Гитлер вышел именно из этого духовного и интеллектуального окружения «фронтовиков»; для Гесса он был тем сильным человеком, в котором они нуждались, будущим диктатором и спасителем Германии. Несмотря на высказываемые генералом Хаусхофером сомнения относительно неряшливого возмутителя народных душ (сомнения, конечно, усиливались еще и потому, что милая жена генерала. Марта, была дочерью влиятельного бизнесмена-еврея), в следующем месяце, июне, Гесс вступил в нацистскую партию. Как позже было записано, в партийных списках он значился под номером 16, что явно было сделано для возвеличивания его роли как одного из первых членов партии. С этого времени он все чаще отвлекается от занятий и все больше времени проводит на собраниях. Он восхищенно внимает Гитлеру, ораторствующему перед кругом единомышленников в кофейнях и пивных, готовит и расклеивает объявления, пишет письма, распространяет листовки. В этих занятиях, жертвуя временем, предназначенным для учебы, ему помогает Ильзе. Рудольф писал домой, что ежедневно и близко общается с Гитлером — "этим замечательным парнем".
Двадцать пять лет спустя, в июне 1945 года, после гибели миллионов людей, когда Германия, разделенная между победителями, лежала в руинах, и Гитлер умер среди развалин, именуемых когда-то Берлином, Гесс, находясь в заточении в Англии, писал Ильзе. Она может себе представить, как часто в мыслях он возвращается к первой четверти века, сконцентрировавшей для них всю полноту наиболее чудесных человеческих переживаний: "Немногим было дано, как нам, с самого начала присутствовать при становлении уникальной личности в радостях и печалях, заботах и надеждах, любви и ненависти, во всех проявлениях ее величия и со всеми ее малыми человеческими слабостями, которые и делают человека любимым".
Первая проверка боем для Гитлера и его сторонников прошла осенью 1923 года, когда Германия, доведенная большевизмом до полного распада, едва держалась. Инфляция вышла из-под контроля, сбережения среднего класса растаяли, росла безработица, в городах начинался голод, а вместе с ним росла и угроза новых коммунистических бунтов.
Сторонники Гитлера и тысячи бывших военнослужащих и членов добровольческих корпусов нашли приют в Баварии, привлеченные туда после прихода к власти правого правительства более подходящим политическим климатом. Ситуация созрела для путча против социал-демократического правительства республики — "еврейских предателей" и "ноябрьских преступников", по определению Гитлера, и установления нацистского режима, возглавляемого сильной личностью. Правительство Баварии, возглавляемое Густавом фон Каром, также испытывало давление со стороны влиятельных лиц, призывавших провозгласить независимость Баварии и восстановить монархию либо в составе конфедерации германских государств, либо в составе Германо-Австрийского католического союза, оставив во втором случае протестантский север вариться в собственном соку анархии. В связи с тем, что раздел государства представлялся последователям Гитлера и Рема недопустимым, в рядах правых произошел раскол. Рем к этому времени демобилизовался и возглавил собственную военизированную организацию. Однако решающим силовым фактором все же оставалась армия, подчиняющаяся военному министерству в Берлине. Чтобы воспрепятствовать расколу страны и гражданской войне, там было принято решение подавлять любые мятежи, кто бы ни оказался их зачинщиком левые или правые.
В этой запутанной ситуации Гитлер, не имея возможности оправдать растущие ожидания сторонников, постарался привлечь на свою сторону командующего округом генерала фон Лоссова и шефа полиции фон Зайссера. Имеются свидетельства, что оба они готовились оказать националистам помощь в "марше на Берлин", намечаемом на октябрь, но к началу ноября либо передумали, либо получили предупреждение не делать этого. Тем временем фон Кар организовал массовый митинг лидеров националистов из Баварии и Германии в целом, назначенный на вечер 8 ноября, по поводу пятой годовщины переговоров, положивших конец военным действиям. Уверенный, что Кар воспользуется ситуацией и провозгласит независимость Баварии под эгидой восстановленной монархии, Гитлер решил опередить его и взять инициативу в собственные руки; вероятно, он понимал, что бездействовать дальше, не теряя последователей, невозможно.
