– Кружево связала моя бабушка, – пояснила она. После этого она собрала детей, одного посадила на спину и быстро ушла, отклонив предложение Кейт поужинать у нашего костра. Кейт задумчиво посмотрела ей вслед.

– Иногда я недоумеваю: зачем только мы все сюда приехали? Неужели для того, чтобы иметь вместо дома пару палаток и голодных детей, и еще мужа, сидящего в мельбурнской тюрьме, – она отвела прядь со лба, – или сына, безвременно сошедшего в могилу?

Мы еще не сели ужинать, хотя в воздухе уже распространился дразнящий запах жареной ветчины и ароматных пирогов, когда вдруг вспомнили, что Роза до сих пор не появлялась.

– Ну уж хватит, – сказала Кейт, – давай, Пэт, после ужина сходи побыстрей к этим Бурке и приведи ее обратно. Довольно ей разыгрывать из себя идиотку.

Но Пэт сходил и вернулся без Розы.

– Она у них сегодня не появлялась. И вообще они ее сегодня не видели.

Дэн тут же вскочил на ноги. Никогда еще я не видела у него такого лица – суровое и мрачное, оно еще больше заострилось, чем после смерти Сина. Он в отчаянии вцепился в свою бороду.

– Надо во что бы то ни стало ее найти, пусть даже на это уйдет вся ночь. Не хватало еще ее матери новых неприятностей. Мальчики, придется нам разделиться. Спрашивайте о ней всех, кого встретите. Она должна быть где-то в городе.

Ларри уже почти зажег фонарь, чтобы взять его с собой.

– А начать надо с гостиниц на Главной улице, – сказал он сухо и протянул другой фонарь Адаму. – Давай каждый возьмет себе одну сторону улицы. Ну, если я обнаружу ее в одном из этих развратных заведений – точно сверну ей шею.

В ту ночь им не удалось найти Розу. Мы с Кейт остались в лагере вдвоем, и она увещевала Кона, рвущегося принять участие в поисках.

– Мы должны остаться, – говорила она, – нужно же, чтобы кто-нибудь был в лагере на случай, если она придет.

Мы пили чай, изредка перекидывались парой слов и поддерживали воду горячей к возвращению мужчин. Один лишь раз я попыталась заговорить о Розе.

– Это моя вина, – сказала я, – из-за меня она ушла. Если бы я уступила ей Адама…

Кейт даже забыла о своих тревогах от охватившего ее презрения.

– Ты что, считаешь Адама какой-то посылкой, которую вы обе можете пинать друг другу? Матерь Божья, да ведь он же мужчина, он человек и сам знает, что ему нужно! – Она покачала головой, и в голосе ее снова послышались слезы. – Роза ушла только из-за себя, только из-за того, что у нее творится сейчас в душе. И Бог знает, что это; я просто уже не знаю, что думать.

Дэн вернулся в лагерь последним. Было почти четыре утра, и над горами начали пробиваться первые лучи солнца. Возбужденно походив взад-вперед, он встал против света, и я заметила, как ссутулились его плечи – он выглядел изможденным и старым. Никогда я не думала, что мне доведется увидеть его в таком состоянии.

– Я вынужден буду сообщить в полицию, – сказал он, – вероятно, в городе ее нет.

После этого он замолчал и стал жадно пить чай, сжимая кружку ладонями, как будто хотел согреть руки. Закончив, он поднялся.

– Пойдем, Кейт. Нам надо хоть несколько часов поспать.

Когда он проходил, рука его чуть задержалась на моей голове.

– Тебе уже давно пора спать. Невеста должна хорошенько выспаться перед свадьбой.

– Не могу… – неожиданно я уронила голову ему на грудь. Изо всех сил я старалась сдержать слезы, понимая всю их бесполезность. Но говорить я не могла. Все, что мне было нужно, – это покрепче прижаться к Дэну, чтобы ощутить его силу и доброту. Он погладил меня по голове.

– Роза нехорошо поступила с тобой прямо перед твоей свадьбой, – сказал он, – но свадьба состоится, независимо от того, явится на нее Роза или нет.

Когда впоследствии я вспоминала день своей свадьбы, то в центре событий видела не себя, виновницу торжества, а Розу – дерзкую и отчаянную, открыто празднующую свою победу.

