Машины вернулись через неделю. Их встречали, как героев Арктики.

Дыни раздали каждой семье поровну бесплатно. Старики ели до расстройства желудка. Жёлтые корки валялись по всех улице.

Пановлева услали в Башкирию, и он пробыл там месяц, запросив тонну мяса и свободные машины. Через неделю привезли лес, огромные красные стволы сосен. Лес пошёл непрерывно. Начинали строиться заново. Строили страшно, нанимая в городе бригады. Смагины начали ставить двухэтажный дом, комнат на двадцать, не меньше. Так что пришлось специально собираться и устанавливать размеры домов и очерёдность строительства.

За одну неделю на колхозной земле появилось несколько вагончиков необычных машин. Искали нефть. Геологи стали появляться в магазине, заходить в клуб. Нашлась и нефть. Андрей сам ездил смотреть её с Фатимой. Вечером же срочно собрали сход.

— Можем ли мы построить такую машину, — спрашивал Андрей — чтобы самим делать бензин или солярку? Если сами не можем делать, то можем ли купить?

Сделать никто не мог, купить было негде.

— Тогда — решил Андрей, — нужно откупиться и чтоб у нас больше не сверлили, пока сами на научимся делать.

Инженер геологов, за сто рублей, согласился дать в управление другие анализы, признавшись, что он сам в душе крестьянин.

За уборочную страду Падуров получил медаль за уборку целинного хлеба, его показали по телевизору.

Той же осенью на хуторе объявился странного вида мужик, бродивший по улицам и огородам одиноко. Лыков, ставший начальником всей контрразведки по требованию общего собрания, заметил его сразу же и доложил в тот же день Андрею.

К старухе Бородиной приехал племянник из Москвы, вроде писатель. Жил у них на хуторе во время войны и после, заехал в гости, соскучился или стареть стал, работает журналистом в газете, даже книжку выпустил. Книжку Лыков достал и прочитал, очень мудрёно. Книжку Андрей забрал почитать домой, а на следующий день журналист зашёл сам. Сразу же представился, оглядывая дом, похвалил колхоз, порассуждал о сельском хозяйстве, о сельской жизни, о жизни вообще. Фатима накрыла стол. Журналист больше пил, чем ел, с каждой рюмкой становясь мрачнее и мрачнее.

— Я с сыном иду, — начал вдруг рассказывать он, — ему уж шестнадцать. Погода дрянь, как и обычно в Москве. Говорю ему: сынок, мы здесь странники, наша родина там, далеко. Он не понял, смеётся, уже москвич. Так-то, у него другая родина, — журналист совсем раскис и приуныл. — Я вот бахвалился пред вами, а вы поди и знать меня не знали.

— Как же! — радостно удивился Андрей. — Фатима, принеси книжку Леонида Георгиевича.

Леонид Георгиевич удивлённо рассмотрел свою книжку, бросил её на стол и ушёл, мрачно покачиваясь.

У ворот он обнял и поцеловал Андрея:

— Жена у тебя — редкостной красоты, а моя вся в пудре.

Он ещё несколько раз заходил к Андрею и к Демидовым, познакомился с Лыковым, ходил по дворам, заново знакомясь, уезжал в Москву — расплакался, обещал вернуться навсегда. Лыков провожал его в город на своей машине. Журналист обещал приехать на следующий, год, летом, всей семьёй, пообещал Андрею помочь пристроить в Москве пару ребят в институт.

Лыков донёс о новом происшествии. Он ворвался в кабинет Андрея перепуганный, объявив с порога:

— Андрей Николаевич! Наши бабы-подлюки в городе золото скупать стали, всё, какое есть. Скупают и прячут про чёрный день!

Пришлось у магазинов выставлять ребят, чтобы не пропускать своих в магазин, но и это не помогало. Андрей собрал мужиков.

— Что, с ума посходили? Баб унять немедленно, деньги не давать! Не на один день живём. А если уж решили сразу хапать и бежать, не оглядываясь, то скажите — поделим всё поровну и разъедемся, страна у нас большая. А если и детям нашим здесь жить, то о них счас надо думать, а не когда ОБХСС приедет. Девать некуда, лучше мне приносите. Вон старухи церковь просят отремонтировать и попа им закупить. Решайте — мы здесь навсегда или до завтра.

