Когда до двенадцати оставалось пять минут, на площадь въехал черный «лимузин» Тракатана. Кибертонцы встретили его дружным художественным свистом. Корреспондент газеты «Вечерний Кибер» вскинул фотоаппарат, да так и застыл от удивления: из машины вышел Неверьушамсвоим. Бледный, с перевязанной головой, он подошел к столу Сурдинки и забрал у него микрофон.

— Я представляю, — сказал он, — как вы тут из-за меня переволновались. Но теперь самое страшное позади: я, как видите, живой. Хотя не скрою, были моменты, когда моя жизнь висела на волоске. А началось все с того, что я сказал себе: «Неверьушамсвоим, не верь ушам своим!» И стал вести неусыпное наблюдение. В самый разгар ночи преступники под прикрытием кибернетического льва обратились в бегство, но я своевременно лег посреди дороги, по которой мчался их автомобиль. Перепуганные бандиты слезно умоляли пропустить их, предлагали крупные суммы денег, но я твердо сказал: «Только через мой труп». Потеряв последнюю надежду, злодеи дали газу, и если бы я с быстротой молнии не развернулся продольно, случилось бы непоправимое… Не буду сейчас рассказывать, как я настигал их, как они отстреливались, как завязалась рукопашная, — женщины и дети не перенесут этих ужасных подробностей. Волосы поднимаются дыбом, как я вспомню…

«Динги-дон, динги-дон, бум!» — заглушили Неверьушамсвоим куранты Весеннего Дворца. Едва затих последний, двенадцатый удар, как в черном лимузине что-то щелкнуло, и оторопевшие кибертонцы услышали голос Тракатана:

— Вы хотели, чтобы я пришел. Я приду вслед за черным снегом. И тогда, клянусь вакуумом, ваша страна станет самой тихой в мире!

Черный снег быстро растаял, оставляя после себя неприятный химический запах. Автоцистерны с надписью «Хлебный квас» развозили по домам валерьяновые капли. Барабаны понемногу стали стихать.

В середине дня, когда волнение окончательно улеглось, радио позвало кибертонцев на пристань.

Они двинулись туда с веселой песней:

Вид у них был бодрый и беззаботный, и только глаза смотрели тревожнее, чем обычно.

У причала покачивался прогулочный катерок с красивым названием «Мелодия бурь». Над ним поднимался столб дыма, — это старый кибертонский моряк Румб Тромбон курил на палубе огромную трубку. На капитанском мостике в длиннополом пальто стоял профессор Сурдинка. Ветер вырывал у него из рун карту и карандаш.

— Коллеги кибертонцы! — торжественно начал Сурдинка. — Злобный авантюрист Тракатан, не имеющий права называться профессором, приступил к осуществлению своих угроз. Убедительным доказательством этого служит его последняя антинаучная работа — черный снег. Я не позволю себе унизиться до ее критики. Туча, которую прислал Тракатан, не только окончательно развенчала этого лжеученого, но и дала возможность определить точку, в которой он скрывается от справедливого суда. Я провел на карте линию в направлении, противоположном утреннему ветру. Она пересекла остров Теней — да, да, тот самый остров. Наши суеверные предки окружили это дикое и безлюдное место страшными легендами. В них рассказывается о чудовищах, призраках и о тому подобных несерьезных вещах. Но нас, кибертонцев, нелегко запугать. Я приглашаю двух человек, готовых немедленно отправиться со мной в разведку. Коллеги, нельзя терять ни минуты! Прошу добровольцев пожаловать вперед.

Щеки кибертонцев побледнели от ужаса, но тут же вспыхнули от стыда, да так ярко, что примчалась пожарная машина с электронными пожарниками.

— Возьмите меня, профессор! — решительно подняла руку Айя.

— И меня! — глухо сказал Дон Кибертон.

— И нас! — дружно выступили вперед ассистенты.

— Ну что вы, что вы! — замахал руками профессор. — Я же сказал, мне нужны только двое. Прошу вас, Синьорина, на судно! Добро пожаловать, Дон!

— А меня, меня забыли! — выскочил откуда-то из-за спин Неверьушамсвоим. — Это несправедливо, что я не еду! Граждане, будьте свидетелями!

