В центре комнаты стояла кровать. Собственно говоря, не кровать, а обтянутая кожей кушетка, примерно четыре на восемь футов, со свисавшими по бокам тремя парами металлических колец. Сара представила себя на этом ложе и тут же, внутренне содрогнувшись, отогнала образ прочь. В углу к потолку была прикреплена короткая металлическая перекладина, нечто вроде цирковой трапеции, но кожаные ремни и тонкий, плетенный из проволоки тросик проясняли предназначение устройства. Шедший от перекладины, тросик наматывался на торчавший из стены ворот, походивший на лебедку. На полу, прямо под перекладиной, лежал металлический брус, но вместо кожаных ремней там были оковы из железа, а к середине приварено довольно большое кольцо. Присев, Сара коснулась рукой холодного металла.
– А для чего здесь это кольцо? – спросила она. Энтони с Джеем негромко рассмеялись.
– Чтобы привязывать к нему определенные части тела, – объяснил Джей.
Выпрямившись, Сара двинулась в противоположный угол – ее внимание привлек исходивший оттуда блеск. Красноватым отсветом сверкал кинжал – сталь клинка покрыта узорами, в резную рукоять вправлен прямоугольник из кроваво-красного мрамора, лезвие дюймов трех в длину отточено до остроты бритвы. Чуть в стороне лежали две тонкие веревки и длинные куски витого шнура. Кинжал вызывал в воображении пиратов; красный пол представлялся лужей крови. Желание задавать новые вопросы пропало.
Раздался голос Энтони, спрашивавшего ее о чем-то, но Сара расслышала лишь собственное имя.
– Что?
Она обернулась. Энтони остался один. Джей вышел.
Странное ощущение испытывала Сара в этой комнате, куда извне не проникал ни один звук. До сих пор она не могла понять, для чего Энтони понадобилось привести ее в этот дом. Она смотрела на стены и думала о Синей Бороде, о маленьком золотом ключике от потайной комнаты, право входа в которую принадлежало ему одному.
– Я говорю, что ты, наверное, заинтригована?
Энтони стоял теперь совсем близко, их разделяло всего несколько дюймов, и все же он не изъявлял никакого намерения прикоснуться к Саре. Воздух в комнате уплотнялся, сгущался, как всегда бывает в помещениях со звукоизоляцией, – голос в нем растворялся, тонул.
– Не знаю. Наверное. – Слова прозвучали совсем глухо.
Сара подошла к стене и принялась рассматривать ее с видом разборчивого покупателя, озабоченного качеством предлагаемого ему товара. Сняла с крюка один из хлыстов, тот, что выглядел не так устрашающе; меньших размеров, он походил на почти изящную игрушку викторианских времен. Дамский хлыст, подумала Сара и едва не рассмеялась. Улыбка еще не исчезла с ее губ, когда Сара обернулась, зная, что выражение ее лица ошеломит Энтони. Она сразу же увидела охвативший его страх. Это была ее награда; от ощущения томительного удовлетворения лоно Сары наполнилось влажным жаром.
Медленно, как бы нехотя, она направилась к Энтони.
– Ты заинтригован, а, Энтони?
Он не ответил. Он стоял и смотрел на нее. Это была игра в выжидание, и сейчас это была ее игра.
Обойдя Энтони сзади, Сара откинула правую руку. Хлыст со свистом рассек красный воздух. В точно угаданный момент Сара сделала резкое движение кистью, и хлыст петлей обвился вокруг его ног. Мышцы на спине Энтони вздрогнули. Единственная его реакция. Даже руки продолжали все так же висеть вдоль тела, даже пальцы не сжались. И все же Сара не поверила ему, зная, каким хорошим актером он умеет быть. Вновь выбрасывая правую руку назад, Сара целилась теперь выше. Удар пришелся по ягодицам, и Энтони слегка покачнулся – но только слегка. Тогда она подошла вплотную, прижалась к его спине и быстрым движением схватила его меж ног.
– Расставь их пошире.
Энтони повиновался; Сара почувствовала, как волна страха прошла по его телу. Сейчас ей не составляло никакого труда читать его мысли. Энтони боялся, что в следующий раз она выстрелит хлыстом туда, где в данный момент находилась ее рука. Сара и в самом деле обдумывала такой вариант, но куда больше ей хотелось как можно дольше держать Энтони в напряжении – теперь его очередь испытать то, что испытывала она сама в течение всего этого вечера.
