Жаль только, что теперь мне одному придется терпеть общество наследника. Незавидная доля.

— Удачи вам, — Граф на прощание сжал мою ладонь соей мохнатой лапой, — И не давай моему сыну острых предметов. По крайней мере, пока вы наедине.

Граф Луиз де Шовиньон рассмеялся и вежливо подтолкнул меня к доске, служащей трапом.

— Отдать концы, — крикнул я, взойдя на борт.

Боболоки, стоящие у канатов, которые держали корабль, задумчиво переглянулись. Потом догадались, о чем речь, и, с дружным уханьем, перерубили все, что можно было перерубить.

Волоча за собой длинные обрубки веревок, корабль медленно отчалил от пристани и устремился в открытое море.

Немного колдовства, немного удачи, и свежий ветер наполнил паруса. Убедившись, что корабль следует именно туда, куда нужно следовать, я решил разобраться с гаденышем. А как мне еще называть этого злобного представителя человеческого общества?

Но, к сожалению, ничего путного из моих намерений не получилось. Оливер заперся в единственной на корабле каюте и категорически отказывался открывать двери. Я не стал хитростью и колдовством выманивать парня на улицу. Вдобавок, даже дополнительно завалил двери рухлядью, что бы спать спокойно и не ждать, когда по шее затянется удавка.

Ко всему, все запасы провизии, включая воду, находились наверху. Так что я достаточно неплохо устроился. Соорудил из парусины гамак, валялся в нем, разглядывая облака, и слушал завывания гаденыша, который просто визгом исходился, требуя своей доли пресной воды и пропитания.

Я не жадный. Я справедливый. Воду дал. Немного, правда, чтобы совсем не окочурился. И чтобы в голове всякие королевские мысли дурные пропали. А то, как что, так сразу: — «Варркан, немедленно подай воды! Варркан хочу в места малые. Варркан то. Варркан се». Не нянька. Не нанимался.

На вторые сутки мимо нас, в сторону острова прошел корабль, полностью нагруженный людьми. Вооруженными до зубов людьми. На нас они внимания не обратили. Два залпа из арбалетов я во внимание не беру. Отвести стрелы не составило большого труда.

Я приветливо помахал им в ответ, с просьбой сообщить, кто такие, и какого черта надумали стрелять в мирное, беззащитное судно? Никто не ответил. Только нахмуренные лица, да плевки в нашу сторону. Это тоже ничего. Плевки не стрелы, далеко не летают. А вот то, что на меня внимания не обратили, плохо. Очень плохо. Не в повадках человеческого племени на ближнего плевать.

— У папаши твоего дня через два неприятности ожидаются, — сообщил я наследнику, вежливо постучав сапогом по завалу, — А если ты, парень, и дальше станешь против меня козни всякие бесполезные сочинять, то и дальше так будет продолжаться. Мне, или о благополучии острова твоего заботиться, или с тобой, молокососом, разбираться. Чего молчишь?

— Думаю, — раздалось из каюты.

— Это хорошо, что думаешь, — я присел, прислонившись спиной к борту, — Если что хорошее надумаешь, дай знать.

Любое здравомыслящее существо, поставленное перед выбором о долге или о собственном гоноре, выберет первое. Необходимо только дождаться. И как следует поморить голодом.

— Эй, варркан! Ты где?

— Кхм. Тут я.

— Если я пообещаю, что не убью тебя, ты меня выпустишь?

Я усмехнулся. Убить варркана? Для этого надо хорошо постараться. И не в одиночестве, а имея за плечами, хотя бы, небольшую армию. Но если гаденыш встал на путь истинный, то…

— Если не станешь путаться под ногами и будешь делать все, что я скажу, то мы с тобой поладим. Так что? Ты парнишка поскорее думай, а то тут последний окорок остался. Толи самому употребить, толи тебя дурака подождать.

— Окорок? — из каюты послышался звук выделяемого желудочного сока. Парнишка в папашу пошел, — Последний? Ладно, варркан. Обещаю не путаться и делать все, что ты скажешь. Хоть и уверен, что путного от тебя, варркан, вряд ли дождусь.

Хам невоспитанный.

— Поклянись. И как можно покрепче. На чем у вас на острове принято клясться?

— Клянусь, — прохрипел Оливер, которому явно мешал общаться большой объем выделенного желудочного сока, — Серебром и жизнью народа клянусь.

