Он поднял винтовку Хэгмэна, закинул на плечо рядом с собственной и поднял старого браконьера.

Хэгмэн задыхался и всхлипывал, его голова тряслась.

— Оставьте меня, сэр.

— Я не оставляю вас, Дэн.

— Больно, сэр, болит…, - всхлипнул Хэгмэн.

Его лицо было смертельно бледно, изо рта полилась струйка крови. Рядом с Шарпом оказался Харпер и забрал Хэгмэна из его рук.

— Оставьте меня здесь, — еле слышно сказал Хэгмэн.

— Заберите его, Пат!

Из виноградника позади них начали стрелять винтовки и мушкеты, пули свистели в воздухе. Шарп подтолкнул вперёд Харпера и последовал за ним, пятясь, видя, как синие французские мундиры появляются в облаке дыма, оставленного их собственным неровным залпом.

— Давайте, сэр! — крикнул Харпер, сообщая Шарпу, что Хэгмэн уже находится в относительной безопасности среди виноградных лоз.

— Несите его на север, — сказал Шарп, скрываясь в винограднике.

— Рана плохая, сэр.

— Несите его! Заберите его отсюда.

Шарп наблюдал за французами. Три роты пехоты вышли на пастбище, но не предприняли попыток последовать за Шарпом на север. Они должны были видеть колонну португальских и британских солдат, движущуюся через виноградник в сопровождении дюжины захваченных лошадей и толпы напуганных крестьян, но не преследовали их. Видимо, захватить Барка д’Aвинтас было для них важнее, чем прикончить людей Шарпа. Даже когда Шарп устроился на холмике в полумиле к северу от деревни и принялся наблюдать за французами через подзорную трубу, они не попытались приблизиться, чтобы разобраться с ним. Они могли с лёгкостью преследовать его, но вместо этого порубили лодку, спасённую Шарпом из горящего сарая, и сожгли обломки.

— Они перекрывают реку, — объяснил Шарп Висенте.

— Перекрывают реку? — не понял Висенте.

— Хотят быть уверены, что лодки есть только у них. Им не нужны португальские или британские войска, которые могут пересечь реку и напасть на них с тыла. Это означает, что будет чертовски трудно найти другой способ переправиться.

Шарп направился к Харперу. Руки ирландского сержанта были в крови.

— Как он?

Харпер покачал головой.

— Очень плохо, сэр, — уныло сказал он. — Думаю, проклятая пуля у него в лёгком. Когда он кашляет, идут кровавые пузыри. Бедный Дэн.

— Я не оставлю его, — сказал Шарп упрямо.

Он бросил Тэрранта, и его дружки — такие, как Вильямсон, — будут недовольны, что Шарп не сделал того же и с Хэгмэном. Но Тэррант — пьяница и бузотёр, а Хэгмэн весьма полезен. Он был самым старым и здравомыслящим среди стрелков Шарпа, его авторитет помогал сдерживать горячие головы. Кроме того, Шарпу понравился старый браконьер.

— Сделайте носилки, Пат, — сказал он, — Понесём его.

Носилки соорудили из курток, в рукава которых вставили два ясеневых шеста. Пока шла работа, Шарп и Висенте, наблюдая за французами, обсуждали, как ускользнуть от них.

— Пойдём на восток, к Амаранте, — португальский лейтенант разровнял землю и нацарапал щепкой схему. — Это Дору. Здесь Порту. Мы вот здесь. — Он показал на берег реки рядом с городом. — Самый ближний мост в Амаранте. — Он сделал пометку значительно дальше к востоку. — Мы можем быть там завтра или днём позже.

— Они тоже могут, — мрачно буркнул Шарп, кивнув на французов в деревне.

Из рощицы, где французы так долго готовились к атаке на людей Шарпа, появилась пушка. Ее тащили шесть лошадей, на трёх ехали стрелки в тёмно-синей форме. Двенадцатифунтовое орудие было прицеплено к двуколке, служившей осью для тяжёлого ствола. Позади запряжённая четырьмя лошадьми повозка везла запасное колесо орудия и гробоподобный снарядный ящик, на котором ехали полдюжины стрелков. Даже на расстоянии в полмили Шарп слышал звон цепей и стук колёс. В молчании он наблюдал, как на дороге появились гаубица, потом второе двенадцатифунтовое орудие, а потом и отряд гусар.

— Думаете, их направили сюда? — тревожно спросил Висенте.

— Нет, — сказал Шарп. — Они нами не интересуются. Они идут в Амаранте.

— Если они хотят попасть в Амаранте, эта дорога им не подойдёт. Она никуда не ведёт. Им нужно двигаться на север к главной дороге.

— Они не знают этого, — предположил Шарп. — Они движутся на восток по любой дороге, которую находят.

