Послышался звонок в дверь, но Александр никого не ждал и не обратил на это внимания. Он слышал, что горничная-мексиканка разговаривает с двумя мужчинами. Один голос показался ему знакомым.

Он вскочил с кресла и выбежал в вестибюль.

— Входите, входите, джентльмены, — сказал Алекс с подчеркнутой любезностью и махнул рукой горничной, показывая, что все в порядке, — не обращайте на нее внимания, — добавил он, жестом приглашая их сесть.

Посетители остались стоять.

— Она хотела, чтобы мы назвали свои имена. А вы знаете, как мы к этому относимся.

— Да, — отозвался Александр, чувствуя себя очень неуютно. Ему не нравилось, что они заявились к нему без предупреждения да еще смотрели на него такими глазами — похожими на черные ледышки.

Старший «зам», как обычно, говорил за двоих:

— Вы некорректно поступили с этим парнем, Рейнольдсом.

— Простите?

— Мы предупредили вас насчет «свободных концов». Вы не только наняли ему адвоката, но и поставили сержанта Майлера в известность о том, что вы помогаете Уэсу Рейнольдсу. Нехорошо. Это дорого нам обошлось.

— Дорого? Почему?

— Мы сочли необходимым замести ваши следы, мистер Котрелл. Адвокат скоро уедет из города.

— Не понимаю.

— Он давно мечтал переехать в Чикаго, поближе к родителям жены. Мы сделали ему симпатичное предложение, которое поможет ему осчастливить супругу. А мистера Рейнольдса мы сочли нужным убрать.

— Убрать?

— Да. Он больше не представляет угрозы.

— О Боже! — Александр втянул ртом воздух. Во что же он влип? Кто эти люди? И стоит ли идти на такие страшные меры ради того, чтобы победить мать и добиться Морин? Но на этот вопрос Алекс мог ответить только утвердительно. Он знал, что его ничто не остановит на пути к победе. — А сержант? Я знаю, его можно подкупить.

«Замы» переглянулись.

— Да, его можно подкупить, — сказал старший.

Александр облегченно вздохнул. Он не хотел, чтобы со стариной Майлером что-то случилось. Он неплохой парень.

Они были знакомы с детства. Каждый раз, когда он давал сержанту взятку, и каждый раз, когда тот ее брал, Александр говорил себе, что это всего лишь материальная поддержка Майеру, у которого слишком низкая зарплата.

— Я все понял.

— Мы в этом не уверены. Но учтите: председатель хочет, чтобы впредь вы не предпринимали шагов без его команды и делали только то, что он скажет. Мы лучше вас разбираемся в ситуации. Мы предупреждали вас, что ваш план нехорош, и просили от него отказаться. Уэс Рейнольдс оказался помехой. Смотрите не создавайте больше таких помех!

— Не буду, — сказал Александр, пытаясь унять дрожь в руках.

Мужчины развернулись и, не сказав больше ни слова, вышли в парадную дверь.

Александр рухнул в кресло.

— О Господи! Что же я наделал?

Морин прочла в «Кервилл дейли таймс» о сердечном приступе и последующих похоронах сержанта Майлера. На первой полосе газета поместила статью о нем и его фотографию. Он сидел за своим рабочим столом в полицейском участке, а на стене за его спиной висели почетные грамоты в рамочках и наградные значки, полученные им за все годы службы. Морин заметила, что фотограф взял левый ракурс, чтобы захватить американский флаг на заднем плане, который и занял больше трети композиции. При первом взгляде на снимок казалось, что сержант Майлер вообще случайно попал в кадр.

В эти дни зарядили проливные дожди, и только поэтому Морин позволила себе с утра засидеться в кухне — выпить вторую чашку кофе и не торопясь почитать газету. На самой последней странице, в узкой колонке некрологов и криминальной хроники, она заметила сообщение о смерти Уэса.

Ниже был помещен подробный репортаж. Его убили с близкого расстояния из револьвера «магнум». Ни свидетелей, ни улик. Полиция подозревала в качестве мотива ограбление, потому что, когда обнаружили труп, денег при нем не было. Управляющий мотелем сказал, что примерно в то же время, когда было совершено убийство, мимо проезжал грузовик-пикап с громко включенной музыкой. Но описать водителя он не смог.