День начался, как обычно. Намечалась свадьба, хотя она уже и не обещала быть особенно веселой. Дэн объявил всем, что свадьба состоится, даже если Роза к этому времени не придет. Никто с ним не спорил. Но и Адам, и я понимали, что чем быстрее мы уедем из Балларата, тем быстрее она и вернется. Мы уже собирали вещи, чтобы тронуться завтра в Мельбурн на перекладных, так как Ларри должен был остаться.

– Ну, Кэти, выставляй угощение и зови соседей. Немного посидим и отметим, прежде чем Эмми станет миссис.

Когда мы наконец отправились в методистскую церковь, вид у Магвайров был унылый и озабоченный. Возможно, им было неловко принимать участие в церемонии в чужом храме, но сегодня они постарались для меня и теперь стояли сзади нас, охваченные единением. Они были прекрасны в своих лучших нарядах – Дэн, Кейт, Ларри, Пэт и Кон. Место Розы пустовало, и теперь это ощущалось острее.

Адам, как всегда, не выказывал своих чувств. Наверное, свою боль и желание поскорее покончить с этим делом он спрятал глубоко внутри. По крайней мере мне запомнилась его подчеркнутая обходительность. Он не привез с собой свадебного костюма, но саржевые брюки и пиджак, купленные у Сампсона, очень ему шли. Правда, в них он казался мне немного чужим – слишком я привыкла к фуражке и старому кителю. Тот, прежний Адам мне нравился больше. Однако стоило ему улыбнуться, как неловкое ощущение исчезло; он взял меня за руку.

Один только Бен Сампсон, воспитанный в уэслианской вере, чувствовал себя здесь как дома – или делал вид. В конце каждой молитвы он со смаком выкрикивал «аминь», демонстрируя необычайную набожность и распространяя вокруг себя запах виски. Перед началом церемонии он подмигнул мне, и я не удержалась от смеха. Адам тоже засмеялся, в большей степени, я думаю, от волнения, однако напряжение спало, и теперь священник мистер Скотт видел перед собой улыбающихся жениха и невесту.

Когда мы вышли из мрачной методистской церкви, Магвайры согласно обычаю стали бросать рис. На мгновение мне даже удалось забыть о существовании Розы – столько было веселья и солнечного света. Мою руку все время сжимал Адам; он так нежно меня целовал, там, в церкви. Голубой шелк моего платья играл на солнце, и на душе у меня было радостно и тепло. Я чувствовала, что у меня горят щеки – это был тот самый редкий случай, когда я выглядела красивой. Руку я сняла с перевязи, и длинные рукава полностью скрывали бинты. В такой день мне не хотелось, чтобы кто-нибудь вспомнил о моей ране. Голубая шляпка тоже очень шла к моему возбужденному лицу. Всю дорогу до лагеря Магвайров Адам не выпускал моей руки, а я шла с гордо поднятой головой и радостно принимала поздравления соседей, которые, встретив нас, сразу же присоединялись к процессии. Звуки скрипки сопровождали нас от самой церкви, куда поспешил прийти музыкант Джимми О'Рурке. Когда мы наконец добрались до лагеря, это было уже целое свадебное шествие.

Все меня целовали, рассматривали мое платье и жали руку Адаму. Он постоянно был рядом. О Розе никто не вспомнил, и даже Адам выглядел вполне счастливым женихом. Дэн начал разливать приготовленный им пунш. Взяв ковш, он наполнял протянутые кружки, чашки и все, что людям удалось найти. После этого гости подняли свои кружки, и Дэн крикнул:

– За жениха и невесту!

Все выпили до дна. Затем были отдельные тосты «за Эмми» и «за Адама». Кто-то, по-моему, Майк Хили, предложил выпить «за самую хорошенькую невесту на Эврике», что, конечно, было неправдой, но тем не менее все присоединились. Джимми О Турке без устали пиликал на своей скрипке, так что устоять было невозможно.

Рука Адама обвилась вокруг моей талии.

– Пойдем, Эмми.

Только мы сделали несколько первых шагов, как люди расступились, пропуская нас в круг, и стали хлопать в ладоши. Вслед за нами пустились в пляс и другие пары. Я услышала голос Пэта:

– Теперь моя очередь, зеленоглазка.

Но я осталась танцевать с Адамом; я думала, что мое сердце разорвется от гордости и счастья. Отплясывая на кучах земли галоп, мы устроили что-то невообразимое.

Но вдруг скрипка в руках Джимми затихла, издав какой-то сдавленный хрип. По инерции нас пронесло еще чуть-чуть, и мы сразу же остановились, увидев, что все вокруг перестали танцевать. Мы повернулись вместе с остальными в сторону костра.