Тогда что же собою представляет это Трансцендентное, которое, по-видимому, находится не на вершине, а где-то в середине? Используя довольно простую, но вполне корректную аналогию, можно сказать, что сон — это трансцендентное состояние по отношению к бодрствованию, хотя сам по себе он не является ни более высоким, ни более истинным состоянием по сравнению с бодрствованием, но он же не является и менее истинным состоянием. Просто это другое состояние сознания. В тот момент, когда мы устраняемся от от ментальных и витальных движений, все естественно исчезает — точно так же, как когда мы принимаем обезболивающую таблетку, которая притупляет все наши ощущения. У нас есть врожденная склонность полагать, что этот неподвижный и безличный Покой лежит неизмеримо выше нашей суеты, но здесь все дело в том, что мы сами и создаем всю эту суету. Понятия «выше» или «ниже» характеризуют не иерархию разных состояний сознания, а его качественную сторону, его устойчивость внутри данного состояния. Следовательно, Нирвана — это не вершина лестницы точно так же, как ни сон, ни смерть не могут быть этой вершиной. Она может иметь место на любом уровне нашего сознания; в уме с помощью концентрации, в витальном с помощью концентрации и даже в физическом сознании — с помощью концентрации. Хатха-йогин, склонившийся над своим пупом, или басуто,[128] пляшущий около своего тотема, могут внезапно выйти в иной мир — если таково их предназначение, — в иное, трансцендентное измерение, туда, где весь этот мир превращается в Ничто. То же самое может случиться с мистиком, погруженным в свое сердце, или с йогином, концентрирующемся в своем уме. Ведь на самом деле, выходя в Нирвану, человек не поднимается выше. Он просто пробивает отверстие и выходит наружу. Шри Ауробиндо во время своего переживания Нирваны не вышел за пределы ментального плана: Я сам получил переживание Нирваны и безмолвия в Брахмане задолго до того, как пришло вообще какое-то знание о высших духовных планах.[129] И только после того, как он поднялся к высшим суперсознательным планам, к нему пришли переживания высшие, чем Нирвана, в которых иллюзорный, неподвижный и безличный аспект реальности перешел в новую Реальность, охватывающую одновременно и этот мир, и потустороннее. Таково было первое открытие Шри Ауробиндо. Нирвана не может быть внезапным завершением Пути, за которым нет ничего, подлежащего исследованию… это конец низшего Пути, пройденного через низшую Природу, и одновременно начало Высшей Эволюции.[130]

Взглянем теперь на Нирвану с другой стороны и спросим себя, действительно ли целью эволюции является выход из этого мира, как считают последователи Нирваны, да и всех прочих религий, которые определили потустороннее как цель наших усилий. Ведь если мы оставим наши эмоциональные доводы, на которых основаны наша вера или неверие, и просто взглянем на процесс эволюции, то мы будем вынуждены признать, что Природа могла легко обеспечить нам этот «выход», когда мы находились еще на стадии элементарного ментального развития и жили инстинктивно, руководствуясь интуицией, т. е. были вполне податливыми и открытыми существами. Люди времен Вед, Мистерий Древней Греции или даже средних веков гораздо лучше подошли бы для этого «выхода», чем мы; поэтому, если бы это действительно было целью эволюции Природы — если полагать, что эволюция происходит не случайно, а в соответствии с Планом — то она предпочла бы именно этот человеческий тип для выполнения такого плана. В таком случае было бы легко перепрыгнуть через интеллект,[131] как пишет Шри Ауробиндо в своей работе «Человеческий Цикл», и перейти от инстинктивно-интуитивной стадии к духовной жизни иных миров. Если цель эволюции — выход из этого мира, то интеллект — это какое-то совершенно ненужное образование, бесполезный нарост. Похоже, что Природа, наоборот, работает в направлении, противоположном той прошлой примитивной интуиции, нарочно покрывая ее все более толстыми ментальными слоями — слоями все более сложными и универсальными, все более бесполезными с точки зрения выхода из этого мира; нам всем известно, что как интуиция Индии эпохи Упанишад, которая пережила свой изумительный расцвет в начале нашей эры, так и интуиция неоплатонической Греции уступили место человеческому интеллекту, который был, несомненно, и ниже, и грубее интуиции, но в определенном смысле был более универсальным. Можно поставить следующий вопрос, не пытаясь дать на него ответ: в чем заключается смысл эволюции — в том, чтобы допустить такую роскошь, как возникновение разума, лишь для того, чтобы потом разрушить его, вернувшись к субментальной или внементальной религиозной стадии, или, наоборот, в том, чтобы максимально развивать разум[132] (и именно в этот процесс мы сейчас и вовлечены) до тех пор, пока он не исчерпает собственную ограниченность и поверхностную суету и не поднимется в высшие, сверхсознательные сферы, на духовный и супраментальный уровни, где исчезает, как мираж, противоречие между Материей и Духом и где у нас уже не будет необходимости «выходить», поскольку везде, где бы мы ни были, мы будем Внутри.

