– Я зайду к тебе позже, и, может быть, тогда нам удастся разобраться...

– Не трудись. Пока между нами стоит эта спорная земля, я не думаю, что нам следует встречаться.

Он пересек комнату и остановился перед ней, удерживая гнездо на сгибе локтя. Его встретил враждебный взгляд Мэри, и он снова видимым усилием взял себя в руки.

– Я уверен, что на самом деле ты не имела этого в виду – после того, как вчера сама согласилась провести со мной ночь.

Мэри на секунду закрыла глаза, и перед ней вихрем промелькнули безумные видения прошлой ночи.

– Тогда я не могла рассуждать хладнокровно... а теперь могу.

– В самом деле? – Он прерывисто выдохнул. – Что же, значит, я навещу тебя через несколько дней, чтобы дать тебе время подумать.

Он сделал пару шагов по направлению к кухне, но в дверях помедлил и еще раз обернулся.

– Только когда будешь думать, вспоминай, что я сейчас скажу. Прошлой ночью, любимая, не ты одна забыла обо всем на свете. Ты – это лучшее из того, что я получил за многие годы, и я не собираюсь отдавать тебя без борьбы.

Тони вернулся домой поздно, замерзший, грязный и усталый. Ему удалось укрепить совиное гнездо с помощью рабочих, чинивших провода. Остаток дня он провел, исследуя урон, нанесенный грозой виноградникам. К счастью, он оказался не так велик, но это ненамного подняло его настроение. Несмотря на массу деловых забот, его не оставляли мысли о Мэри. Теперь он хотел как можно быстрее принять горячий душ, переодеться и, спокойно поразмыслив, прийти к какому-нибудь решению.

Но его настроение значительно ухудшилось, когда он, войдя через заднюю дверь, увидел Ханну, которая сидела за кухонным столом, явно поджидая его.

Кухня была бабушкиным святилищем, и он, верный ее памяти, восстановил прежний старомодный облик, отремонтировал старинные шкафчики, вернул им любимый бабушкой золотисто-желтый свет. Но с присутствием Ханны бабушкина кухня словно потускнела, утратила свою жизнерадостность.

– Ты выглядишь так, словно долго валялся в грязи, – произнесла Ханна, брезгливо морща носик.

Тони сумрачно взглянул на нее.

– Мне самому кажется, что так оно и было. Что ты здесь делаешь?

– Я просто зашла узнать, все ли у тебя в порядке. – Она выдержала многозначительную паузу. – Тебя не было всю ночь. Я очень волновалась.

Он нагнулся, стаскивая грязные сапоги.

– Я полагаю, по нашему договору ты не должна интересоваться моими занятиями, а я не замечаю, кто в неурочное время входит и выходит из большого дома.

Он не стал добавлять: «Билл Рэнделл, например». Они оба знали, кого он имел в виду.

Улыбка исчезла с лица Ханны.

– Я тебя не расспрашиваю. Я только беспокоюсь, что ты очень переутомляешься. В последнее время ты был чем-то расстроен. И я замечаю, что ты чаще стал бывать на ранчо Мартинеса.

Ее губы скривились в подобие улыбки.

– Если не будешь осторожен, то и оглянуться не успеешь, как она заставит тебя выкупить для нее эту землю.

В другое время Тони скорее всего промолчал бы, но после такого тяжелого дня, как сегодняшний, ему претило терпеть посягательства Ханны на его личную жизнь молча.

– А что если я и впрямь решу помочь Мэри? Ведь земля моя, не так ли? Если я захочу отдать ее ей, я вправе это сделать.

У Ханны дернулась щека, а глаза в ужасе расширились.

– И ты это сделаешь?

– Я могу это сделать.

Он выставил сапоги на крыльцо, вернулся в кухню и, скрестив руки, приблизился к Ханне.

– Главное то, что решать буду я.

Она встала, гневно взмахнув рукой.

– Я думаю о том, как лучше для тебя! Только вернув эту землю себе, мы получим возможность увеличить выпуск нового вина до необходимого объема. Как ты можешь даже думать о том, чтобы уступить ее сумасшедшему старику, который и хозяйство-то вести не способен?

– Прежде всего успокойся. Я еще никому ничего не уступил.

