— Какое же это зло? — спросил Макевель с любопытством.

— Жажда к наживе, к деньгам, — сказал Гарри. — Фермер в погоне за золотом работает через силу, изводит себя телесно и душевно, а молодежь, видя этот способ наживания состояния, получает отвращение к сельскому хозяйству и бежит в города, надеясь так найти если не работу по своим вкусам, то приятную жизнь.

Макевель слушал с интересом речи Гарри.

— Правда, что замечается большой отток молодых людей из деревни в города, — сказал он, — но какие же меры вы предлагаете для борьбы с этим?

— Вот что я бы сделал, — сказал Гарри. — Я бы преобразил нашу фермерскую жизнь так, чтобы молодые люди и девушки не уезжали из деревни. Надо работать, много работать — слов нет. Но надо и отдохнуть и повеселиться после работы. Вот за чем стремится молодежь в города. Веселье — естественная ее потребность. И этого вполне можно достигнуть в деревне. Если бы фермеры довольствовались меньшими барышами, они могли бы строить свои дома ближе друг от друга. Их дети могли бы видаться. Можно было бы устроить общественные клубы, где молодежь могла бы получать книги в библиотеках, а в определенные дни собираться вместе, чтобы почитать, потолковать, повеселиться. Фермеру теперь, главное, недостает книги, журнала, газеты. Я бы уговорил каждого получать газеты и таким образом обновлять мысли, участвуя в общих делах, а не в своих только местных.

— Все это прекрасно! — воскликнул Макевель, смеясь. — Но я думаю, прежде всего пришлось бы починить дороги. Представьте себе, Грей, фермера с семьей, отправляющегося на вечер по теперешним дорогам после весеннего дождя! Я вижу эту картину: экипаж завяз в непроходимой грязи, а до дома осталась еще миля!

— Правда, дороги — важный вопрос, — сказал Гарри. — Знаете, как мы с отцом его решаем? Мы прежде участвовали в собраниях, обсуждающих способы исправления дорог, но там велись только нескончаемые споры о том, сколько надо купить машин для выкорчевывания пней, да сколько надо нанимать землекопов; важнее ли иметь в виду только практические потребности фермера или строить дороги по всем правилам инженерной науки. Нам надоело слушать эти толки, и мы решили сами взяться за дело. Хорошие дороги — важное условие для удобной жизни, а кроме того, они сохраняют силы наших извозных животных.

Глава XX

ЧТО СЛУЧИЛОСЬ ЗА ЧАЙНЫМ СТОЛОМ

Я наблюдал из-под стула Лоры за говорившими и видел, с каким одобрением Макевель смотрел на Гарри, слушая его, несмотря на то, что на словах он как будто немного посмеивался над ним.

Когда Гарри умолк, он воскликнул:

— Вы правы, Грей. Хорошие дороги, школы, библиотеки, собрания молодежи превратили бы деревню в чудесное место для всякого, и многие покинули бы город ради такой деревни. Ведь люди идут в города не только за лучшим заработком, но и за развлечениями, которые им сулит город.

— Вопрос, видите ли, не так прост, однако, — сказал Гарри, — мы невольно должны коснуться жгучего вопроса насчет капитала и труда. В Нью-Йорке, Макевель, мне пришлось работать в больницах. Там я немало видал не только немощных стариков, но и молодых людей, которых непосильная работа сломила во цвете лет. Тут были рабочие с шахт, плотники, каменщики и всякие другие люди, живущие всю жизнь тяжелым трудом. Они отдали жизненные силы на службу людям, а сами стали калеками. Перебиваясь со дня на день, оторванные от семей, они видели только труд и лишения, не имея никогда возможности уйти из этой жизни до тех пор, пока болезнь не свалила их. Нет, не так мы живем, как должны бы жить!

— Хорошо, Гарри! Я с тобой вполне согласен, — раздался за нами голос господина Вуда.

Гарри встал и предложил стул отчиму.

— Нет, спасибо! — сказал господин Вуд. — Твоя мать зовет всех к чаю. Горячие оладьи простынут и не будут вкусны.

Все пошли в столовую, и я за ними.

— Знаешь, Гарри, кто еще переселяется в город? — спросил господин Вуд.

— Кто? — спросил Гарри.

