– Смотри, – сказала Сэлэтрель.

Она направила свой пульт на размытый голограммой угол, нажав кнопку.

Появилось изображение. В натуральную величину. Гуманоид.

Кирк задохнулся, когда фигура стала чёткой.

Кирк узнал его.

– Враг, – прошипела Сэлэтрель. – Он должен быть уничтожен. Он должен быть убит.

– Убит, – согласился Кирк. Это единственный путь. Единственный путь обрести покой. Единственный путь найти себя.

Фигура потянулась к нему из голографической дымки, злорадствуя, питаясь тысячей зверств, совершённых Федерацией и Звёздным Флотом против ромуланского народа.

– Убей, – повторила Сэлэтрель.

Кирк кивнул. Он произнёс имя врага.

– Жан-Люк Пикард.

Он изогнулся дугой. От агонии не было спасенья.

Пока Сэлэтрель не подошла и не обняла его, и агония не превратилась в экстаз такой невероятный, что всё остальное потеряло значение.

Кроме единственной мысли… его единственной цели…

Жан-Люк Пикард должен умереть.

ГЛАВА 10

Ворф, сын Мога, застонал от удовольствия, когда клыки кренчи пронзили его плечо.

Клингон перенес массу своего тела вбок, рухнув вместе с прожорливой зверюгой вместо того чтобы бороться с ней. Он упал на плотную твердую землю лесной тропинки, чувствуя как острые обломки известняка впиваются в тело, а кренча, застигнутая врасплох, резко перевернулась в воздухе и улетела вперед, потеряв возможность использовать преимущества своих клыков.

Ворф откатился по земле в сторону, дрыгнув в воздухе ногами, затем оттолкнулся одной рукой и вскочил на ноги.

Кренча уже его поджидала. Ее четыре ходильные конечности скребли мягкую почву сбоку от тропинки. Две смертоносные лапы резко подергивались вперед. Язык выскальзывал изо рта рептилии, чутко принюхиваясь, стараясь уловить страх жертвы.

Но Ворфа страх не брал.

Он блаженствовал, наслаждаясь столь долго откладываемым отпуском в заповеднике Алмрона – безграничного пространства нетронутой природы, окружающей Первый Город родной планеты клингонов, Кроноса.

Медленно он оскалил зубы на стоящее перед ним трехметровой длины создание, оттянув губы в свирепой победной гримасе, мотая головой из стороны в сторону. Его плотно заплетенная коса воина молотила по плечам и разбрызгивала текущую из ран кровь. Кровь стекала по его голой груди на простой пояс и набедренную повязку.

Пред лицом смерти Ворф осознавал и чувствовал каждое неуловимое движение жизни вокруг – здесь блуждающий среди листьев шорох легкого ветерка, там – как ползет жук. Он слышал хруст каждой сухой хворостинки. Поскрипывание каждой ветви. И периферийным зрением он отчетливо видел каждый серебристо-пурпурный листок. Даже вонь хищника, стоящего перед ним врывалась в его ноздри подобно бодрящему букету божественного нектара.

Ворф жил.

Как не жил с тех самых пор как тарелка «Энтерпрайза» начала свое долгое падение, с того момента когда жизнь и смерть разделялись только мгновением между двумя ударами сердца.

Здесь, в Алмроне, клингоны могли жить так, как всегда было предназначено жить клингонам – всегда в этом мгновении между двумя ударами сердца, между жизнью и смертью, поражением и победой.

Кренча прыгнула.

Ворф нырнул вперед, подставляя здоровое плечо, чтобы снова поглотить энергию атаки и повернуть ее против атакующего зверя.

Но тварь вторично не поддалась на уловку. Ее толстый щетинистый хвост хлестнул вправо, изменяя траекторию прыжка, так что Ворф оказался слишком низко.

Как только Ворф запнулся, кренча режущим ударом обрушила вниз свои смерноносные лапы. Их бритвенно-острые зазубрины располосовали ничем не защищенную спину Ворфа.

Неожиданный болевой шок не дал ему во-время упереться руками чтобы остановить падение. Он потерял контроль. Растянулся на земле, чувствуя вкус грязи, когда жирная почва Кроноса забилась в его открытый, задыхающийся рот.

