Шесть лет назад в баре в центре города он угостил бокалом мерло щеголевато одетого, женственного юношу с глазами лани. Юноша сидел в углу, завлекая женщин. Вегард был ужасно пьян, но чутье ему не отказало: вот он, мой шанс, мелькнуло у него в голове. На предложение выпить юноша вежливо сказал «да, спасибо» и поболтал с ним, пока Вегард не ушел, подцепив брюнетку.

Они сталкивались время от времени. Выпивали. Обменивались историями. Вегард отослал ему экземпляр «Прыжка с тарзанкой» с автографом. До сих пор, а прошло уже восемь дней после того, как издание появилось на прилавках, книга не удостоилась ни единой рецензии. Но она все-таки дошла до самого главного рецензента.

«Одному прыгуну с тарзанкой от другого. Дерзать! Твой друг Вегард» — он потратил целый час, обдумывая посвящение. Главное было — не давить слишком сильно.

Вегард Крог, улыбаясь, допил пиво одним длинным глотком.

Бокал недорогого мерло наконец-то начал окупаться.

Форма одежды: Casual & sharp — неформально и элегантно.

Он должен идти с повинной к маме и попросить у нее денег на шмотки. На этот раз она не рассердится.

— Ты же сам говоришь, что этот Стюбё — нормальный мужик! — Борд Арнесен наклонился над обеденным столом и одобряюще хлопнул брата по плечу. Потом пригладил волосы и спас салатный лист, который чуть не утонул в соусе на дне миски, отправив его в рот. — Врать полицейским не очень-то умно, Тронд.

Тронд не ответил. Он смотрел прямо перед собой ничего не видящими глазами. Повозил вилкой по тарелке оставшиеся кусочки мяса и жареной картошки, вяло подцепил кусок спаржи, сунул его в рот и начал медленно жевать.

— Алло! Земля вызывает! Ты похож на корову. — Борд помахал раскрытой ладонью перед лицом брата. — Будет гораздо хуже, если они сами об этом узнают, — настойчиво сказал он. — Странно вообще, что они еще не...

— Неужели не понятно, — перебил Тронд, так и не проглотив спаржу, — что я не могу сказать об этом Стюбё! Во-первых, это погубит мое алиби, во-вторых, я торчу по уши в дерьме просто потому, что соврал. Меня сразу посадят, Борд!

— Ты же говоришь, они знают, что ты не виноват. Этот Стюбё сказал, что ты первый, кого они вычеркнули из списка подозреваемых. Ты сказал, что...

— Сказал! Да мало ли что я сказал! — Он ударил кулаками по столу.

Тронд еле сдерживался, чтобы не разрыдаться: губы дрожали, ноздри раздувались, глаза наполнились слезами. Он оттолкнул тарелку, потом опять придвинул ее к себе, уложил нож на вилку и стал нервными движениями складывать салфетку: пополам, еще раз пополам.

Борд помолчал. К запаху жареного, который жирно и тяжело обволакивал кухню, добавился привкус страха Тронда. Таким Борд никогда брата не видел. Да, сколько Борд его помнил, тот был избалованным, нежным маменькиным сынком. Всегда боялся всего на свете. Но ревел только в тех редких случаях, когда падал и сильно ударялся. А сейчас брат был как пить дать до смерти напуган и все еще машинально пережевывал спаржу, забывая ее проглотить.

— Эй, — ободряюще окликнул его Борд и еще раз похлопал по плечу. — Никому и в голову не придет, что ты убил Вибекке. Она была самая-самая! Красивая, при деньгах, со своим домом, со всем на свете... Эй! Тронд! — Он пощелкал пальцами перед лицом брата. — Да послушай же!

— Я слушаю.

— Выплюнь ты свою жвачку!

Тронд послушался. Серо-зеленый комок добавил беспорядка на его тарелке.

— Мне ты можешь рассказать? Тронд! — Никакой реакции. — Я твой брат. — По-прежнему тишина. — Да черт тебя возьми! — Борд резко вскочил, его стул опрокинулся и ударил по дверце кухонного шкафа; Борд смущенно прикрыл пальцем выбоинку.

— Я все исправлю, — извиняющимся тоном проговорил он.

Даже сейчас Тронд никак не реагировал, только украдкой провел по глазам тыльной стороной ладони.

— Что ты делал в те несколько часов? — спросил Борд. — Ты не можешь рассказать мне, только мне? Своему собственному брату, черт тебя побери!

— Не несколько, а только полтора часа.

— Да какая разница?!

