Изменить стиль страницы

Женщина — высокая, худая, красивая. Рыдает на груди у покойника. Увидев нас, отпрыгнула в сторону. Действительно, как метеор. Мечется по залу. Но наши пальцы делают свое дело — жмут на курки. И руки поворачиваются автоматически в нужную сторону. Наконец, она замерла, получив, вероятно, порцию пуль. А мы продолжаем поливать ее… чуть не сказал — свинцом, нет серебром!

Неожиданно вампирша вспыхивает. Настоящий, яркий огонь. Мы прекращаем стрельбу. Женщина молчит, на лице — страдание. Из пулевых ран — снопы искр. Потом она загорается вся. Через пару минут перед нами нечто, отдаленно напоминающее человеческое тело, зато гораздо больше — огромный кусок кокса. Что ж, дело закончено. А с телом пусть разбираются ученые.

Вот после этого дела я и стал, конечно, совершенно незаслуженно, признанным специалистом в области преступлений со сверхъестественным душком. Ко мне начали обращаться за консультациями, а я любил при этом давать заключения типа: «данных за наличие преступления по моему профилю нет!»

Что же касается Гана… Я специально зашел в секцию самбо. Понаблюдал за тренировкой. Как я понял, дружеские отношения между моим подопечным и тренером, несмотря ни на что, сохранились. Конечно, дружба есть дружба, и если неожиданно оказывается, что твой друг не человек, что ж, ничего страшного. Ведь законам дружбы-то он не изменял. И, вообще, о таком друге можно только мечтать — вроде умный, много знает, но при этом прямой и простодушный, слову не изменит, всегда на выручку придет…

А вот со мной Ган даже и не поздоровался. Попытался пройти мимо, когда я встал на его пути. Но я поймал его за локоть.

— Конечно, вампир должен был быть убит, — сказал он равнодушно, глядя мимо меня, и добавил столь же бесцветным тоном: — но не во время прощания с телом любимого человека…

АБАДОН

История, которую я собираюсь рассказать, выглядит на первый взгляд совершенно дичайшей. Смерти, смерти, и еще раз смерти. И лишь в самом конце кто-то понял, что или, вернее, кто связывал между собой все эти смертные случаи. Я опущу все подробности, которыми сопровождалось расследование этой истории. Попробую написать нечто вроде документального рассказа.

Около года назад милиция задержала в метро ребенка мальчика лет одиннадцати. Он пытался заночевать в метро. Для тех (брежневских) времен это был случай небывалый.

Мальчик не смог назвать ни имен своих родителей, ни место своего жительства. Его проверили по картотеке — в розыске пропавших детей не числится. Обследование у детского психиатра не дало оснований для отнесения ребенка в разряд слабоумных. Он хорошо ориентировался, знал свое имя — Алеша, знал, что находится в Москве, что забрали его в метро. Называл текущую дату и год. Читал и писал, правда, не ахти как, но и не хуже большинства своих сверстников. То есть был вполне нормально развитым. Только не хотел назвать своих родителей. Или не мог их назвать.

Я сопоставил время нахождения мальчика в спецприемнике и журнал происшествий. И обнаружил первую в данном повествовании смерть. Умер от сердечного приступа сотрудник охраны спецприемника. В журнале было отмечено, что охранник находился в этот момент наедине с одним из мальчиков, содержавшихся в этом учреждении.

Далее был детский дом. Первая смерть произошла уже на первый день жизни в нем Алеши. Умер, опять-таки от сердечного приступа, один из воспитателей детского дома. Понятно, что эта смерть тоже прошла как бы мимо внимания.

Следующей была молодая сотрудница, учительница русского языка и литературы. Она выбросилась из окна четвертого этажа. Диагноз — смерть от повреждений головного мозга, несовместимыми с жизнью. Рассказывали, что перед самой трагедией в другой комнате слышали громкий смех. «Сошла с ума» — вот было негласное заключение сотрудников. У погибшей были нелады в семье, кажется, какая-то история с изменой мужа. Мальчик Алеша в этой истории, казалось, не был задействован вовсе. Но я обратил внимание на смех. Этот смех отмечался и позднее. И как раз в связи с мальчиком Алешей.

