Еще через полчаса Мэсону позвонила Барбара. Она была в панике, и я могла догадаться – почему. Ее голос дрожал. Я даже не пыталась подслушивать их беседу. Через несколько минут Мэсон и Сильвия вышли из кабинета. Мэсон сказал мне, что должен сходить с Барбарой в полицейский участок. Я не спрашивала, зачем. Я видела по его лицу, что он считал Барбару возможной убийцей Фелисити.

Когда Мэсон вернулся, Барбары с ним не было. Мне пришло в голову, что это происшествие может сблизить их эмоционально, и я забеспокоилась.

– Барбару задержали, – рассказал Мэсон. Он нервничал.

– Но они же не утверждают, что она это сделала? Это абсурдно!

– Я не знаю, что они думают. Ее допрашивали. Очевидно, полиция нашла какие-то ее вещи в квартире моей матери. Барбара заходила к ней. Они поссорились. Теперь, наверно, Барбару подозревают. Но ее ни в чем не обвиняют.

– Я уверена, что ее отпустят, – заявила я. Конечно, ее должны отпустить, – твердила я себе. Она не совершала убийства. У нее наверняка найдется алиби.

Вторую половину дня Мэсон потратил на организацию похорон. Это казалось трудным делом, потому что полиция не выдавала тело Фелисити, пока не сделана аутопсия. В течение прошедших часов он не выказывал никаких эмоций. Я была восхищена, но и встревожена тоже. Я видела, что он на грани срыва.

Примерно в полчетвертого пришел десятистраничный факс – контракт. Я положила его на стол Мэсона. Он взглянул на меня. По его лицу текли слезы.

– Извини, – сказал он.

– За что? – мне хотелось прикоснуться к нему. Позвонила Барбара. Полиция отпустила ее.

– Слава Богу, – сказал Мэсон. Он хотел с ней встретиться, но по каким-то причинам Барбара не хотела встречаться с ним. Я могла представить себе ее чувства, но не ощущала к ней жалости.

Барбара позвонила снова через час, и они с Мэсоном немного поговорили. Мэсон закрыл дверь в кабинет. Я не слышала, о чем шла речь, и чувствовала себя отверженной и жалкой. Затем Мэсон ушел из офиса, чтобы встретиться с Барбарой. Мои худшие опасения подтверждались. В полшестого он позвонил мне и сказал, что я могу идти домой, увидимся утром.

Он даже не спрашивал, пришла ли ему почта. Я была в отчаянии.

Уйдя из офиса, я выпила три «Маргариты» в «Ред Пеппер» и съела две тарелки гвакамолы и тортильевых чипсов. Я была так близко к нему! А теперь оказалась так далеко. Как говорила Барбара: «Как заставить его снова полюбить меня?» Может быть, сейчас она в своем кукольном домике как раз этим и занимается.

Приехав домой в восемь, я вымылась. У меня было сильное кровотечение. Я чувствовала себя несчастной. Я легла в кровать и немного почитала. Пыталась писать в своей «Подушечной книге», но слова не желали ложиться на бумагу. Впервые за долгое время я думала о Брайане.

Он часто расспрашивал меня о моей жизни. Я любила рассказывать ему, как чуть не стала проституткой. Однажды вечером он сказал: «Урсула, раньше ты рассказывала по-другому». Я засмеялась. «Писатели часто переписывают романы, – ответила я, – почему нельзя переписать жизнь?»

Я проснулась после беспокойного сна. В доме был кто-то чужой. Все-таки с моей стороны безрассудно не запирать двери. Я подумала о расположенном по соседству «доме Мэнсона». Как ни странно, он стал известен как дом убийцы, а не как дом жертвы.

Испугавшись, я села на кровати. У меня был пистолет, но я никогда им не пользовалась. Он принадлежал Брайану. Я достала оружие из ящика и подошла к открытой двери спальни. Мне не приснилось, я действительно слышала шум. Я посмотрела на пистолет. Готова ли я к новому убийству? Я даже не знала, стоит ли он на предохранителе или нет. Я глубоко вздохнула, оправила на себе халат, и пошла вниз – на встречу с судьбой.

Я дрожала. Кроме свечей в холле, света нигде не было. Я вошла в кухню и включила свет. Пусто. Дверь в гараж закрыта, но, конечно, не заперта. Как я могла быть такой глупой? Я оставила свет включенным, пересекла холл и направилась в комнату для гостей.

