Под руководством Кузьминского специалисты НИО-3 взялись за решение главнейшей на тот момент задачи — адаптации опытной ЗГРЛС к работе на больших расстояниях. Самолеты со специальной измерительной аппаратурой оценивали радиолокационное поле в регионе Читы. Но это не привело к значительному продвижению в познании физической сущности распространения электромагнитных волн в ионосфере. Мы еще не были к этому готовы. Теоретические выкладки не подтверждались опытными данными. В этой непростой ситуации, когда огромный радар оказался слеп и никто не знал, что с ним делать, Кузьминский, по какой-то особой интуиции, постарался упорядочить весь процесс исследований. Он дал инженерные установки по аппаратурному комплексу, что в нем изменить, переделать, как усовершенствовать управление радаром.
Применил главный конструктор и особые организационные меры. Он предложил создать на николаевском объекте так называемый институт двухгодичников. Он понимал, что в таком сложнейшем и новом деле, как загоризонтная радиолокация, нельзя использовать переменный состав инженеров и конструкторов. Были созданы постоянные коллективы, состоящие из заводчан-днепропетровцев, антеннщиков, специалистов НИО-3, войсковых частей, некоторых профильных научных институтов, которые постоянно работали на объекте. Люди менялись только через два года. Были подобраны очень грамотные специалисты. Более того, осознавая всю сложность задачи загоризонтного обнаружения, Кузьминский добился создания в Николаеве филиала НИИДАР — нового предприятия по загоризонтной локации. Пробил необходимые для этого средства, лимиты на специалистов. В тот период крайней загрузки промышленности и науки сделать это практически было невозможно.
Специалисты НИО-3, других подразделений НИИДАРа, предприятий кооперации месяцами пропадали на николаевском объекте. У некоторых начались обострения в семейных отношениях. Необходимо было как-то помочь людям. Это тоже было одной из причин принятия решения о создании николаевского филиала НИИДАР и так называемого института «двухгодичников». В тот период Кузьминский очень переживал за подчиненных. Специалистов уговаривали ехать в Николаев с семьями. Но надо было дать людям жилье, с которым были проблемы, как, впрочем, и по всей стране. Кузьминский пробил средства для нескольких капитальных жилых домов. Кроме того, тех, кто работал в Николаеве, он решил заинтересовать еще и материально. Однако здесь он встретил противодействие в различных государственных инстанциях. Ему говорили, что Николаев практически приморский город, поэтому пусть люди работают за обычную зарплату. А если станут отказываться ехать, лишатся партийных и комсомольских билетов. Тогда членство в КПСС и ВЛКСМ очень много значило. Но, несмотря на протесты чиновников, Кузьминский все же выбил для сотрудников в Николаеве очень весомые по тем временам материальные надбавки и льготы. В НИИДАРе его активная деятельность некоторым очень не нравилась. Появилось немало завистников. Но Кузьминский настойчиво шел к своей цели. Был создан николаевский филиал НИИДАРа, привлечено к работам много способных специалистов.
– Тогда заместителем главного конструктора по николаевскому направлению я и стал — рассказывал Эфир Иванович Шустов, — а Валентину Николаевичу Стрелкину была поставлена задача провести полную паспортизацию аппаратурного комплекса и вернуть в исходное состояние весь огромный радар.
Передатчики, антенно-фидерный тракт, системы обнаружения целей и вся остальная аппаратура были тщательно проверены, замерены их параметры. Была разработана специальная система методик. К ноябрю 1973 года эта колоссальная работа была завершена. На этот раз у всех появилась надежда, что локатор станет нормально функционировать. Поэтому специалисты НИО-3 предложили снять со своей опытной станции так называемый «хитрый запрет». В свое время генерал-лейтенант Ненашев, как заказчик опытной ЗГРЛС, предложил лишний раз не рисковать разработчикам. Огромный радар постоянно был в поле зрения высшего партийного, государственного и военного руководства. Любой промах вызывал бурные эмоции противников загоризонтной локации. Поэтому Михаил Иванович и предложил Кузьминскому выходить опытной ЗГРЛС на обнаружение целей только при полной уверенности в успешной работе. Слишком много было недоброжелателей и злопыхателей. А опытная станция уникальна. К ней приковано очень серьёзное внимание в Советском Союзе. На ее базе идет разработка реального боевого радара. В госбюджете запланированы огромные средства, заработала промышленная кооперация.