Зато следующий случай был весьма громким. Утром не проснулись пятеро детей, жившие в одной комнате с Алешей. Разумеется, было расследование. Патологоанатомы были в замешательстве. В конце концов удалось придраться к супу из консервов. Ботулизм? Даже я, проходивший медицину в университете в весьма урезанном виде, знаю, что смерть от ботулизма наступает через несколько дней после отравления, ей предшествуют выраженные симптомы поражения центральной нервной системы. Например, косоглазие и потеря речи — сразу у целой группы детей — такое не пропустишь! А наш мальчик, якобы, не ел супа… Все было явно натянуто, диагноз представлял собой отписку. Тем более, что консервы были импортными, из Венгрии. Так и свалить на кого-то вину значительно проще. Об этом случае даже писала какая-то газета.

Все это имело неожиданные последствия. «Несчастный ребенок», «чудом» оставшийся в живых, был усыновлен парой бездетных супругов, потрясенных трагедией, происшедшей в детском доме.

Здесь сначала, первый месяц, было все спокойно. Потом смерть дворника рано утром, вроде бы совершенно не связанная с насилием. Но одна бабка видела, что перед смертью к дворнику подходил новый мальчик. Потом с крыши упало двое мальчишек. Третьим, опять-таки, был на крыше Алеша, но он-то не упал. Следующий случай — в заехавшем во двор грузовике неожиданно умер водитель. Прямо за рулем. А грузовик продолжал двигаться и наехал на скамейку, на которой сидели сплетницы-старушки. Но целых две старушки, сидевшие у другого подъезда, запомнили, что перед происшествием этот новый мальчик смотрел на грузовик. Очень внимательно смотрел.

Потрясенные случившимся, а также припомнив смерти до этого, обе боевые старушки пошли к участковому милиционеру. Он их внимательно выслушал, но, естественно, никак на «старушечий бред» не среагировал. А старушки пошли прямиком к новым родителям Алеши. Неизвестно, что там был за разговор, только прямо после него туда вызвали милицию. Вызвали соседи, после того, как услышали странный шум в соседней квартире. Решили позвонить, им не открыли, а шум продолжался, потом были даже крики. Ни один из супругов ранее в пьянстве замечен не был. И соседи решили на всякий случай вызвать милиционера.

Так как дверь не открывали, пришлось ее взломать. В квартире было найдено четыре трупа — супруги и двое старушек. Мебель была вся перевернута. А под кроватью прятался Алеша. Старшина задумался. Приехала скорая, потом забрали трупы. Мальчик на вопросы не отвечал. Казалось бы, история могла вновь покатиться по накатанным путям — мальчика опять отправили бы в детский дом, а смерти объяснили бы как-нибудь или просто замяли. Но не тут-то было.

Первым, кто осмелился заговорить вслух о связи мальчика Алеши и всех этих смертей, был участковый старшина Демидов. Да, пожилой, умудренный опытом человек — и вдруг прислушался к бабьим разговорам. Думал, думал, и решил позвонить куда надо. То есть к нам. Все-таки человек старой закалки. Его, естественно, всерьез особо не восприняли, но сигнал был зарегистрирован. И, естественно, попал ко мне на проверку — я ведь стал «спецом» после дела о вампирах. Естественно, я не принял все это всерьез, но дело есть дело, я поговорил с Демидовым. Потом начал просматривать документы. Молодец старшина, докопался до смертей в детском доме сам. Может, кто и подсказал, но это не имеет значения. Передо мною выстроилась прямо-таки вереница смертей. Я съездил в детский дом сам. То, что мне удалось там выяснить, изложено выше.

Но я все-таки продолжал в глубине души не верить. Все говорило за то, что именно с мальчиком Алешей связаны вереницы смертей. Но может, это все — совпадения? Или он не нарочно? Я слыхал о ведьмах, проклятия которых приводили к смерти. Например, тот случай с известной актрисой, которую совсем закритиковали на собрании, довели до слез. Она и прокляла их всех. В результате — автоавария, все мертвы. Но это действие проклятия, в которое я верить, как материалист, не должен. Но, предположим, верю. А вот с мальчиком совсем не то. Никого он не проклинал. Просто люди, соприкасающиеся с ним, частенько умирают. Может, в нем есть что-то такое, что непроизвольно вызывает смерть у других. Нечто вроде ангела-хранителя, но очень злого. Так сказать, дьявола-хранителя. Чушь! Ни в одной сказке или мифе ничего подобного я не читал.