Даре не хотелось разговаривать с незнакомцем, она все еще неловко себя чувствовала. Она даже не могла вспомнить, как он выглядит, помнила лишь резкие красивые черты и проницательные глаза. Но она чувствовала, что для Бранна их знакомство является важным, и поэтому она вынуждена угождать ему. И угодила бы, если бы Бранн был более терпелив.

– Мерлион для меня был больше, чем друг. У него высокое положение при дворе. Его советы ценятся так же, как и его ум.

Дара улыбнулась:

– Ничто так не важно и не ценно, как его преданность тебе. Она заслужила мою благодарность.

– От тебя ему нужно больше, чем благодарность, и я пообещал ему больше.

Она широко раскрыла глаза, не веря ему.

– О нет, Бранн, не строй таких планов относительно меня.

– Я дал слово, Дара.

Она ошеломленно смотрела на него.

– Я говорю: нет!

Его молчание было упреком, и она добавила:

– Ты что, не знаешь, чего мне стоили эти последние несколько месяцев? Дай мне спокойно прийти в себя.

Он не мог выдержать ее недовольства.

– Это не произойдет скоро. Ты можешь не спешить.

– Мне не нужно время для ответа, Бранн. Я выйду замуж по любви.

– Как сделала Джоселин, но только ничего хорошего из этого не вышло.

Дара сжала кулаки.

– Дважды ты сравнил меня с нашей матерью и, возможно, справедливо. Мы привыкли считать ее слабой, но была ли она такой? Нужна ли сила для того, чтобы терпеть невыносимое существование? Разве это слабость, когда берешь будущее в свои собственные руки, как бы труден ни был путь впереди? Да, эгоистичная, я допускаю, но слабая? Я не думаю, Бранн.

Она повернулась и оставила его. Неожиданно он удивился, что всегда считал свою сестру послушной.

Мерлион поступил правильно, что приветствовал их без каких-либо признаков нетерпения. Он увидел девушку поразительной красоты. Лицо ее было сосредоточенно и решительно. Мерлион низко поклонился, по всем правилам двора, и взял ее за руку.

– Леди Дара! Мне доставляет удовольствие видеть вас невредимой, видеть, что вас не коснулась шотландская жестокость. Девушка не из знатного рода была бы унижена.

Его тон заинтриговал ее, в нем безошибочно угадывалась ирония, а не сочувствие.

– Оскорбление не всегда видно, милорд.

Он кивнул головой и выпустил ее руку с неохотой, или, по крайней мере, сделал такой вид. Она заметила, что он подозрительно за ней наблюдает, когда искусно ведет разговор за столом, рассказывая истории и сплетни Лондона, осторожно избегая упоминания Маргарет и ее помолвки с шотландцем. Дара мало ела, а пила еще меньше. Она старалась не поддаваться горьким воспоминаниям о своем последнем ужине за этим столом. Кервин тогда сидел рядом с ней.

Мерлион уверился в ее сильном духе, а Бранн почувствовал упрямую гордость в своей непокорной сестре.

Она прятала свои истинные мысли. Она старалась ничего не вспоминать, но только забывалась, как Макамлейд был вновь с ней, его образ стоял перед ее глазами.

Утром Дара снова ломала себе голову, думая о мужчине, который час от часу становился все решительнее в своем намерении жениться на ней. Он пошел за ней в сад. Ярко светило солнце, что было редкостью для декабря. Его лучи почти растопили тонкий слой льда и снега, по которому она ступала. На ней были мягкие ботинки, ее накидка из овечьей шерсти по тону сочеталась с тенями безжизненных деревьев и кустов, волосы ее выбивались из-под капюшона. Она не видела никого. Она вспоминала другой сад, с его летними красками и запахами. Слышался смех молодых людей. Где-то рядом прыгала гладко-белая молодая гончая. Боль пронзила сердце Дары, она не ожидала, что в Чилтоне будут обитать призраки.

Мерлион вышел вперед. Дара удивилась:

– Лорд Блекдин? Я думала, я здесь одна.

Он не обратил внимания на отсутствие приветствия.

– Да, были до этой минуты. Одна, и в другом времени. Я уверен.

Она посмотрела на него в раздумье:

– Это было счастливое время.

