Да ладно, бог с ним, я не претендую на оптимистическую оголтелость. Это, в конце концов, происходит со всеми, сплошь и рядом цинизм проникает в души вчерашних детей. Мы и не замечаем, как превращаемся в роботов, зацикленных на программе «воспроизводство и приумножение», в роботов-андроидов, в ходячие биологические механизмы, но важно же не оставлять попытки. Важно верить, что когда-нибудь снова станешь живым.
Увы, все это мимо. Света больше не пытается вернуться из мира машин. Почти полное отсутствие свободного времени и каких бы то ни было интересов помимо работы, безукоризненное следование деловому этикету. Высокая, стабильная зарплата, служебный автомобиль с водителем, неизменный деловой костюм от Escada и загородный дом по Ново-Рижскому направлению, куда я и везу нашу с ней дочь. В общем-то, прекрасная плата за деградацию.
– Так ты попьешь с нами чаю или нет? – ноет дочка.
Не знаю, в чем дело, только чаще всего людям приходится несколько раз повторить вопрос, прежде я соблаговолю дать ответ. И ведь дело не в том, что я считаю себя пупом земли и таким образом подчеркиваю свою исключительность. Нисколько! Меня, признаться, и самого порядком бесит подобная тягомотина, вот только поделать я ничего не могу. Тут нужна работа над собой, все равно как в случае со спортивным залом. Бывает, распустишь себя, бросишь заниматься, и уже через пару месяцев ощущаешь, как твой прекрасный пресс постепенно превращается в омерзительное брюшко. Еще месяц-другой расслабухи, и брюшко превратится в самое натуральное пузо. В итоге все же находишь силы взять себя в руки, злобно швыряешь в багажник сумку со спортивной формой и кроссовками и тащишься в зал.
Я вспоминаю вдруг свой давний роман с одной дамой, женой замминистра и близкой подругой Оли Слуцкер. Вот тогда мне не надо было париться, выкруживая себе абонемент в Word Class подешевле. Моя подруга была просто помешана на фитнесе, мы ходили в клуб по три-четыре раза в неделю, я лично знал всех тамошних знаменитостей и даже с парой депутатов был на короткой ноге. Она умерла от разрыва сердца, через пару месяцев после того как мы расстались, старое натруженное сердце не выдержало нагрузки, и мне ее жаль…
– Пап, – ноет Даша, – ну, пап!
Иногда это становится совсем не выносимым.
– Обязательно, – говорю я, – безусловно.
Пить чай в компании бывшей жены… Я не то чтобы не люблю подобный способ скоротать время, просто в какой-то момент начинает закрадываться в голову шальная мысль, что мне все только показалось, развода не было, мы так и живем вместе. Каждое утро Света уезжает на работу. По дороге она отвозит Дашу, и я остаюсь дома один. Так было почти каждый день, за исключением выходных и праздников, ну или если мы уезжали в отпуск.
Ровно в 6:30 аварийной сиреной выл огромный электронный будильник на комоде. Светлана просыпалась резко, словно кто-то нажимал кнопку «power», приводя в действие систему ее жизнеобеспечения, вечером установленную на «standby». Я не помню ни одного случая, чтобы она проспала. Мало того, я не помню ни одного дня, чтобы она заболела. Отлаженный, сложный механизм, работающий как часы. Высокотехнологичная японская разработка. Секретный проект фирмы Sony. Специально для достижения лучших результатов в корпоративной среде. Она всегда была поглощена работой, карьерой, своим материальным ростом и репутацией холдинга, которым она жила. А что касается меня…
Что до меня, я так и не работал ни одного дня, искренне полагая, что есть масса других, более приятных способов жить безбедно. Находиться на уровне. Это все, что мне было нужно от жизни.
Друзья, приятели, просто знакомые, и женщины, сотни, целые полчища женщин. Московская тусовка, ее извечная мельтешня, личные проблемы, возведенные в ранг мировых, и мировые, низвергнутые до уровня шума, отголосков, случайным образом докатывающихся до глянцевой прессы, – все это и было моей жизнью. Вечеринка за вечеринкой, презентация сменяется показом, а по средам баня, где собираются все.
