Живка, Анка, Пера.

Анка (в дверях). Господин Пера, писарь, просит принять его.

Живка. Пусть войдет.

Анка удаляется и впускает Перу.

Пера (в дверях). Разрешите?

Живка. Пожалуйста!

Пера. Я только зашел узнать, не понадобятся ли госпоже министерше мои услуги?

Живка. Спасибо. Сейчас ничего не нужно.

Пера. Я хотел просить госпожу министершу, чтобы она не забыла меня. Больше мне ничего не надо, лишь бы госпожа министерша меня не забыла.

Живка. Да, постойте, вот что мне пришло в голову. Вы знаете моего зятя?

Пера. Как не знать, очень хорошо знаю.

Живка. Прекрасно, а не знаете ли вы о нем что-нибудь такое?… Например, нет ли у него какой-нибудь женщины, с которой бы он… так, ну, как бы сказать… ну, вообще?…

Пера. Этого я не знаю!

Живка. Ну как же вы не знаете, мужчины должны друг о друге такое знать.

Пера. Извините, но я не из тех мужчин, которые рассказывают подобные вещи.

Живка. Но все-таки, вы могли что-нибудь слышать!..

Пера. Поверьте, госпожа министерша, я ничего не слыхал и, по правде говоря, не верю, что он такой.

Живка. Почему это вы не верите, «что он такой»! Каким же ему быть, как не таким! Неужели вы о нем никогда ничего такого не слышали?

Пера. Ей-богу, нет!

Живка. Просто не верится!

Пера. По правде говоря, сударыня, до сих пор он был просто бедным чиновником с маленьким жалованьем, а ведь женщины, знаете, денег стоят; ну, куда так бедному чиновнику с маленьким окладом, даже если бы он и захотел.

Живка. Значит, вы хотите сказать, что если чиновник получает мало, он должен быть верным мужем. Это не так!

Пера. Я не говорю – должен, бывают такие, что и при маленьком жалованье как-то устраиваются.

Живка. Как устраиваются?

Пера. Ну, боже мой, почем я знаю! Сам я никогда таким не был, но знаю, что другие… устраиваются…

Живка. Но все-таки, как же они устраиваются?

Пера. Ну, так… Извините, мне неудобно говорить вам такие вещи.

Живка. Да ничего, говорите!

Пера (стесняясь). Ну, например… если в доме есть молодая прислуга или что-нибудь в таком роде… ведь с маленьким жалованьем…

Живка (ударает себя рукой по лбу). Верно!.. Как же это я не подумала! Конечно! Ну, спасибо. Вы подали мне хорошую идею.

Пера. Я счастлив, что мог оказать вам хоть небольшую услугу. А вы меня не забудете?

Живка. Не беспокойтесь!

Пера. Вы запомнили мое имя: Пера – писарь из административного отделения. (Кланяясь, уходит.)

Живка, Анка.

Живка звонит.

Анка (входит). Что угодно?

Живка. Подойдите сюда, поближе! (Осматривает ее с видом знатока с ног до головы.)

Анка. Что это вы, барыня, на меня так смотрите?

Живка. Сейчас отвечу. Скажите, Анка, вы нравитесь мужчинам?

Анка. Боже мой, откуда мне знать, нравлюсь или нет!

Живка. Я хотела вас спросить, легко ли к вам пристают мужчины?

Анка. Да как вам сказать, барыня. Мужчины есть мужчины, они… вообще легко пристают.

Живка. Так. Вот я о чем думаю, не могли бы вы, Анка, оказать мне большую услугу, я вас щедро награжу.

Анка. Почему бы нет, барыня. А какую услугу?

Живка. Это… пусть мой зять к вам пристанет.

Анка. Ию-ю!..

Живка. Ах, оставьте ваше «ию-ю» и скажите, можно ли так сделать?

Анка. Ну, право, барыня, как же я… я ведь не такая. Ию-ю, как вы плохо обо мне думаете!

Живка. Э, сделайте так, и я буду о вас думать хорошо.

Анка. Ию, как же, ведь ваш зять – женатый человек.

Живка. Известное дело, женатый, не будь он женат, я бы с вами об этом и не говорила.

Анка. Не знаю, барыня, а может быть, вы хотите меня испытать?

Живка. Да чего мне вас испытывать. Мне надо именно это – вот и все. Знаете, Анка, если вам удастся, вы получите два класса.

Анка. Ию-ю, какие классы?