— Дан Вильсон. А он пьет и совсем обленился, опустился совсем. Я его видел сегодня. У него больная жена, и они очень бедствуют. Он сказал мне, что ему надоело рубить дрова, а в городе он надеется найти работу полегче.

Гарри задумался. Макевель заметил, что Дан Вильсон в городе совсем с голоду погибнет.

— Именно так, — сказал господин Вуд, садясь за стол и глядя на свои загрубелые от работы руки. — Я удивляюсь на нынешнюю молодежь, как она боится ручного труда. За книгами готовы сидеть до полного истощения сил; учатся, пока не станут похожи на пустую куколку, а здоровый ручной труд считают для себя старомодным, несовременным. Хотел бы я знать, как бы в здешней лесной глуши выросли все наши фермы и селения, если бы наши предки уселись на прибрежных скалах и углубились в чтение книг, придумывая способ жить, трудясь как можно меньше.

— Слушай, отец, — вступилась госпожа Вуд, — ты, кажется, нападаешь на современную молодежь. Разве Гарри сидит, сложа руки? Он такой же работник, как ты сам.

— Женское рассуждение! — воскликнул господин Вуд, смеясь. — Современное поколение в ее глазах — это сын, а прошлое — муж. Я, милая Гетти, не считаю всех нынешних молодых людей лентяями, но я спрашиваю тебя: скажи, чем будут живы все наши молодые чиновники и адвокаты, если Бог не пошлет нам побольше фермеров? Все слышишь теперь о том, что свет становится здоровее и добрее, а на самом деле мы вынуждены больше прежнего воевать и плодить преступников, должны объедаться, а то нашим студентам-медикам придется по окончании курса идти милостыню просить.

— Неужели вы против образования? — спросил Макевель.

— Нет, нет! Взгляните на Гарри, он учится изо всех сил, и я его за это хвалю. Но он останется простым фермером. Он лучше меня будет работать на земле, благодаря тому, что он больше моего знает. Образование — помощь всякому человеку. Я хочу сказать, что мы теперь слишком удалились от простого ручного труда наших дедов и отцов.

Занятые чаем и разговором никто не заметил, что я забрался под чайный стол. Я же не мог забыть моего страха и подсел ближе к Лоре, чтобы охранять ее от зеленой твари в кармане Макевеля.

Прошло не знаю сколько времени, как вдруг Лора вскрикнула. Я вскочил к ней на колени и увидал, что по скатерти ползет противное зеленое чудовище, как мне показалось прямо на Лору. Я вспрыгнул на стол, попал передними лапами в блюдо с желе, опрокинул задними тарелку с пирожками, но успел схватить зубами зеленую гадость как раз в середине ее туловища. Хвост ее застрял в молочном кувшине, а тонкий язык был угрожающе направлен на меня.

— Брось, брось, Джой! — испуганно крикнула мне Лора, между тем как Макевель ударил меня по спине, заставив выпустить врага из зубов.

Господин Вуд покатывался со смеху, госпожа Вуд с ужасом обозревала беспорядок, произведенный на ее столе. Лора велела мне сойти на пол и стала помогать тетке убирать со стола. Я чувствовал, что сделал что-то не совсем приличное, и, пристыженный, вышел в переднюю. Там Макевель сидел на диване и перевязывал спину своему любимцу полосками полотна, нарванными от носового платка. Он не знал, что хотя я схватил странное животное за спину, но старался не слишком поранить его. Макевель сердито взглянул на меня и сказал:

— Негодяй! ты исцарапал мою хорошенькую змейку.

Я так обиделся на его слова, что стал в угол, повернувшись головой к стене.

Спустя немного времени Макевель вернулся в столовую, и все собрались к чайному столу. Я слышал, как господин Вуд сказал веселым голосом:

— Послушайте, Макевель, собака поступила правильно: она хотела защитить свою хозяйку, и действительно, змеи бывают опасны. Где Джой? Джой, поди сюда!

Но я не трогался с места, пока Лора не пришла за мной.

— Милый ты мой старина! — сказала она, нагнувшись ко мне: — ты верно, знал, что змея сидит подле нас?

Ее слова утешили меня, и я пошел за ней в столовую, где господин Вуд посадил меня рядом с собой и стал угощать меня то тем, то другим кусочком. Макевель развеселился и болтал очень оживленно.