Позади него кренча резко завопила в предвкушении.

Лес взорвался какофонией перекликающихся блас-рика – летучих падальщиков Кроноса. Считалось, что кренча за один присест не поедает свои жертвы. И для кожистокрылых созданий ночи останется требуха. Но Ворф еще не проиграл.

Кренча наклонилась вперед, так что все ее шесть лап опустились на лесную тропинку – для пущей скорости.

Она помчалась вперед, резко вереща, скребя землю, к своей павшей добыче.

Ворф по-прежнему лежал. Беззащитный.

А иначе он не смог бы с этим справиться.

Только в этот миг, это священное мгновение между двумя ударами сердца, он мог вступить на совершенство К'аджии – пути воина.

Ворф сделал первый шаг на этом пути и время замедлилось.

Он видел как желтые с квадратными зрачками глаза твари зафиксировались на нем словно сенсоры. Он видел поток пенистой слюны на острых как бритва клыках, колыхающийся с каждым скребущим ударом ее передних смертоносных лап. Ее плотный мех шел волнами от поднятого при движении ветра. Мощный, толстый хвост изогнулся вверх, готовый в любой момент изменить направление.

Но со спокойствием и безмолвием К'аджии внутри, Ворф выбрал момент с невероятной точностью.

Голые ступни с поджатыми пальцами подскочили вверх точно под основной трахеей кренчи когда ее клыки были всего лишь в метре от его горла.

Облако едкого дыхания твари окутало Ворфа зловонием гниющего мяса, когда кренча плавно пролетела за него, упустив свою цель.

Затем, даже раньше чем его противник упал, Ворф развернулся и прыгнул вперед, опустившись на у кренчи посреди спины прежде чем она успела принять правильное положение.

От ее вопля у Ворфа завибрировало в ушах.

Ее смертоносные хватательные ноги рванулись как плети, чтобы обхватить Ворфа в убийственном спиральном захвате – последней попытке разрушить в нем силу жизни.

Но это было не просто схваткой на смерть. Для клингона ни одна схватка не была столь малозначительной. Это была схватка ради чести.

Если у клингона нет превосходства над природой, то как же он собирается защищать и хранить ее?

Ворф рискнул высвободить одну руку, отпустив правую переднюю лапу кренчи и выбросил ее вперед, вцепившись в морду твари. Она тут же уронила шею, пытаясь извернуться, чтобы ослабить его хватку – и откусить настырные пальцы.

Станция первой медпомощи, где можно было вырастить или имплантировать органы, находилась при въезде в заповедник, но Ворфу никогда не приходилось пользоваться ее услугами. По крайней мере, с тех пор как он был подростком. И намерения начинать это дело сейчас у него не было.

Затем кренча остановилась. Она уставала. Как большинство хищников, эволюция приспособила ее к неожиданным броскам и быстрой атаке. Длительная битва была потерей этой возможности.

Ворф размахнулся другой рукой и схватил тварь за нижнюю челюсть.

Кренча скорбно и продолжительно закричала – как будто знала, что битва проиграна. Так и было.

Ворф обхватил ногами продолговатую грудь кренчи, уперся пяткой в ее колено и начал давить. Попытки твари освободиться слабели. Затем Ворф развел ее челюсти врозь. Он трясся вместе со зверем, сползая лицом в опасную близость к поблескивающим клыкам.

Его пальцы впились с обеих сторон в темные десны кренчи. Клейкая слюна мешала, старалась заставить его потерять хватку. Но осознание того, что в таком случае он потеряет и пальцы, помогло сконцентрироваться, поддерживая К'аджии.

Руки Ворфа било мелкой дрожью от усталости, когда он разворачивал голову твари, чтобы она смотрела прямо на него. Пристально посмотрел в глаза зверя. Увидел его душу.

И из последних сил, что еще оставались, Ворф растянул челюсти твари шире и резко повел одну руку вперед, другую назад, скручивая ее шею до тех пор, пока не раздался характерный хруст.

Кренча затихла под ним.

Ворф дрожа раскрыл пасть кренчи и глубоко вдохнул ее замирающее дыхание, вливая в свое собственное тело ее дух и силу, воздавая почести зверю – как тысячелетиями делали охотники-клингоны.