майкл.

– Он должен встречать нас чуть дальше, у реки.

Она молча двинулась дальше по дороге и Майклу оставалось лишь последовать за ней.

Минут через десять, в течение которых они не обмолвились словом, они увидели птицелова. Он сидел под деревом, рядом с ним был большой джутовый мешок. К одному из росших чуть поодаль деревьев были привязаны три лошади. При виде Майкла и Нурьи мужчина лениво поднялся.

– Добрый вечер, сеньорита.

– Добрый вечер, Хозе. Это мой друг, сеньор Кэррен. Я расписала ему твою ловкость, и он своими глазами хочет на нее посмотреть.

Хозе поклонился Майклу. Это был маленький человечек, одетый в порванные рубашку и штаны, которые держались на веревке, заменявшей ему пояс, но тело его выглядело ловким, мускулистым, натренированным. Улыбнувшись, он показал четыре золотых зуба. Здесь, в Вест-Индии, золотые зубы считались признаком богатства, Майкл знал об этом. Видимо, отлов птиц был весьма прибыльным делом. Черты его лица были индейскими, хотя и не очень выраженными. Полукровка, но ни следа негритянской крови, – отметил Майкл. Какой-то его предок-испанец впрыснул в этого метиса изрядную долю здоровья. Майкл, внезапно почувствовав к нему нечто похожее на дружелюбие, громко спросил:

– Ну как, Хозе, видел ты добычу?

– Нет, сеньор. Это только сеньорита – она одна знает, где попугай. Вот жду, когда она меня к нему поведет.

– Он у Лас Трес Ниньяс, – сказала Нурья. – Я не хотела тебе говорить раньше, боялась, что ты изловишь его и продашь на рынке кому-нибудь еще.

– Откуда вам известно, где этот чертов попугай? – скептически осведомился Майкл.

Она неопределенно пожала плечами.

– Сеньорита знает толк в магии, – ответил за нее птицелов. Ей все известно, это точно. – Он кивнул на лошадей. – Они ни к чему. Отсюда до Лас Трес Ниньяс сплошные заросли. Лошади не пройдут. Нам придется идти пешком.

Нурья сначала запротестовала, но, в конце концов, согласилась.

– Ладно, хорошо, пойдем пешком.

Она повернулась и пошла впереди и оба мужчины молча двинулись за ней. Их небольшая колонна постепенно углублялась в заросли. Скоро ведь стемнеет, и мы вряд ли сумеем выбраться из этой проклятой чащобы, размышлял Майкл. И вообще, вся эта затея – чистая авантюра, глупо, что попался на эту удочку и ввязался в нее. Но он продолжал идти. Соблазн был слишком велик. Этот соблазн в образе Нурьи Санчес сейчас шел впереди, перед глазами у Майкла были постоянно эти длинные изящные ноги и колыхавшиеся в такт ходьбе бедра – вылитая амазонка из древних легенд. Она шла впереди, и Майклу казалось, что его ноздри щекочет запах ее разгоряченного ходьбой тела, этот аромат, смешиваясь с запахом тропических джунглей, будоражил его воображение, заставляя его сердце учащенно биться.

– Здесь, – объявила Нурья, остановившись и указывая на три торчащих из земли валуна. – Лас Трес Ниньяс. Попугай находится здесь.

Хозе опустил свой мешок на землю и принялся его развязывать. Раскрыв его, он извлек клетку. Нурья подошла поближе и стала рассматривать птицу, сидевшую в ней. Майкл тоже заинтересовался и склонился над клеткой. Там сидел попугай, довольно большой, сантиметров около тридцати, серый, с ярко-розовым хвостом. Хозе стал что-то бормотать, обращаясь к птице. Потом, подтянув штаны и похлопав себя по бедрам, открыл дверцу. Птица не спеша вышла наружу, ступая когтистыми лапами, и уселась на покрытую мхом землю.

– А он не улетит? – спросил пораженный Майкл.

– Не он, сеньор, – поправил Хозе. – Это она, самка. Наша сеньорита. Поэтому-то мы так удачно с ней на пару работаем. И она от меня никуда улетать не собирается. Мы с ней хорошие друзья. – Он полез в карман своих жутких штанов и достал орех. – Вот, возьми, девочка моя. Пусть сеньор посмотрит, какие мы с тобой друзья.

Серый попугай, вытянув ногу вперед, ухватил своими мощными когтями орех и поднес его к своему кривому и не менее мощному клюву. Зажав орех в клюве, он пытался раздавить его, сидя на земле в той же позе, которую занял, покинув клетку.