В разговоре с полицией Тронду Арнесену удалось забыть эту «незначительную» деталь. Это было проще, чем он думал. Удивительно просто. Эпизод исчез из его памяти еще по дороге домой. Таксист, который вез Тронда от автобусной остановки без двадцати семь субботним утром седьмого февраля, притормозил по его просьбе — Тронда сильно тошнило и у обочины вырвало. Пытаясь прийти в себя, он с трудом сфокусировал взгляд на собственной рвоте в снегу. Наклонившись, уперев руки в колени, он разглядывал непереваренный арахис среди красного вина. Когда он увидел волокна съеденного им мяса, его вырвало еще раз. Таксист нетерпеливо звал. Тронд продолжал стоять. Клянусь, это в последний раз! — сквозь алкогольный туман подумал он. Он с отвращением смотрел на мерзкие остатки всего, что съел и выпил за прошедшие сутки. Теперь они были исторгнуты. Всё. Всё закончилось.

Никогда больше.

Он попытался носком сапога нагрести снега, чтобы скрыть зловонное пятно, но потерял равновесие. Таксист помог ему сесть в машину и отвез домой. Все было забыто, и это абсолютно точно был последний раз.

Мальчишник, с которого он наконец-то дополз домой, в течение вечера набирал обороты. В шесть часов девятнадцать одетых с иголочки мужчин отправились в город. Потом они встретили игроков футбольной команды Борда в грязных красных свитерах, которые жаждали отметить победу. Общество получило пополнение, и все завертелось. Больше десяти приятелей Борда присоединились к мальчишнику около восьми, как раз тогда, когда жених продавал по полтиннику поцелуи взасос из будки на Карл-Юханс-гате. Еще до того как в половине одиннадцатого жених заплетающимся языком попросил Тронда помочь ему сходить в туалет, мальчишник превратился в буйное сборище случайно сошедшихся шумных мужчин. Там были спортсмены, менеджеры компании «Теленор», команда игроков в боулинг из города Хокксунд, которая присоединилась к шумной компании около девяти, и какие-то накачивающиеся пивом парни, которых никто не знал.

Наверняка больше пятидесяти человек, думал Тронд.

И никто ничего не заметил.

Никто не рассказал полиции ничего, кроме того что Тронд был на мальчишнике у брата с шести вечера до того момента, как кто-то засунул его в первый автобус, идущий в сторону Лёренскога, в субботу утром.

Все так сказали, когда их допрашивали в полиции. Никто не помнил, как все было на самом деле.

— Как ты узнал? — спросил Тронд наконец.

— Ты не можешь просто рассказать мне, где был? — Из голоса Борда исчезло нетерпение, он говорил с теми надоедливыми, требовательными, жалующимися интонациями младшего брата, которые Тронд помнил с детства; они до сих пор вызывали у него раздражение.

— Почему ты решил спросить об этом именно сейчас? — потребовал отчета Тронд: он, несмотря ни на что, был все-таки старшим братом.

Борд пожал плечами:

— Весь этот ужас... было о чем думать... Но ведь ты тогда исчез! Я тебя искал, когда вышел из туалета... Ты там тоже был, помнишь? А потом куда-то делся. — Тронд не кивнул и ничего не сказал. — Ты единственный не был пьян в доску. Мне нужно было одолжить денег. Я потратил больше трех тысяч. Угостил, по-моему, всех, кого можно было. А тебя не было. Я нигде не мог тебя найти.

— Ты спрашивал у кого-нибудь, где я?

— Да все постоянно спрашивали обо всех! Ты что, не помнишь? Все разбрелись по кабаку. Все кого-то искали. — Он улыбнулся, но тут же вновь нахмурился. — Когда я в следующий раз тебя увидел, было три минуты первого. Я точно знаю, потому что ты хвастался своими часами, которые тебе подарила...

— Часами? На мне не было часов.

— Да были! Хватит молоть ерунду. Ты стоял на барной стойке и засекал время — кто быстрее выпьет пиво.

Тронду стало, если это возможно, еще страшнее. Он почувствовал запах своего страха, резкий и кислый. Мочевой пузырь был полон. Он хотел подняться. Ему нужно было в туалет, но ноги отказывались повиноваться.

Зачем я это признал, думал он. Я же мог просто все отрицать? Борд был смертельно пьян. Он мог ошибиться, мог просто перепутать время. Там было так много народу. Все подтвердили, что я пил и валялся пьяным. Изображал крутого парня. Я должен был отрицать. Почему я этого не сделал? Буду все отрицать!