Инженер Щербинин всё же уволился, продал почти за бесценок свой дом, кое-что из вещей и налегке с женой съехал с хутора. Его один раз видел кто-то в городе, в общем-то, всё. Через месяц случилось горе, одно из первых.

Ночью, кто неизвестно и сколько, пробрались к сельсовету и зарезали охранявшего его молодого Узеевского парня Уляшу Сеитова. Навряд ли Уляша открыл бы дверь неизвестным, а он открыл, значит, кто-то был из своих. Неизвестные обыскали комнату председателя и вытащили огромный сейф, погрузили его на машину и скрылись.

Утром мужики собрались у Андрея сами, молчали, не зная что и предложить. Андрей сообщил в районную милицию, но вызвал тут же из города Лыкова, отправив за ним машину. Лыков третий день гулял у племянника на свадьбе. Заодно позвонил в городскую прокуратуру Тащилину, подробно рассказав, что произошло. По следам выходило, что трое, машина была «КамАЗ». Андрей разнёс татар за то, что на единственной дороге, ведущей в хутор через Узеевку, ездят по ночам чужие машины. Приказал с хутора никому без нужды не выезжать, оставив все дела на Хусаина, Лыкова, Демидова, Андрей уехал в город один. В сейфе было около сорока тысяч на немедленные расходы. Деньги небольшие, но смотря для кого. И что вообще за этим стоит.

Косцов, невысокий, лысовато-рыжеватый, лет сорока пяти в огромных чёрных трусах сидел с Андреем за столом и пил пиво. Одна канистра стояла на столе, другая на полу.

— Я не знаю, — говорил Косцов, морща лоб и наливая пиво в бокалы, — ума на приложу. Обожди, может, менты найдут.

— Вряд ли, — отозвался Андрей. — Ну я поехал. Да,— спохватился он, вынул из кармана пачку червонцев в обёртке и положил их на стол. — Погуляйте здесь за моё здоровье, а может, что и прознается.

Косцов взял пачку, осмотрел её и положил на стол:

— Ладно, может, что и узнаю. Ты тогда ко мне больше не ездий, а присылай с улицы кого-нибудь из своих. А если что — позвоню. Мало ли какие слухи дойдут.

Он уже провожал Андрея к двери

После обеда Андрей остался дома — клеили обои с Фатимой. Пришли двое парней и молча, робея, затоптались в зале. Андрей отложил ножницы и вышел к ним. Фатима легла на пол, глядя в зап через дверной проём.

Андрей усадил парней, достал из шкафа бумаги:

— Документы я вам заготовил, вот и характеристики от меня, от парткома и комсомола, вот письма на всякий случай, от района и колхоза на ректорат, — передал им бумаги. — Учитесь, парни, ей-богу. Вы нам пригодитесь вскорости.

Сказал, что с ними поедет Семён Иванович Шигаев и им поможет. Парни ушли.

— Куда ты их? — спросила Фатима.

— В Москву, поедут учиться. Один в МГИМО на дипломата, а другой в литинститут — писателем будет.

— А Шигаев то на кого?

— Шигаев деньги повезёт, может, кого купить придётся.

Косцов отозвался через неделю, позвонив поздно вечером. У Андрея сидел поп в чёрной рубашке, сером костюме, худой красивый мужчина с чёрной бородкой. Был и Хусаин. Когда поп ушёл, Хусаин сказал в шутку:

— У себя церковь заводишь, тогда и у нас мечеть строй.

Поп уехал на собственном «Жигулёнке», сам правил.

— Сейф-то утопили в Микутке, да пацаны вытащили, — рассказывал Косцов в кинотеатре, на детском сеансе.

Зал был полупустой, на первых рядах сидело десятка полтора школьников. Крутили мультфильмы.

— А по всему выходит, что один из троих был Юрка Дарась, он уже третий день гудит, тряпки скупает. Я с ним забухал дважды и колёсами его кормил, он и проговорился, что в деревне контору подломили, а с кем — не сказал.

— Он не опомнится?

— Нет, я проверял, не вспомнил. У него вся голь перекатная сейчас гудит.