Я услышала, как кто-то движется по комнате и сразу же подумала, что это полиция. Кто-то видел посыльного в кожаной одежде. Теперь они нашли костюм. Меня арестуют, станут судить, признают виновной – и это будет конец. Ну, Урсула, входи и встречай свою судьбу. Ты проиграла, девочка. Все кончено. Нет смысла лгать себе. Входи и кончай с этим поскорее. Присоединись к Чарльзу Мэнсону. Никаких жалоб. Считай это своей победой.

Дверь была закрыта. Я распахнула ее, опустив пистолет – я не хотела, чтобы меня пристрелили на месте. На кровати лежал какой-то мужчина – длинное неподвижное тело в тусклом свете. Я не видела лица мужчины. Его тело было укрыто индийской шалью. С холмов за домом донесся крик совы.

Мужчина пошевелился. Я увидела его лицо. Мэсон! Должно быть, он слышал, как я вошла, но не обернулся. Я вздохнула.

– Я волновалась за тебя, – сказала я.

После долгой паузы он ответил, не поворачиваясь ко мне лицом:

– Я должен был позвонить тебе. Но не был уверен, что ты обрадуешься.

Либо Барбара выгнала его, либо он сам ушел. Нет, она бы не сделала этого. Он ушел сам. Меня охватило счастье.

– Нет, все в порядке. Но ты испугал меня.

– Извини, – он сел и повернулся ко мне.

– Ты не хочешь поспать наверху, в нормальной кровати?

– Нет. Мне здесь удобно. Я не помешал тебе?

– Конечно, нет.

– Я хочу сказать, нет ли у тебя кого-нибудь…

– Нет. Абсолютно никого. Мы одни, – я улыбнулась.

Мэсон снова лег. Я сочла это желанием, чтобы я ушла.

– Увидимся утром, – сказала я. – Если что-нибудь понадобится, крикни.

Я ушла. Я хотела поцеловать его на прощанье, но справилась со своим импульсом. Я не знала, сколько времени мне удастся сдерживать себя. Будь терпеливой. Мэсон пришел ко мне. Он бывал в этом доме раньше. Он знал, что дверь не заперта. Прийти ко мне было смелым поступком с его стороны. Его упорядоченная жизнь развалилась. Должно пройти некоторое время, прежде чем все снова придет в норму. Я легла в кровать, взяв с собой красную подушку.

В три часа ночи я медленно пробудилась от глубокого сна. Мэсон лежал в кровати рядом со мной.

– Я не мог заснуть, – объяснил он.

Я просунула руку под его затылком и потянула его к себе, положив его голову между своей шеей и левой грудью. Улыбнувшись, я подумала про себя, что для человека, пытающегося заснуть, нет ничего хуже, чем ложиться в кровать вместе со мной. Мэсон понял, о чем я думаю.

– Моя репутация соблазнителя секретарш от этого не улучшится.

Я засмеялась, но мне не понравилось, что меня называют секретаршей. Затем я подумала о Барбаре. Я совершенно не хотела вспоминать ее, но ничего не могла с собой поделать. Чтобы развеять эту мысль, я наклонилась над его лицом и медленно и осторожно поцеловала Мэсона в губы, очень легко прикоснувшись к ним, дыша через нос, так что он чувствовал на щеке слабое дуновение воздуха.

Я ждала прикосновения его языка. Ждать пришлось недолго. Он облизал мои губы. На ощупь его язык казался слегка грубым, возможно, потому что мои губы были сухими. Я накопила немного слюны, и вымочила ею его язык. Наши языки встретились внутри его рта, потом – моего, пока нам не стало трудно дышать.

– Когда ты в последний раз была в постели с мужчиной? – прошептал Мэсон.

– Смешной вопрос. Ты действительно хочешь знать?

– Это не мое дело.

– Семь или восемь месяцев.

– Долго!

– Только не для меня. Я разборчивая.

– И ты выбрала меня?

– Конечно.

Он положил руки мне на грудь, его пальцы лежали на моих сосках. Как странно, что ему нравится это ощущение. Я еще никогда такого не испытывала, хотя мне всегда хотелось, чтобы мужчины это делали.

– Они такие, как ты ожидал? – Это был нечестный вопрос. Я пожалела, что задала его. Ну и что? У меня не было намерения быть честной до конца.

– Да. Именно такие.

Он сел и сдернул простыню, чтобы посмотреть на меня. На мне были одеты красные трусики. Меня немного беспокоило сильное кровотечение. Но, с другой стороны, он сам был его причиной. Мэсон глядел на меня. Потом прикоснулся к трусам.