Люсьен Дюпон едва мог держаться на коне, измученный долгой ездой, когда отряд выбрался из лесной чащи к ручью, где стоял бревенчатый домик Мерля.

– Эй! – крикнул выдвинувшийся далеко вперёд Жерар. – Тут нас поджидает труп!

Все погнали лошадей и остановились перед хижиной. Волосатое тело Мерля, изрядно исклёванное птицами, лежало на пороге жилища в запёкшейся луже крови. Всадники спешились, кто-то побрёл по прилегавшей к дому территории, высматривая следы. Жерар, мелькнув в солнечных лучах своей красной шапкой, шагнул в дверь. За ним поспешил и Люсьен Дюпон. В следующее мгновение раздался его голос:

– Платье! Это её платье! – Несчастный отец затряс перед собой подобранной с пола разорванной одеждой дочери, тыча ею всем в лицо. – Это её одежда!

– Здесь много крови, – сказал один из охотников, указывая на пол.

– Что здесь случилось?! – опять закричал Дюпон. – Кто-нибудь скажите мне! У меня в глазах мутится… Мари, девочка моя!

– Краснокожие, – коротко ответил Жерар.

– Индейцы?

– С Падальщика срезали скальп, – кто-то из охотников потыкал кончиком ружейного ствола в кровавую лепёшку на затылке мёртвого бородача. – Разрази меня гром, они тут успели хорошенько повозиться! Я вижу тут кровь не одного Мерля.

– Ба! – гаркнул Пьер, хлопая себя по ляжкам. – А вот гляньте-ка туда.

Все вышли из дома и проследили за движением его руки. Чуть в стороне от дома на ветвях дерева лежал завёрнутый в одеяла покойник.

– У краснокожих есть потери.

– Раз они оставили его здесь, не повезли с собой, стало быть, пришли издалека.

Жерар ловко взобрался на дерево и осмотрел погребение. На колчане он увидел ступенчатый узор из раскрашенных игл дикобраза.

– Бог ты мой! Да это Черноногий! – воскликнул он.

– Откуда здесь взялись Черноногие? – обеспокоенно спросил Дюпон. – Они живут совсем в других краях.

– Чёрт их знает, – отозвался сверху Жерар. – Но раз они заехали так далеко, выходит, им что-то понадобилось.

– Может, это просто захваченный в бою колчан? – предположил Пьер.

– Вряд ли, – сказал Жерар. – Вон там висит мешочек с амулетом. На нём тоже нарисован узор Черноногих.

– А что с Мари?! – крикнул Дюпон. – Что они сделали с Мари?

Оглядывая землю, кто-то из отряда сказал:

– Забрали с собой. Их человек десять, судя по отпечаткам копыт. Вот отпечатки её босых ног, здесь она села на лошадь…

– Взяли мою девочку с собой? – Люсьен Дюпон беспомощно оглядел охотников. – Как это могло случиться? Как же так? Почему? Что нам делать? Ведь дикари… Дикари её… Я не могу думать об этом. – Он сорвался с места и стал быстро ходить по поляне перед избушкой. – Друзья, надо что-то предпринять!

– Месье, тут нам делать нечего, – подошёл к нему Жерар.

– Надо ехать за ней! – Дюпон раскраснелся пуще обычного и сжал кулаки. – Нельзя терять ни минуты.

– Месье, – сказал Жерар, положив тяжёлую руку на плечо Дюпона, – мы должны вернуться в посёлок. Мы не готовы для длительного похода.

– Что? Вернуться? А тем временем мою девочку увезут чёрт знает куда?

– Раз её не убили здесь, то не тронут и в пути, – попытался успокоить обезумевшего отца охотник. – Ей ничто не угрожает.

– Не угрожает? Это в лапах-то у дикарей? Замолчи! – Люсьен взревел как медведь. – Её надо немедленно спасать! Есть среди вас настоящие мужчины?

– Месье, не забывайте, что мы собирались отправиться в экспедицию. Всё уже почти готово. Мы можем выдвинуться через несколько дней.

– При чём тут экспедиция?

– Нам надо строить новый торговый пост на берегу Южного Саскачевана.

– И что? – никак не мог взять в толк Дюпон, тупо глядя себе под ноги и не выпуская зажатого в руках рваного платья Мари.

– Мы едем в страну Черноногих.

Только теперь Люсьен поднял глаза на Жерара. На его крупном красном лице тёмными кругами выделялись мешки под глазами.