Однако было бы неверным считать Нирвану ложным переживанием — некой иллюзией иллюзий — во-первых, потому, что ложных переживаний нет, есть лишь переживания неполные, а, во-вторых, потому, что Нирвана на самом деле освобождает нас от некоторой определенной иллюзии. Наш обычный способ видения мира несовершенен. Это в некотором роде оптическая иллюзия, иллюзия, если можно так выразиться, чрезвычайно реальная, похожая на то, как мы видим опущенную в воду палку сломанной. Т. е. наш способ видения мира столь же реален, сколь и ошибочен. Мы должны «очистить двери восприятия», как сказал Вильям Блейк, и Нирвана способствует такому очищению, хотя, может быть, и довольно резко. Обычно мы видим плоский, трехмерный мир с множеством объектов и существ, отделенных друг от друга — так же, как палка, погруженная в воду, кажется состоящей из двух частей, — но когда мы смотрим с высшего плана, из Суперсознательного, то реальность предстает нам совершенно иной, точно так же, как она предстает в ином виде, когда мы смотрим на нее с низшего, атомарного уровня. Единственное различие между восприятием сломанной палки и нашим привычным видением мира состоит в том, что первое — это всего лишь оптическая иллюзия, тогда как второе — это уже иллюзия более серьезная, укоренившаяся. Здесь, в этом последнем случае, мы настаиваем на том, что видим именно сломанную палку, хотя на самом деле это не так. И эта серьезная иллюзия может быть вполне оправдана, ибо она полностью согласуется с нашей практической жизнью и с тем поверхностным уровнем, на котором разворачивается наше существование, но в то же время именно в этом заключается причина того, что мы не способны управлять жизнью — ибо ложно видеть — значит ложно жить. Ученый, которого не может обмануть кажимость, видит лучше и обретает бОльшую способность управлять жизнью, но его видение также неполно, а господство — ненадежно; он по-настоящему не овладел жизнью, не овладел даже ее физическими силами, а просто использует некоторые из их наиболее видимых проявлений. Следовательно, вИдение — это вопрос не только личного удовлетворения; дело не в том, чтобы иметь прекрасные голубые и розовые видЕния (которые, вообще говоря, находятся не на слишком высоком уровне), видеть лучше — значит достичь подлинного господства над миром, над обстоятельствами и над собой, хотя все это, в сущности, одно и тот же, поскольку ничто не разделено. До сих пор те, которые поднялись до этого высшего видения (поскольку вообще есть много уровней), пользовались им в первую очередь для себя или же были не способны воплотить то, что они видели, поскольку все их усилия были направлены как раз на уход из воплощенного. Но, как показал Шри Ауробиндо, вовсе не обязательно становиться на эту сомнительную позицию. Не случайно им была создана вся эта основа — физическое, ментальное, витальное и психическое.