– Теперь ты понимаешь, почему я не люблю приводить тебя в места, подобные этому, – сказал он с недовольной гримасой. – Нас будут прерывать весь вечер.

– А что в этом плохого? – возразила Алекс, увидев в его раздражении нежелание представлять знакомым ее как свою жену.

– Потому что, когда я иду с тобой куда-то, то хочу, чтобы ты принадлежала только мне! – сказал он и опять взглянул на нее тем дымчатым затаенно-страстным и одновременно собственническим взглядом, от которого внутри у Алекс все перевернулось.

Дэйв оказался прав. Во время ужина к ним подходили его знакомые еще по крайней мере три раза. В конце концов Дэйв со вздохом дотронулся до ее руки и, поднимаясь, потянул ее за собой.

– Пойдем, потанцуем, – предложил он. – По крайней мере во время танца нас не будут прерывать.

Держа ее за руку, он направился сквозь ряды столиков к закрытым дверям, которые распахнулись, как только он коснулся их свободной рукой. Здесь было темнее. Алекс едва могла разглядеть в полумраке противоположный конец зала, где был свой бар и небольшая сцена, на которой располагались музыканты, играющие легкий медленный танец.

Дэйв провел ее на площадку для танцев и развернул лицом к себе. Алекс внезапно охватило странное чувство, как будто перед ней был не Дэйв, а чужой, незнакомый мужчина. Этот высокий, красивый незнакомец волновал ее, вызывая в ней обостренное ощущение себя как женщины.

Это Дэйв, яростно стала убеждать себя она, подчиняясь ему в медленном ритме музыки, мужчина, за которым она уже семь лет замужем. Но все же ей пришлось с горечью признать, что этот Дэйв – чужой для нее. И не только потому, что в этом привычном для него мире она была чужестранкой. Они стали чужими давно, продолжая оставаться мужем и женой.

У Алекс вырвался грустный вздох. Должно быть, Дэйв услышал его, потому что нежно накрыл ладонью ее руку, лежавшую на гладком лацкане его смокинга. Его вторая рука, которой он придерживал Алекс за талию, скользнула вверх, под черное болеро, с намерением прижать ее ближе, и замерла, когда пальцы неожиданно коснулись теплой обнаженной спины.

Надев болеро, Алекс совершенно забыла о фасоне нового платья. Собственно говоря, ей было не до того – слишком большого напряжения потребовал от нее этот вечер. Она вспомнила об этом только теперь, почувствовав обжигающее прикосновение руки Дэйва, и закрыла глаза, спасаясь от нахлынувшей волны непрошеных ощущений.

Попытавшись воспротивиться, Алекс повернула голову, чтобы сделать глоток воздуха, не наполненного тем чувственным запахом, который исходил от Дэйва, но он остановил ее и крепко прижал к себе.

– Дежа вю, – прошептал Дэйв, и у Алекс перехватило дыхание, когда она поняла, что он имел в виду.

В тот первый раз, когда они танцевали вместе, на ней была простая короткая блузка, и Дэйв проскользнул под нее рукой. Сейчас на ней было бархатное болеро, гораздо более элегантное и изысканное, но ее реакция на его прикосновение была той же самой.

У Алекс перехватило дыхание, когда кончики пальцев Дэйва стали медленно перемещаться вдоль ее позвоночника.

Я не должна позволять ему делать это, отчаянно убеждала она себя. Но, помимо ее воли, в ответ на его ласку по ее тонкой чувствительной коже пробежали мурашки. Алекс снова закрыла глаза и изогнулась так, что кончики ее сосков коснулись груди Дэйва. Она почувствовала, как напряглось его тело, содрогаясь от желания, и беспомощно вздохнула.

Дэйв наклонил голову, уткнувшись в ее шею.

– Ничего не изменилось ни на йоту, правда? – прошептал он. – Мы все так же действуем друг на друга.

Как он был прав! И с последним вздохом, вырвавшимся из самой глубины ее существа, Алекс сдалась и позволила себе сделать то, к чему толкали ее всколыхнувшиеся чувства. Она потянулась вверх и нежно коснулась губ Дэйва своими губами.

В первый раз за последнее время она сама сделала движение навстречу ему, и он понял это.

– Поедем домой, – сказал он внезапно охрипшим голосом.

– Я…

Она уже была готова согласиться, чувствуя, что не может и не хочет больше сопротивляться, как вдруг язвительно-насмешливый, до боли знакомый голос прервал ее на полуслове. И от звука этого голоса их хрупкое согласие разбилось на тысячу осколков.

– Ха, да это никак сам Дон Жуан. И со своим новым завоеванием…

7

Алекс узнала этот голос. Она закрыла глаза и устало опустила голову на одеревеневшее плечо Дэйва.

