Самый глубокий сон, когда обычно активные мозг и тело широко вовлечены в восстановительные функции, — это стадия НБДГ-4. Она концентрируется преимущественно в первой половине ночи. В течение первых полутора часов мы проводим в 4-й стадии сна фактически столько же времени, сколько за всю оставшуюся часть ночи. Таким образом, лабораторные эксперименты подтверждают бабушкины сказки о том, что лучший сон — первый сон. Тому факту, что мы получаем "столь много" в первые часы ночи, обязаны многие знаменитые люди, хвастающие, что им необходимы только три-четыре часа ночного сна. Наполеон, Эдисон и другие действительно были способны обойтись без последующих, не столь освежающих часов сна. Однако они, вероятно, спали урывками в дневные часы.
Эксперименты показали, что НБДГ — сон жизненно важен для здорового функционирования в дневном мире. Человека можно лишить БДГ — сна, если будить его каждый раз, когда ЭЭГ показывает, что он начал видеть сновидения, и это не принесет видимого вреда. Но если оставить того же самого человека без НБДГ — сна, то в конце концов это приведет к раздражительности и потере психической готовности, как при полном лишении сна.
Имеется прямая аналогия между размерами тела и БДГ — сном. Так, птицы проводят в БДГ — фазе только 1–5 % общего времени сна. Самые длинные периоды БДГ-сна зарегистрированы у людей, слонов и (в полном согласии с названием) у гималайских ленивцев. Опыт дает солидные основания предположить, что БДГ-сон связан также со шкалой эволюционного развития. Древнейшие сухопутные существа земли — змеи и другие рептилии — имеют только НБДГ-сон. Птицы, следующие за ними на эволюционной лестнице, уже обнаруживают небольшое количество БДГ-сна. Млекопитающие, которые относительно поздно появились на сцене эволюции, имеют значительный БДГ-сон.
Единственные млекопитающие, у которых нет БДГ-сна, — это утконос и ехидна, или колючий муравьед. Эти сохранившиеся представители доисторического класса животных (находящиеся в середине эволюционной шкалы между рептилиями и млекопитающими), по-видимому, спаслись от вымирания благодаря отделению Австралии от великого суперконтинента, который раньше состоял из Африки, Индии, Австралии. В окружении, свободном от хищников, им удалось дожить до наших дней. Как и млекопитающие, они кормят молоком своих детей, но, подобно более примитивным рептилиям, кладут яйца, и картины их мозговой деятельности остаются такими же, как у рептилий, без БДГ — сна.
И все-таки, видят ли действительно сны те млекопитающие, чьи мозговые волны указывают на существование БДГ-состояния?
Пожалуй, на этот вопрос возможен лишь умозрительный, в определенном смысле, ответ, поскольку наличие сновидений может быть вполне точно установлено только из субъективного отчета о содержании того или иного сна. Но хотя животные не могут рассказать нам свои сны, мозговые волны лошадей, слонов, собак и других изучавшихся животных ясно показывают, что эти создания проводят различные интервалы времени в состоянии, которое можно оценить как замечательно сходное с БДГ-фазой человека. И всякий, кому доводилось разбудить подергивающуюся и жалобно повизгивающую собаку во время "ночного кошмара", мог воочию убедиться, что животные действительно видят сны. Лошади, которые тоже обнаруживают признаки ночных кошмаров, спят стоя в НБДГ-состоянии, но ложатся во время БДГ-сна из-за «паралича», наступающего в этой фазе.
Несмотря на все исследования природы сна у людей и животных, проведенные в последние несколько лет, все еще точно неизвестно, почему мы нуждаемся во сне. Павлов думал, что сон представляет собой торможение бодрствующего мозга. Другая теория утверждает, что сон — это вид выключения, позволяющего восстановить процессы в организме и обновить химические вещества, необходимые для дневной активности. Существует также «интоксикационная» теория сна, предполагающая, что он вызывается накоплением в теле какой-то, пока неизвестной, токсической субстанции.