Она продолжала идти, он пошел рядом с ней.

– Грустные размышления бесцельны.

Она не согласилась с ним:

– Прошлое всегда с нами. Его нельзя игнорировать или забывать.

– Его можно преодолеть. Я потерял горячо любимую жену, и долгое время мысли о ней вызывали острую боль. Сейчас она стала сладким воспоминанием.

– Вам повезло, – ответила она сухо. Он взял ее руку и повернул Дару, чтобы она взглянула на него.

– Вам не нравится, что я высказал свое желание жениться на вас?

– Мне не нравится, что вы и Бранн пытаетесь заставить меня выйти замуж. Мое замужество будет основано на чем-то большем, чем верность моего брата своему другу.

– Я не предъявляю претензий на преданность, леди Дара, но мой выбор – не прихоть, и сделан он не вслепую. Бранн не настолько любящий брат, чтобы не обращать внимания на ваши недостатки, а их, как и ваши достоинства, он мне перечислил. Упрямством не нужно пренебрегать. Моя первая жена была сильная духом. Моя вторая жена будет такой же сильной.

Дара изо всех сил старалась сдержаться, слушая эти просчитанные рассуждения.

– Все это имеет отношение к вашим требованиям, а к моим? Я выйду замуж для своего удовольствия, а не для удовольствия кого-то другого. Вы поступите правильно, если с вниманием отнесетесь к моим словам, милорд.

Он не рассердился. Ее откровенный отказ на его сватовство не обеспокоил его.

– Я обладаю огромным терпением и настойчивостью.

– Они будут бесполезны.

– Если вы так уверены в своем решении и так тверды в своем ответе, мои попытки не будут помехой.

– Нет, но они будут раздражать.

Мерлион лишь засмеялся в ответ на ее колкость, но Бранну ее открытое неповиновение не показалось забавным. Их последующие встречи были бурными. Он чувствовал себя связанным обещанием, данным Мерлиону, и все больше уверялся, что этот союз обеспечит Даре безопасность и спокойствие. Дом Мерлиона находился на юге, далеко от границы, где проливалась кровь. Бранн хватался за любую возможность, чтобы настоять на своем, умоляя, потом призывая к послушанию. И Милдред была его постоянным адвокатом.

Дара стремилась в Чилтон, но теперь он не был для нее таким раем, каким был Атдаир. Она чувствовала отчуждение ото всех, кто проявлял любовь и заботу о ней. И от этого она страдала. Ее желание быть послушной сестрой не осуществилось. Она слишком долго надеялась только на свой ум и поняла, что не может подчиниться власти брата. Они ссорились, мирились и опять ссорились. Она не боролась против усилий Мерлиона вызвать ее любовь, в этом не было нужды. В действительности она испытывала к нему лишь дружеские чувства, не более. Его циничную откровенность она сравнивала с более грубой честностью. Она старалась не делать сравнений, но они оказались неизбежными.

Как-то, несколько вечеров спустя после возвращения Дары, Милдред причесывала ее, при этом она делала Даре выговор в том же духе, что и в прежние времена. Она не пыталась скрывать своего неодобрения тому, что Дара сопротивлялась желаниям Бранна.

– Ты огорчаешь своего брата, заставляешь его страдать. В прошлом ты была предана любому, кто носил имя Райланд. Где же твоя преданность теперь?

Дара вспыхнула, ее глаза встретились с глазами Милдред в зеркале из полированного серебра.

– Не стоит сомневаться в моей преданности. Бранн предан лорду Блекдину. А где твоя преданность, Милдред? Ты не верна мне!

Ее боль была щемящей. Милдред вздохнула:

– Мною руководит только любовь к тебе. Поверь, дитя, это правда. Ты всегда была нежной, преданной, Дара. Не забывай об этом сейчас, когда это так необходимо.

– Я ничего не забываю. Не моя вина, что я отказываюсь от того, что было дорого моему сердцу прежде.

Милдред не ответила. Она видела все стороны ссоры между братом и сестрой и жалела обоих. И себя тоже, хотя это было эгоистично. Дара уже не ребенок, чтобы беспрекословно слушаться ее, а Бранн становился раздражительным, когда она пыталась продемонстрировать свою власть над ним.