– Ты, наверное, не знаешь, что он женат, детка? – с издевкой спросил голос.

Видимо, Мэнди не узнала Алекс в той женщине, с которой танцевал Дэйв.

– Уже семь лет, не меньше, – продолжала она. – Его жена – хорошенькое, но совершенно пресное создание – сидит дома с их тремя детишками в то время, как ее драгоценный супруг готов стать любовником каждой женщины, которая только захочет этого.

– Ну, не каждой, Аманда, – холодно возразил Дэйв. – Мне никогда не составляло труда отшивать тебя.

Мэнди имела виды на Дэйва? Алекс подняла голову и посмотрела в его помрачневшее лицо. Встретив его жесткий, циничный взгляд, она почувствовала, будто с ее слепых, доверчивых глаз сдернули еще одну вуаль.

Дэйв и Мэнди не ладили друг с другом, но Алекс никогда не задумывалась, в чем причина их взаимной враждебности. Теперь она ее узнала.

– Мужчине следует остерегаться мести отвергнутой им женщины, – назидательно произнесла Мэнди. – У нее есть свое маленькое, но очень разрушительное оружие.

– И ты умело воспользовалась им, так? – процедил Дэйв сквозь зубы. – Ударив в самое уязвимое место.

– Кстати, как поживает Алекс? – ехидно спросила Мэнди. – Бедняжка не догадывается, как быстро ты нашел замену получившей отставку Линде?

Достаточно. Алекс услышала вполне достаточно. Резко повернувшись, она посмотрела в лицо своей когда-то лучшей подруги. Под ее пристальным холодным взглядом Мэнди побледнела, затем, не сказав ни слова, развернулась и пошла прочь.

Настроение было испорчено. Вечер стал катастрофой. Они молча покинули клуб и направились к стоянке, где Дэйв припарковал машину.

– Как долго? – наконец решилась задать вопрос Алекс, когда Дэйв вывел машину на дорогу, ведущую из Лондона.

– Годы, – пожал он плечами, не сомневаясь, что правильно понял вопрос.

– Ты когда-нибудь давал ей повод?

Она увидела, как побелели костяшки его пальцев, сжимавших руль. Вопрос задевал его достоинство, но он должен был признать ее право задать его.

– Нет, – решительно заявил Дэйв. – Даже не помышлял об этом.

– Почему же нет?

– Она мне никогда не нравилась как женщина, – сказал он.

Наверное, это правда, подумала Алекс, судя по тому безразличию, с которым он произнес эти слова.

– Тогда почему ты не рассказал мне о ее притязаниях?

– Чтобы разрушить твою веру в ту, что была достаточно дорога тебе? – Дэйв бросил на нее угрюмый взгляд. – Я никогда не скрывал, что недолюбливаю ее, – напомнил он.

– Но ты никогда не пытался расстроить эту дружбу, – возразила она. – Одно твое слово, Дэйв, один лишь намек, что она использовала меня, чтобы попытаться заполучить тебя, и сегодняшней сцены могло бы не быть.

– Разве я мог сделать это, зная, как глубоко ранит тебя правда? – В полумраке машины его лицо выглядело суровым. – Надо быть сволочью, чтобы поступить так по отношению к тебе, Алекс.

– Правда, – согласилась она, и последнее слово будто повисло в воздухе между ними. Она поняла, что Дэйв прочел в ее ответе другой смысл, и знала, что ему нечего было возразить.

Алекс первая вошла в дом и направилась прямо наверх, желая уйти от разговора с Дженни.

– У меня болит голова, – пробормотала она, и это не было полной ложью. Внутри нее все отзывалось болью, и голова не была исключением. – Извинись, пожалуйста, за меня перед своей мамой, – попросила она мужа.

Когда Дейв вернулся после того, как отвез мать домой, Алекс еще не заснула, но притворилась спящей. Она замерла, напряженно прислушиваясь к его шагам. Наконец он лег в постель. Совершенно обнаженный, положив под голову руки, он лежал на спине и смотрел в темный потолок. Алекс замерла рядом и всем своим израненным сердцем молила только об одном: чтобы эти последние несколько недель исчезли из их жизни, как если бы их вовсе не было. Но, конечно же, судьба не была так великодушна, и они долго лежали рядом, физически ощущая, как сгущается напряжение в темной комнате, так что Алекс начала чувствовать удушье. Наконец Дэйв со вздохом повернулся и обнял ее. Она без сопротивления прильнула к нему, с каким-то отчаянием ища утешения в его объятиях. Они устремились навстречу друг другу в безмолвном неистовстве, почти столь же непереносимом, как и напряженная тишина.