Из-за деревьев появился ещё один отряд пехоты и артиллерийская батарея. Маленькая армия двигалась в восточном направлении, и была лишь одна причина, по которой её послали на восток: они собирались захватить мост в Амаранте и защитить левый фланг французов.

— Амаранте, — уверенно сказал Шарп. — Ублюдки направляются туда.

— Значит, мы не можем идти в Амаранте, — заметил Висенте.

— Можем, только не по этой дороге. Говорите, есть главная дорога?

— Здесь, — Висенте нацарапал на земле другую дорогу к северу от них. — Она высоко в горах. Там, вероятно, также французы. Вы действительно хотите идти в Амаранте?

— Я должен пересечь реку, — сказал Шарп. — Там есть мост и португальская армия. То, что туда направляются проклятые лягушатники, ещё не означает, что они захватят мост.

А если они это сделают, подумал он, то можно последовать на север от Амаранте, пока не будет найдено место переправы за далёким берегом Тамега, которого ещё не достигли французы.

— Можно добраться до Амаранте не по дороге? Пройти полями?

Висенте подтвердил:

— Мы пойдем на север, в деревню, вот сюда, — он указал на пустое место на своей схеме. — Затем повернём на восток. Деревня находится на краю холмов, за ними начинается… Как это сказать?… Дикая местность. Мы бывали там.

— Мы? — спросил Шарп. — Поэты и философы?

— Мы собирались там, — ответил Висенте. — Проводили ночь в таверне и возвращались. Я сомневаюсь, что там будут французы. Там нет дороги в Амаранте. Вообще никакой дороги.

— Итак, мы идём в деревню на краю дикой местности, — подвёл итог Шарп. — И как же она называется?

— Вила Реаль де Зедес, — пояснил Висенте. — Она получила своё название, потому что тамошние виноградники когда-то принадлежали королю. Теперь они — собственность…

— Вила Реаль де — что?…

— Зедес, — Висенте был озадачен тоном и усмешкой Шарпа. — Вам знакомо это место?

— Незнакомо, но там я хотел бы найти девчонку.

— Девчонку? — выражение лица португальского лейтенанта стало неодобрительным.

— Девятнадцатилетнюю девчонку, — ответил Шарп. — И верите ли вы этому или нет, но это — моя обязанность.

Он обернулся, чтобы посмотреть, готовы ли носилки, и внезапно напрягся от гнева.

— Что, черт возьми, он здесь делает?

Шарп имел в виду французского драгуна, лейтенанта Оливье, который наблюдал, как Харпер осторожно укладывает Хэгмэна на носилки.

— Он должен предстать перед судом, — сказал Висенте упрямо, — Здесь он под арестом и под моей личной защитой.

— Кровавый ад! — взорвался Шарп.

— Это — вопрос принципа, — настаивал Висенте.

— Принципа! — закричал Шарп. — Это — вопрос проклятой глупости, проклятой адвокатской глупости! Мы находимся в центре кровавой войны, не на чёртовой выездной сессии суда присяжных в Англии. — он увидел, что Висенте не понимает его, и проворчал. — О, неважно… Сколько займёт путь до Вила Реаль де Зедес?

— Мы должны быть там завтра утром, — холодно ответил Висенте, затем посмотрел на Хэгмэна. — Если он не замедлит наше продвижение.

— Мы будем там завтра утром, — сказал Шарп.

А потом он спасет мисс Сэвидж и узнает, почему она убежала. После этого, с Божьей помощью, он убьет проклятого драгунского офицера, и никакой адвокат его не удержит.

Загородный дом Сэвиджей, который называли вилла де Зедес, располагался не в самом Вила Реаль де Зедес, а высоко на вершине холма к югу от деревни. Это небольшое поместье с побеленными стенами, чьи изящные линии подчёркнуты каменной кладкой, виднелось за когда-то принадлежавшими королю виноградниками. Ставни были выкрашены голубым, высокие окна первого этажа украшены витражом, изображающим герб семейства, которому когда-то принадлежал дом. Мистер Сэвидж купил виллу вместе с виноградниками, потому что она располагалась в горах, была покрыта толстой черепичной крышей и окружена деревьями, увитыми глициниями; летом всё это обеспечивало благословенную прохладу. Семья Сэвиджей переселялась сюда каждый июнь и жила до октября, пока не возвращалась в Красивый Дом в Опорто. С тех пор, как мистер Сэвидж умер от сердечного приступа, дом стоял пустым, за исключением полудюжины слуг, которые жили в его задней половине, работали на маленьком огороде и спускались с горы в деревенскую церковь на мессу. На вилле Зедес была часовня, и в старые дни, когда в длинных прохладных комнатах жили владельцы герба, слугам разрешали ходить на мессу в семейной часовне, но господин Сэвидж был верным протестантом, он приказал убрать алтарь, статуи, и часовню стали использовать, как кладовую.