— Успокойтесь, прошу вас, успокойтесь! — смутился профессор. — Коллега единственный среди нас имеет опыт борьбы с Тракатаном. Человеку с такими заслугами невозможно отказать. Мы берем вас с собой, коллега!

Неверьушамсвоим беспомощно огляделся по сторонам и увидел восхищенные лица. Отступать было поздно, и он неверными шагами стал подниматься по трапу.

Румб Тромбон выбил трубку о борт и отдал двум своим помощникам длинную команду, в которой часто повторялось непонятное иностранное слово. Те забегали как черти, вспенилась за кормой вода, и «Мелодия бурь» отвалила от причала. Вслед ей неслась нестройная музыка — это плачущие навзрыд кибертонцы пытались исполнить бесшабашную песню «Поморям, по волнам, нынче — здесь, завтра — там…», Когда самые высокие здания Кибертоиии растаяли в синеве гор, профессор и Айя сели играть в «крестики-нолики», Тирляля пошел в рулевую рубку испытывать глубинный компас, а Неверьушамсвоим облюбовал большой спасательный круг и незаметно вырезал на нем свои инициалы. Закончив эту операцию, он забился в укромный уголок и с чувством исполнил на волынке попурри из похоронных маршей. Он никогда еще не играл так хорошо.

После ужина профессор включил телевизор. Шла вечерняя кибертонская программа «Спокойной ночи, граждане!». Через весь экран друг за другом медленно проходили бараны. Их нужно было считать. На трехсотом баране глаза Айи стали слипаться. На трехсот семидесятом уснули Тирляля и Неверьушамсвоим. Тут Сурдинка хитро улыбнулся, достал из портфеля коробочку с леденцами, но открыть ее так и не успел. Четырехсотый баран сделал свое дело: к рокоту мотора присоединился мощный профессорский храп.

Ночью Сурдинку разбудил Румб Тромбон. Они вышли на палубу.

— Чертовщина, адмирал, — тревожно блеснул глазами моряк. — Компаса рехнулись. Гляньте.

Действительно, стрелка компаса Тирляля и магнитная стрелка корабельного компаса были направлены в разные стороны. Что это могло значить?

— Спокойно, Румб, — сказал озадаченный профессор. — Дайте карту и позовите остальных.

Тирляля, поеживаясь спросонья, долго рассматривал обе стрелки.

— Мой компас не врет, — заявил он наконец. — Ставлю свою шпагу против швейной иглы!

— Я всегда верил в ваше изобретение, Дон, — пожал его руку Сурдинка. — Лжет магнитный компас, и лжет со злым умыслом. Следуя его показаниям, мы попали бы на остров, название которого говорит само за себя — Змеиный! Вот карта, прошу взглянуть.

— Капитан, а вы уверены в своих людях? — спросил, озираясь, Неверьушамсвоим. — Одного из них, длинного, я знаю: его покойная бабушка всегда предпочитала музыке рисование…

Румб Тромбон яростно выдохнул дым:

— Слушай, ты, модерато!..

— Я прошу вас выбирать выражения! — процедил Неверьушамсвоим и поспешно покинул рубку.

Часа в три ночи капитан приказал потушить все огни. «Приближаемся к острову», — сказал он.

Но напрасно Тирляля с Айей вглядывались в темноту. Ничего не было видно.

— Посмотрите лучше сюда, — предложил им профессор и вынул из кармана атлас с картинками.

При тусклом свете приборов можно было рассмотреть угрюмый силуэт острова.

— «Он похож на зуб, вырванный из пасти злого духа», — продекламировал Сурдинка. — Знаете, кто это написал? Одна старая бормашина. Когда ей вставили электронные мозги, она бросила свою основную работу и стала литератором. Вы, наверное, читали ее стихи, — она подписывается псевдонимом Дупло.

Айя улыбнулась, и эта улыбка отразилась, как в зеркале, на озабоченном лице Дона Кибертона.

Незадолго до рассвета мотор умолк. Разведчики услышали шум прибоя.

— Ничего не забыли? — спросил профессор. — Оружие есть?

— Есть! — зазвенел шпагой Тирляля.

— Прекрасно. Сейчас нас отвезут на берег. А вы, Румб, будьте здесь завтра ночью. Увидите зеленую ракету — высылайте за нами шлюпку, увидите красную — уходите обратно в море.