Живка. Да нет, я просто так говорю. Вам прибавят жалованье, а заставлю своего мужа дать вам из банка тысячу динаров для хозяйственных целей.

Анка. Вот было бы хорошо!

Живка. А как вы думаете, захочет он к вам приставать?

Анка. Не знаю, но, как говорится: все мужчины одинаковы.

Живка. Конечно!

Анка. Только я вас очень прошу, скажите, что вы от меня хотите, что я должна сделать и до каких пределов могу дойти.

Живка. Доходите до чего хотите, это меня не касается. Главное, чтобы вы заманили моего зятя к себе в комнату, а я его там застала.

Анка. Застать его? Ию, барыня, но ведь я многим рискую.

Живка. Черт возьми, чем вы рискуете?

Анка. А как же! Получится, что я виновата, и все свалите на меня.

Живка. Не беспокойтесь, это моя забота.

Анка. А больше вам ничего не нужно, только чтобы он пришел ко мне в комнату?

Живка. Хорошо бы заставить его снять сюртук, чтобы захватить его без сюртука.

Анка. Только сюртук?

Живка. Ну, а что еще?

Анка. Это легко сделать, я натоплю печку.

Живка. Теперь, в апреле месяце?

Анка. Ну и что! Значит, вам больше ничего не нужно, только чтобы он пришел ко мне в комнату и снял сюртук?

Живка. С меня хватит этого.

Анка. Я еще раз прошу вас, барыня, чтобы потом не получилось, будто я отбивала мужа у молодой барыни, а то все свалят на меня.

Живка. Я же сказала, не беспокойтесь.

Анка. А если молодая барыня на меня рассердится?

Живка. Сердиться в этом доме только я одна имею право, никто другой.

Анка. Ну, в конце концов, если вам угодно…

Живка. Вы надеетесь, что сумеете?

Анка. Боже мой, не могу сказать заранее! Надеюсь. Вы ведь знаете, большинство мужчин легко

поддается женщинам.

Живка. Только, разумеется, все надо сделать так, чтобы он не заметил, что это нарочно. И потом нужно, чтобы это случилось скорее, как можно скорее.

Анка. Рассчитывайте на меня, барыня, я сделаю

все, что могу.

Живка. Ну, с богом, потом доложите.

Анка. Хорошо, барыня. (Уходит.)

Живка, Васа.

Живка, довольная, сидит в кресле.

Васа (входит с улицы). Добрый день, Живка.

Живка. А, это ты, Васа, откуда ты?

Васа. Как откуда? Кому же еще к тебе приходить, как не мне… Сейчас мимоходом встретил госпожу Виду, прежнюю Драгину свекровь, она и говорит: «Что это вы так загордились, господин Васа, наверное потому, что вы министерская родня!»

Живка. А с чего ты так загордился?

Васа. Как с чего! Ведь я тебе дядя, самый близкий родственник, вот меня из-за тебя и уважают. Знаешь, Живка, сидим мы как-то в кофейне, а я возьми да скажи: «Схожу-ка я ненадолго к своей племяннице, министерше, на чашку кофе!» А они-то все, кто был возле стола, сняли шапки. «С богом, господин Васа!», «Счастливого пути, господин Васа!», «Увидимся ли мы с вами завтра, господин Васа?» А мне, по правде говоря, это нравится, приятно, будто живот щекочут.

Живка. Конечно, приятно!

Васа. Знаешь, с каких пор я жду, чтобы кто-нибудь из нашей родни так… как бы это сказать… выскочил, чтобы его слышали, видели, чтобы он прославился. Ведь такая большая родня – и никого!.. Раньше я думал, Иова Поп Арсин всех перепрыгнет. Он был шустрый ребенок, и в нем было что-то барское. Я, как сейчас помню, всегда говорил: «Наш Иова далеко пойдет!» Вот он и дошел… до каторги. Потом большие надежды я возлагал на Христину, дочь тетки Дацы. Красивая она была, словно родилась быть большой барыней, и в школе хорошо училась, да как-то запуталась. Ей надо сдавать на аттестат зрелости, а она уж на девятом месяце. После этого я прямо руки опустил, как вдруг ты выскочила в министерши. Да сохранит ее бог, сказал я своей Кате. Говорил я, что из нашей родни должен кто-нибудь высоко подняться. Живка. Ладно, только я не вижу, какой прок родне от того, что я стала министершей?

Васа. Боже мой, Живка, что ты говоришь! Неужели ты не хочешь немножко подумать о своей родне?