– В страну Черноногих? – спросил он неуверенно.

– Да, к Южному Саскачевану. И мы сделаем всё возможное, чтобы отыскать вашу дочь.

Сквозь листву поредевшего леса проявились очертания больших конусовидных индейских палаток. Их кожаные покрытия были испещрены чёрными, красными и жёлтыми примитивными рисунками. До ушей донеслись звуки собачьей драки, гортанные выкрики мужчин и пронзительные голоса ругавшихся женщин. Перед Мари развернулась во всей своей дикой пестроте панорама индейской деревни. В ноздри ей ударила смесь тысячи запахов первобытной жизни.

Увидев стойбище, Мари вновь испытала страх, но вместе с ним и облегчение: вид деревни красноречиво свидетельствовал, что дикари воюют, но и живут обычной мирной жизнью, как нормальные люди: смеются, плачут, ведут хозяйство, рожают детей…

Отряд въехал в деревню без песен, хотя воины и держали в руках копья с привязанными к ним скальпами врагов. Навстречу им высыпали все жители.

Седовласая старушка метнулась к Крапчатому Ястребу, плотно завёрнутому в бизонью шкуру, и схватила его коня под уздцы. Индеец тяжело соскользнул на землю и кивнул на Мари.

– Мать, я привёз новую жену, – устало произнёс он.

Старуха – её звали Женщина-Дерево – бросила на Мари беспокойный взгляд. Она вырастила трёх сыновей, из которых двое успели погибнуть в жестоких схватках с врагами. Крапчатый Ястреб был её любимцем, самым младшим. Она по праву гордилась им, таким ловким, сильным и хитрым, и была убеждена, что равных ему не найдётся во всей нации Черноногих. Все девушки мечтали о таком муже, но он ни на кого не обращал внимания с тех пор, как взял в жёны Неподвижную Воду. И вот теперь он зачем-то привёз в дом белую женщину с зелёными глазами.

Белые люди были странными и опасными существами, а их женщины, если верить рассказам, отличались слабым здоровьем и капризным характером…

Индеец подтолкнул Мари к старухе.

– Мы назвали её Белым Духом… А теперь, мать, помоги мне. Я хочу спать.

Женщина-Дерево хотела что-то сказать, но Крапчатый Ястреб перебил её:

– Я уже знаю про Неподвижную Воду. Ты позже расскажешь мне о нападении Вороньих Людей… Я должен отдохнуть. У меня всё тело болит. Кусок железа застрял во мне… И стрела…

– Я вижу, ты не добыл священный белый свёрток?

– Нет.

Он двинулся к палатке, тяжело переставляя ноги. Мари неуверенно последовала за ним, но тут же остановилась. Она увидела, как индеец нагнулся и упал, не удержав равновесия и нелепо вывернув ноги. Вход в палатку представлял собой достаточно большое круглое отверстие, закрытое оленьей шкурой, и надо было сильно пригнуться, чтобы пройти сквозь это отверстие в палатку. Крапчатый Ястреб настолько ослабел от полученных ран, что не мог справиться уже и с такой несложной задачей. Голова его оказалась внутри, а тело осталось снаружи. Несколько минут он не шевелился, затем вздрогнул, и его мелко затрясло.

Старуха испуганно закричала, созывая соплеменников. Первым подбежал Волчья Рубаха. Он грубо оттолкнул Мари и, подхватив Крапчатого Ястреба под мышки, втащил его в жилище. Женщина-Дерево тоже поспешно нырнула в палатку. Волчья Рубаха вышел почти сразу и громко сказал что-то белой девушке. Она не поняла и замотала головой. Тогда он почти втолкнул её внутрь.

Мари опустилась на четвереньки, пробралась мимо старой индеанки, хлопотавшей над неподвижным телом, и сжалась в комок, приютившись на ворохе шкур. До глубокого вечера Женщина-Дерево не обращала внимания на белую девушку. Сначала она промывала сыну раны, затем варила какие-то травы, делала ему примочки, перевязывала его, снова и снова смазывала снадобьями воспалённую кожу, затем оставила раненого в покое и уселась возле его головы. В руке у неё появилась погремушка из бизоньего копыта, издававшая громкий рассыпчатый звук. Женщина-Дерево закрыла глаза и запела, раскачиваясь из стороны в сторону. На её широком коричневом лице, изрезанном множеством морщин, появилось отрешённое выражение. Казалось, она унеслась мыслями в далёкие края, где ничто не заботило её.