Именно поэтому я и занялся организацией частных вечеринок для богатеньких лохов. Что может быть приятнее, чем дарить людям праздник? Нет, вернее сказать: «продавать». Итак, что может быть приятнее, чем продавать лохам атмосферу? Эти-то бирюки, давно уже схапавшие свои миллионы, разучились веселиться сами по себе. Они ждут, бедные дети бюрократическо-корпоративной машины, что вот придет дипломированный специалист с целым пакетом решений в портфельчике Cartier, и тут же мигом все изменится, заискрится весельем, зажгутся улыбки красавиц, словно неоновые вывески казино на Новом Арбате. Все сразу же станет тип-топ, вплоть до самого утра, с танцами и пьяным братанием, почти по-русски, только с некоторым таким особым гламурным налетом. Ночь, упругий электронный бит, да русский размах – мне нравилось.
Правда, в конце концов, оказалось, что и в этом бизнесе основная составляющая – изматывающая скучнейшая рутина. Именно поэтому у меня и не было системности, желания расширить свою деятельность. Обычно я довольствовался заказами, что поступали случайно от вышеперечисленных друзей, знакомых и женщин. Бывало, торчишь в какой-нибудь пафосной дискотеке, с тоской смотришь в глаза окружающего тебя быдла и нет-нет, а срубишь пару тыщонок. А потом и эта круговерть стала утомлять меня. Все оказалось как-то слишком мелко, как-то чересчур поверхностно.
В моей жизни не осталось никакой идеи. Возможно, она и не была мне особенно нужна. Так что я забил и на эту деятельность. Я просто перестал понимать, ради чего все это. Было абсолютно ясно, что суперпромоутером мне не стать, миллионов не заработать. А на жизнь мне хватало, богатые друзья выручали. Вернее сказать, – подруги.
По будням моя бывшая жена просыпалась в 6:30. Представляешь, куколка? Вот тебе и ответ, почему мы развелись. Мы просто жили с ней в разных плоскостях, в разных измерениях. 6:30. В это время я иногда еще и не думал ложиться. Моя бывшая никогда даже не пыталась собираться бесшумно, чтобы не разбудить меня, справедливо полагая, что раз уж я не работаю, то и проблемы недосыпания у меня не существует. Вообще, все то время, что мы жили вместе, Светлана культивировала образ занятого человека, кормильца и опоры. То есть саму себя она планомерно возводила на пьедестал.
Впрочем, я никогда не противился подобной постановке вопроса, меня всегда устраивала роль второго плана. Вот разве что ранние подъемы бесили. Ровно в 7:15, приняв душ и собравшись, моя дочь и жена садились завтракать, порой и я присоединялся к ним. Сонно гладил дочку по головке, сонно выслушивал наставления и поручения своей половины. Обычно она не стеснялась давать их мне, опять же справедливо полагая, что раз уж она купила мне машину, то я обязан колесить на ней по городу по хозяйским делам.
Они уходили, а я снова заваливался спать и потом уже, в районе часа, включался. Я послушно сдавал грязную одежду в химчистку, закупал продукты в супермаркете и на рынке, посещал ателье и обувные мастерские, оплачивал счета… На все это обычно уходила масса времени…
Итак, в 7:45 они уезжали, и я оставался один. До сих пор помню это странное, немного детское ощущение свободы, будто твои предки свалили-таки в субботу на дачу и оставили всю квартиру в твоем распоряжении. Ты сидишь в кресле и просто охуеваешь, другого слова не подобрать, именно охуеваешь, потому что никак не можешь разобраться в себе, представить, как воспользоваться этой свободой, ведь тебя обуревает сотня желаний, и все они такие противоречивые…
Да, ты можешь делать все, что душе угодно, позвать, например, в гости соседскую девочку Лену, ту, что ходит в джинсовой мини-юбке и белых полусапожках, и попытаться, пусть неуклюже, напоить ее мартини из родительского бара и совратить. И понятно, что выпьет она слишком много, и родители, сто пудов, это заметят, и придется брать огонь на себя, а вот дать, скорее всего, Лена не даст, зато будет долго блевать в туалете и, наконец, покинет тебя, бледная и недовольная, оставив грязь в уборной и сумбур в твоей голове.