Правой рукой Гитлера в перевороте был бывший капитан военно-воздушных сил Герман Геринг, которому в ноябре 1922 года он поручил командование отрядами штурмовиков (СА); Герингу вменялось в обязанность обеспечить ударной силой взятие зала пивной «Бюргербройкеллер», где должен был состояться митинг. Под его командованием находился и Рудольф Гесс, сформировавший и возглавивший отряд СА из студентов. Но утром в день путча приказы Гессу отдавал сам Гитлер и делал это "ясно и точно", как писал Гесс родителям в письме, начатом в тот день.
Ему предстояло захватить в зале всех министров баварского правительства и заключить их под домашний арест. "Торжественно пожав руку, я пообещал хранить молчание, и мы расстались до вечера".
Пришел вечер, и Гесс "в старой форме с пистолетом на ремне под шинелью" отправился в штаб-квартиру партии, а оттуда на автомобиле к «Бюргербройкеллер». Зал был забит до отказа, и его не хотели пускать, но ему удалось пройти, выдав себя за адъютанта генерала в полной армейской форме, лидера военизированной организации "Общества Туле" под названием «Оберланд», которому случилось в этот момент входить в помещение. Следуя указаниям, он нашел подходящую комнату близ фойе, куда поместил часть своих бойцов. Вскоре в вестибюле в сопровождении Геринга и еще одного-двух людей появился Гитлер, нелепый в своем плохо скроенном черном фраке и с Железным Крестом. Прохаживаясь "несколько нервно" у входа, он подозвал к себе Гесса. Тем временем в зале началось выступление фон Кара. Внезапно у входной двери произошло какое-то волнение. Охрана была сметена, и внутрь ворвались боевики из штурмовых отрядов Геринга. В стальных касках, до зубов вооруженные, они распахнули двери, ведущие в зал, и в переполненном народом помещении проложили Гитлеру путь к трибуне. Гесс шел по левую сторону от Гитлера. Возле подиума, на котором стоял Кар и хлопал глазами, "как ребенок, ни за что ни про что получивший трепку", Гитлер вскочил на стул и призвал к спокойствию. Рядом находились его телохранитель, Гесс и еще несколько верных людей. Перекричать гул голосов они не могли; Гитлер выхватил пистолет и выстрелил в потолок. Установилась мертвая тишина.
"В Мюнхене только что произошла национальная революция, — прокричал он. В настоящий момент весь город оккупирован нашими войсками. Зал окружен 600 солдатами". Повернувшись к трибуне, он попросил фон Кара, фон Лоссова и фон Зайссера пройти с ним в комнату, приготовленную ему Гессом. Пока он уговаривал их присоединиться к новому "временному национальному правительству", за фельдмаршалом Людендорффом отправили машину. Его предполагалось сделать ведущей фигурой и поручить командование лояльно настроенными частями армии. Тем временем Гесс со своими бойцами вернулся в зал, чтобы арестовать министров. Каждого он вызывал по имени, а затем поместил их под охраной в гостиной домовладельца. Наиболее сановных чиновников в сопровождении военного эскорта отправили на машинах на виллу сочувствующего нацистам издателя Леманна. Там их продержали всю ночь.
При дальнейших событиях Гесс не присутствовал, следовательно, не мог наблюдать за продолжением этого вечера, наполненного пустыми угрозами, пафосом и переживаниями. Фон Кар, фон Лоссов и фон Зайссер согласились оказать Гитлеру содействие, но насколько искренним было их согласие, неизвестно, поскольку пистолет Гитлера оставался при переговорах наиболее действенным аргументом. После чего они вернулись в зал, чтобы в сжатых выступлениях выразить свою поддержку. Прибыл Людендорфф, зал встретил его овацией стоя. Пока Гитлер с чувством пожимал руки каждому из великих людей, огромная аудитория спонтанно разразилась пением национального гимна. Гитлер, добившийся внимания, стоял, сияя от радости; присутствовавший в зале историк описывал его "детское, искреннее выражение счастья".