Еще с момента первых удачных работ на опытной ЗГРЛС заказчики из Минобороны были уверены, что вполне достаточно нескольких обнаружений на невиданных до этого расстояниях и успешно проведённых конструкторских испытаний. Мол, если такого добились на опытной аппаратуре, то реальная боевая ЗГРЛС будет отлично обнаруживать американские баллистические ракеты. Главный конструктор и все сотрудники НИО-3 тоже были уверены в своем детище. Но все равно, несмотря на явные успехи, вопрос стоял так, или идем дальше и строим боевой радар, или ограничиваемся опытным локатором, сворачиваем боевую загоризонтную программу и занимаемся только наукой на опытном радаре. Поэтому Кузьминский особенно требовал правильно выбирать частотный режим работы станции. Ошибка хотя бы на один мегагерц вела к срыву обнаружения. Опытные специалисты из двухгодичных коллективов при оповещении о предстоящих пусках проверяли состояние радара, состояние ионосферы, подбирали частотно-угловые режимы работы. Затем делали вывод о том, что в такой-то интервал времени опытная ЗГРЛС видеть цель не будет, или наоборот, обнаружит ракеты. И в этом нет ничего предосудительного или от лукавого. Уже сам факт того, что удавалось спрогнозировать возможность обнаружения или не обнаружения целей для заданных условий пуска, был большим шагом вперёд. В самом тактико-техническом задании на опытную ЗГРЛС было отмечено, что в 20 процентах времени суток радар мог не обнаруживать цели. Мешала сама природа. Например, злополучный эффект Делинджера (внезапное ионосферное возмущение), когда полностью поглощались радиоволны. В это время не только радиолокатор не мог работать, но даже оказывались бессильными все коротковолновые средства связи. Состояние ионосферы в значительной степени зависело от солнечной активности, цикличности её изменения. Крайне капризной была ионосфера на пороге дня и ночи. В такие периоды опытная ЗГРЛС не выходила на обнаружение баллистических ракет. Тут не было никакого обмана. Это ведь была еще опытная аппаратура. Кузьминский и Ненашев надеялись, что на боевом радаре удастся преодолеть все коварства матушки природы. И вот этот «хитрый запрет», который посоветовал ввести Михаил Иванович, по просьбе самих же локаторщиков был снят и радар стал работать без всяких ограничений.
Боевые ракеты пускались с различных ракетных баз и космодромов в направлении специальных полигонов, в том числе и в акватории мирового океана. Буквально все пуски были обнаружены. В 1974 году были заказаны несколько проверочных пусков баллистических ракет из района Читы на дальности 6000 километров. Ракеты стартовали друг за другом с интервалом 15 минут. Все они были обнаружены, траектории зафиксированы. Огромный опытный радар действовал отменно. Он устойчиво обнаруживал пуски боевых ракет с ближних и дальних баз. Это была победа НИО-3 и его главного конструктора.
На последнем обнаружении рядом с электронным индикатором расположился генерал-полковник Евгений Сергеевич Юрасов. Он все время нервно спрашивал, где отметка от ракеты, где она, не вижу. А когда отметка появилась, буквально вскочил со стула и обнял оператора.
И вот тогда Эфир Шустов впервые стал возражать главному конструктору. Мол, как бы хорошо не обнаруживались баллистические ракеты на опытном радаре, главные усилия пора уже сосредотачивать на боевом чернобыльском объекте 5Н32. Заказчик 4 ГУМО будет оценивать работу НИИДАРа и НИО-3 именно по этому боевому радару. Поэтому надо получить устойчивое обнаружение ракет с полигонов США мыса Канаверал и Ванденберг. Шустов предложил Кузьминскому отправить его на строящийся чернобыльский объект. Однако главный конструктор предложил Эфиру Ивановичу завершить все испытания в Николаеве, а уж потом заняться украинским радаром. На чернобыльской станции работают опытные Виктор Николаевич Кондратов и Георгий Александрович Лидлейн. Они справятся с задачами. Конечно, николаевский объект был крайне важен для системы ЗГРЛС. Именно в Николаеве отрабатывалось математическое обеспечение для ЭВМ будущих боевых радаров, до совершенства доводилась различная аппаратура. Но николаевская станция смотрела на 6 тысяч километров, а чернобыльская была запланирована на все 10 тысяч. За такую задачу не брались даже в США. И отсутствие на главном боевом объекте первого заместителя главного конструктора явно не шло на пользу дела.