Хорошая клятва. Серебром, которого на острове раз-два и обчелся, и народом, жизнь которого во все времена ни в грош не ставилась. Но раз другой клятвы нет, придется выпускать.

Я неторопливо разобрал завал и отворил дверь. Мимо меня, на волю и свежий ветер, вылетел Оливер. Заметался по палубе, в поисках.

— А где окорок? — а в глазенках черных голод горит.

— А он того, — я беззастенчиво ковырялся в зубах, внимательно наблюдая за парнем.

— Сожрал? — наследник аж присел от посетившей его мысли. Прямо скажем, не новой.

— Долго думал, — пожурил я парнишку, — А окорока ждать не любят. Эй, парень, ты чего?

Оливер брякнулся на доски палубы и стал наматывать на кулак сопли. Вот тебе и наследник. Вот тебе и надежда королевства.

— Встань, — потребовал я.

По всей видимости, Оливер услышал в моем голосе нечто такое, что заставило его повиноваться.

— Если тебя хоть чему-нибудь учили, то ты, глупый наследник, должен знать. Перед входом в запретные территории, а именно там мы вскоре окажемся, нежелательно есть чесночное мясо. Отец твой расстарался, не я виноват. Это то же самое, что во все колокола раструбить о нашем прибытии. Сбегутся все, кому не лень. Так что, только хлеб и вода.

Оливер кивнул. Понятливый парень. И вроде мысли шальные пропали. Может и проживет чуть дольше.

— А пока мы не прибыли на место, усвой еще один небольшой урок…

— Уже, — Оливер запихивал в рот куски черствой и слегка заплесневелой булки, — Прибыли. А что за урок?

Не отвечая, я повернулся на каблуках в сторону предполагаемого берега. Что-то я стал терять квалификацию. Не почувствовать суши с такого близкого расстояния? Или товарищ на меня так дурно влияет, или у меня в голове что-то не работает.

Берег мне не понравился. Сухие деревья без единого листочка, даже ветер меж стволов не гуляет. Весной и не пахнет. И никого нет.

— Тихо-то как в лесу, — задумчиво сказал я, не обращаясь ни к кому. В долгих странствиях, когда не с кем слова перекинуться, варрканы частенько сами с собой разговаривают. Это не психоз, а здоровая необходимость.

— Тихо, — подтвердил мои слова Оливер, пристраиваясь рядом, — Слышишь, варркан, там где-то барсук не спит. Как думаешь, чего это он разгулялся? Вроде рано еще из норы выходить.

— Проблемы у него, — далекий визг раненого барсука распознал я не сразу, — Вот и не спит. А если ты, мой друг, станешь задавать лишние вопросы, то и у тебя появятся проблемы со сном. Собирай манатки и пошли. Кстати, у тебя оружие какое есть?

Наследник загадочно улыбнулся, убежал в каюту и вернулся, гордо держа перед собой серебряную шпагу.

— У папаши свистнул? — мне-то собственно все равно, но как теперь на вшивость народ проверять? — Надерет тебе отец то, что под штанами.

— А он мне сам дал, — Оливер нежно погладил серебро, — Мы с тобой, варркан, не на прогулке. Не руками же махать, когда тебя, варркан, защищать стану.

Ничего я не ответил Оливеру. В человеке так, или с головой дружит, или пропал. А как у наследника, воспитанного бывшими монстрами, я не знаю. Может это и в крови, завышенная самооценка способностей.

Спрыгнув на землю, я зашел немного в сухой лес, опустился на колено и прислушался.

Человеческое ухо не совершенно. Оно не способно слышать то, что слышат звери. Но сейчас, здесь, я не был человеком. Я был варрканом. Обостренный до невозможности слух рассказывал мне то, о чем бы никогда не узнал простой земной человек.

Я слышал, как в двух часах неторопливой ходьбы от берега кто-то ломится через лес. Несколько существ, еще непонятно каких. Но они сильно напуганы, раз бегут, сломя голову.

Их топот заглушает, но не до конца слабую вибрацию. Погоня? Может быть. Зверь? Не имею понятия. Пока.

Я поднял руку, приказывая наследнику замереть на месте. Топчется так, что будь здесь настоящие, проверенные временем и серебром, нелюди, давно бы сбежались посмотреть на нас увальней.