Морин решила, что ошиблась насчет Уэса: у него совсем не было друзей. И денег при нем не нашли…

— Денег при нем не было, — ровным тоном проговорила девушка, — у Уэса не было денег.

Она встала, налила себе еще одну чашку кофе и посмотрела на дождь за окном.

— Я осталась без денег!

Брендон Уильямс сидел в верхней галерее зала сената остинского капитолия и сквозь шум голосов, доносившихся снизу, пытался слушать Блейна.

Блейн Арлингтон был давним другом Джона Уильямса.

Отец Брендона хотел стать фермером и поддерживал Блейна Арлингтона, когда тот впервые баллотировался в конгресс в конце сороковых. Блейну нравился Джон Уильямс, а потом и Брендон. Он считал их хорошими, честными людьми, которым можно доверять. Когда Брендон нашел нефть и стал богачом, Блейн получил большую выгоду от своей дружбы с Уильямсами. Только благодаря щедрым вливаниям Брендона в его кампанию он смог победить на выборах 1984 года. Старикам не так просто пробиться в мире молодых — с помощью Брендона Блейн доказал молодежи, что и среди стариков могут быть энергичные политики.

— Ты дурак, — проскрипел Блейн, — никто в этом штате не хочет тебя слушать.

— Марк Диксон хочет.

— Да? А ты посмотри на его рейтинг. Он съезжает вниз быстрее, чем цена на сырую нефть.

— Билль об игорном бизнесе — это не решение проблемы.

— Никто и не говорит, — что это решение проблемы. Как я понял, в первый год мы получим всего лишь полтора миллиарда, а у нас долг пять миллиардов. Но, — Блейн театрально наставил свой узловатый палец Брендону в грудь, если ты выйдешь на улицу и спросишь у прохожего, знаешь, что он тебе скажет? Миллиард — это лучше, чем ничего. А может быть, игорный бизнес принесет больше.

— Разумеется, он принесет больше — как раз это меня и тревожит. Он принесет проституцию, наркотики, преступность и все прочие прелести.

— Думаешь, сейчас у нас этого нет?

— Есть, но не в таком масштабе. — Брендон нагнулся ближе. — У меня есть знакомые банкиры в Кервилле и Далласе. Они сказали мне, что продались мафии. Я точно знаю, что по всему штату землевладельцам отказывают в нраве выкупа закладной и продают их земли с аукциона. Пожалуй, в Хьюстоне ситуация хуже всего. Надо что-то делать. Я не могу контролировать всю банковскую индустрию штата, но как-нибудь сумею запретить игорный бизнес, пока дело не зашло слишком далеко.

— Ты прав.

— Тогда почему вы со мной спорите?

— Я не спорю. Нам нужно сильно урезать бюджет, поднять налоги — словом, принять много непопулярных мер.

Без шоковой терапии не обойтись. Однако если я скажу об этом на улице, меня никогда не переизберут. А если меня не переизберут, я не смогу тебе помочь. Ты должен научиться играть в эти игры.

— Значит, вы мне не поможете?

— Разве я это сказал?

— Ну, не сказали.

— Разумеется, помогу. Я сделаю все, что в моих силах.

Но мне придется делать это по-своему. Эта тактика не подводила меня сорок лет, и нет смысла менять ее сейчас, ты согласен?

— Да, сэр, — улыбнулся Брендон.

Брендон вышел из здания капитолия и направился прямо к своей машине. Только когда они отъехали от обочины, он заметил, что за рулем не его шофер Скип.

— Что это значит? Где Скип?

— Он заболел, — сказал молодой «зам», — и вернется завтра. А сейчас я отвезу вас в аэропорт. Ведь вы туда собирались?

— Да. Откуда вы знаете?

— Скип дал мне подробные указания. Он даже сказал мне про маленькую грунтовую дорогу за аэропортом, по которой можно добраться к вашему частному ангару, сэр.

Странно, но эта осведомленность нисколько не успокоила Брендона.

Они молча ехали к аэропорту. За это время водитель дважды крутил ручку кондиционера, делая комфортную температуру в салоне. Наконец он остановил машину, вышел и открыл дверцу. Не успел Брендон отойти от машины, как самозваный шофер схватил его за руку.