Он повернулся к ней спиной и подошел к раковине налить стакан воды. К своей досаде, он услышал, что Ханна идет за ним по пятам.

– Успокоиться? Как я могу успокоиться, пока остается хоть малейшая возможность для Мэри раздобыть деньги. Билл говорил, что она приводит в порядок конюшни и хочет поставить к себе еще лошадей.

Тони опустил стакан и смерил ее подозрительным взглядом.

– Билл? И откуда ему все это известно?

Ханна моргнула и небрежно провела пальцем по белой поверхности стола.

– Он делал для нее кое-какую работу.

– И чья это была идея?

Ханна слегка пожала плечами.

– Его, надо думать. Билл предложил ей починить развалюху, на которой ездит ее отец.

– А потом приходил сюда и докладывал обо всем, что ему удалось узнать?

Тони не пытался скрыть своего презрения. Кому-то следует поставить этого Билла Рэнделла в известность, что его плохо используют. Но тут в голове его словно что-то щелкнуло.

– Одну минуту, – произнес он, неотрывно глядя на Ханну. – Эдди Рэнделл был двоюродным братом Билла. Зачем Биллу понадобилось искать работу у Мартинесов, если Никколо Мартинес никогда не скрывал своей ненависти к Рэнделлам.

– Мне-то откуда знать? – Ханна повернулась и направилась к выходу.

Подозрение, шевельнувшееся в душе Тони, окрепло.

– Я бы не советовал тебе заставлять его шпионить за Мэри.

Она возмущенно повернулась.

– Ты, как всегда, скор на обвинения! Ты только никогда не замечал, что все, что ты сейчас имеешь, создано не без моей помощи!

Он с удивлением заметил слезы на ее глазах и выражение горькой обиды на лице. Ханна снова, как и всегда, считает себя пострадавшей стороной, подумал он, раздраженно вздыхая. Конечно, следовало признать, что она хороший работник, несмотря на ее склонность вмешиваться не в свои дела.

– Я очень ценю твою помощь, Ханна, но я никому не позволю сейчас прибавлять проблем Мэри. У нее их и так предостаточно.

Глаза Ханны потемнели.

– Ты защищаешь ее? Тогда дела обстоят еще хуже, чем я полагала. Ты и в самом деле в нее влюбился!

Тони нахмурился. Он абсолютно не желал, чтобы эта сплетня облетела округу, особенно сейчас, когда он так и не успел еще ничего сказать Мэри.

– Я ни в кого не влюблен, запомни.

– Это твои слова. Но если не будешь осторожен, непременно закончишь, как мой Генри.

И с этим последним предостережением Ханна покинула его, хлопнув дверью.

9

С тяжелым сердцем Мэри вошла в свою незатейливую, но такую уютную и знакомую с детства кухню. С той грозовой ночи ей было очень нелегко заставлять себя не терять оптимизма. Вот уже три дня как призрак с ярко-синими глазами неотвязно присутствовал в ее мыслях и снах. И сколько раз она ни говорила себе, что следует перестать думать о нем, он упорно не покидал ее.

Тяжело вздохнув, Мэри освободила уставшие ноги из новых туфель на высоких каблуках, которые надела, чтобы обойти местные финансовые учреждения. На это изнурительное занятие ушел почти весь день, а теперь, вернувшись наконец домой, она с облегчением переоделась в привычную удобную одежду. Натянув у себя в спальне свитер и джинсы и с наслаждением надевая тапочки, Мэри услышала вдруг стук в дверь. Все внутри у нее заледенело. Тони? Он сказал тогда, что зайдет поговорить, и она с тех пор ждала его, хотя и не признавалась себе в этом. В предчувствии его появления сердце Мэри ускоренно застучало, несмотря на то что она приняла твердое решение не поддаваться его обаянию.

Предвидя, какое нелегкое испытание ей предстоит, она медленно двинулась к двери. Но, открыв ее, она увидела Ханну, ожидавшую ее на крыльце. В замешательстве Мэри растерянно пробормотала «здравствуйте».

– Я проходила мимо и решила заглянуть на минутку к вам. Узнать, как вы здесь справляетесь, – проговорила Ханна улыбаясь. Но от ее улыбки Мэри почему-то стало не по себе.

– Я... у меня все прекрасно.

Она замешкалась, не зная, приглашать ли Ханну в дом.