Она отступила на прежнее место, занесла хлыст. «Еще разок по заднице, Энтони, как непослушного ребенка». Слова эти остались непроизнесенными, а хлыст опустился слишком низко, и кончик его лишь чиркнул Энтони по левой икре.
– Давай-ка поменяемся местами, – сказал он, быстрым движением поворачиваясь к Саре лицом. – Если ты такая вдруг стала храбрая. Здесь полно игрушек – какую ты предпочтешь?
С этими словами Энтони подошел к ней, взял из руки хлыст.
– Думаю, что этим ты уже натешилась. Как насчет кушетки, Сара? Или креста – тебе не кажется, что на нем будет очень уютно? Или он все-таки немножко пугает, а?
Сара смотрела на него в упор, надеясь, что в глазах ее бушует пламя. Но теперь во взгляде Энтони тоже вспыхнули искры. Она вспомнила Прометея, укравшего у богов их огонь и прикованного за это преступление цепями к вершине горы. Неужели она только что сделала то же? Похитила никогда не принадлежавшую ей власть, и теперь, в качестве наказания, должна вынести пытку?
– Ну же, Сара, куда делась твоя любовь к приключениям? – испытующе спросил Энтони. – В донжоне ты впервые. Неужели тебе не хочется узнать, что же это такое? В конце концов, нас же здесь только двое.
Она медленным шагом приблизилась к деревянному кресту, развернулась, вжалась в него спиной, расставив ноги и воздев над головой руки. Энтони подступил ближе и без всяких колебаний заключил ее щиколотки и кисти в кожаные путы. После того как с этим было покончено, он не отошел в сторону, а накрыл Сару своим телом, прижал свои руки к ее – как будто их обоих распяли вместе. Затем руки его упали на подол ее платья, подняли ткань вверх. Саре не хотелось сдаваться, она ощущала потребность сопротивления – но слишком поздно. Внутри нее все горело – ее распалил пережитый Энтони только что страх. Уже знакомое сочетание двух чувств – злости и нетерпения – охватило Сару.
Энтони принялся целовать ее, играть ее языком: осторожно сжав зубами ее нижнюю губу, он с такой силой впился в нее, что Сара тут же поняла – нового синяка не миновать. Мысленно она приказывала глазам оставаться открытыми, но веки отказывались подчиняться. Из горла рвался стон, однако Саре удалось каким-то чудом проглотить его, не выпустить наружу. Затем она услышала звук расстегиваемой молнии, и через мгновение Энтони был уже внутри нее – зная, какими движениями привести ее в экстаз, зная, насколько она близка к этому. Сара чувствовала, что еще немного и… воля испарилась куда-то – но в этот момент Энтони оставил ее, и она широко раскрыла глаза. Чьи-то две тени качались перед нею, по комнате плыл смутно знакомый аромат.
Сара моргнула несколько раз, пытаясь сфокусировать взгляд. Вероника – черный бархат и одержимость во взгляде – бешено отталкивала Энтони в сторону. И она пришла не одна – трое других стояли у двери, молча взирая на происходившее.
Сара с отчаянием смотрела на Энтони. Тот лишь улыбнулся ей, застегивая молнию на брюках. Не вздумай заплакать, приказала себе Сара, почувствовав жжение в глазах. Ее сознание какой-то своей частью отказывалось поверить, что Энтони мог допустить подобное, но другая часть знала, что ЭТО всегда было написано на стене, той самой, на которую она отказывалась смотреть.
Теперь игра перестала быть игрой двоих – она превратилась в спортивное зрелище. В устремленных на нее глазах Сара видела нетерпение – болельщикам требовалась развязка. Она могла бы поклясться, что губы Кристины улыбаются, хотя различить улыбку сквозь застилавшие глаза слезы было трудно. Не смей плакать, повторила себе Сара.
Вероника опустилась на колени. Саре пришла на память грязная узкая улочка, незнакомка, и ей захотелось вдруг оказаться там, в прошлом. Что угодно было лучше, чем ЭТО. Что угодно, только не висеть пригвожденной к стене на виду у них.
Язык Вероники постепенно нашел все, к чему стремился, а Энтони стоял и смотрел на свою узницу, отданную им на время во власть стриженой черноволосой француженки, чей рот сейчас познавал вкус Сариного тела.