Еще один подход — теория просветления — основан на предположении, что сон избавляет от ненужных идей и воспоминаний. Есть и концепция реорганизации, которая представляет сон как процесс пересмотра наших дневных мыслей; предполагается, что в основном это происходит во время БДГ-сна. Наконец, согласно консервационной теории, сон запасает нервную энергию. Подобно этой идее, теория сторожевой функции предполагает, что во время БДГ-стадии происходит периодическое возбуждение до порога бодрствования, это позволяет животному (или человеку) проверить безопасность окружающей обстановки даже в продолжение сна. Однако никто еще не установил с определенностью точную функцию сна. Все, что мы сегодня знаем, — это то, что сон необходим, что существует предсказуемая циклическая активность процессов мозга и тела во время сна, что длительный недостаток его оказывает вредное действие на поведение индивидуума.
Ночь проходит.
Мы движемся через четыре стадии НБДГ-сна и периодически выходим в БДГ-фазу, когда нас посещают отдельные сны.
Как мы уже видели, в ранние утренние часы практически нет стадии 4 НБДГ-сна. Большую часть этого периода мы проводим в стадиях или БДГ, или НБДГ-2. Последняя и самая длинная за ночь БДГ-фаза возвращает нас в дневной мир. Поскольку БДГ-стадия — ближайшая к действительному пробуждению, длительный утренний период сновидений постепенно приводит наше сознание к бодрствованию. Тело начинает снова «раскручиваться», давление крови и температура поднимаются. Пульс убыстряется, мы дышим глубже. Центры бодрствования в нашем мозгу освобождаются от подавляющих факторов и начинают нас возбуждать. Мы снова обретаем чувствительность к свету, кончается функциональная слепота. Солнечный свет, струящийся через штору, способен беспокоить нас, заставляя отворачиваться от него. По мере того как БДГ-стадия затухает, мы возвращаем себе возможность двигаться. В этот момент мы способны осознать положение тела, при котором происходит пробуждение. Мы приходим в состояние полубодрствования, ощущаем утренний свет и, вероятно, генитальное набухание, остающееся от заключительного БДГ-периода.
Теперь мы снова испытываем ряд галлюцинации, которые привели нас к порогу сна за семь или восемь часов до того. Однако эти утренние образы длятся дольше, чем в зоне сумерек. Мы входим и выходим из легкого сна-забытья. "Видел ли ты когда-нибудь сон на ходу?" — спрашивает старая песня. Что ж, в определенном смысле это так, поскольку утренние галлюцинации часто продолжаются некоторое время и после того, как мы открываем глаза.
Только один человек из каждых шести способен просыпаться самопроизвольно в заданный час. Все мы, конечно, управляем разнообразными биологическими часами, которые в отдельных случаях можем «подводить» с помощью воли и практики. Мы остро ощущаем такие часы, когда страдаем от сдвига времени после ночного путешествия или когда впервые работаем в ночную смену или по скользящему графику. Лишь немногие из нас способны подстраивать свои биологические часы с достаточной точностью, чтобы проснуться в назначенный час без помощи будильника или похлопывания по плечу. Зато многие способны сопротивляться самым настойчивым усилиям их разбудить. Особенно подростки обладают замечательной способностью отступать назад в мир сна, отказываться повернуться лицом ко дню с его все более взрослыми требованиями.
О, как ненавистно нам вставать утром! По крайней мере, некоторым из нас.
Сэмюэл Джонсон, великий английский писатель восемнадцатого столетия, ненавидел необходимость вставать с постели. С обычной для него иронией он писал о своей привычке поздно вставать: "Всю свою жизнь я лежал до полудня, но я говорю всем молодым людям, и говорю с полной искренностью, что тот, кто не встает рано, никогда не сделает ничего хорошего". Джонсон, который любил поесть и выпить так же сильно, как и поспать, был классической "ночной совой". Если бы это зависело от него, утро следовало бы просто отменить. Однако многие из людей — «жаворонки» — считают утро лучшей частью дня, они вскакивают с постели, полные жизненной энергии. Большинство же из нас находится где-то посередине между двумя крайностями поведения. Мы не всегда приходим в восторг от необходимости вставать, но мы и не медведи, впадающие в спячку.