В течение почти всех суток 2 июля туманная погода в северной части Норвегии, и особенно в районе мыса Нордкап, препятствовала использованию большей части немецкой авиации с колесным шасси; в воздух могли подниматься только тяжелые поплавковые гидросамолеты-торпедоносцы «Хейнкель-115» из 1-й эскадрильи 406-й бомбардировочной эскадры. Штаб 5-й воздушной армии в Осло и штаб передовой базы в Кеми разработали план нанесения этими самолетами воздушного удара по конвою вечером 2 июля. В 14.38 адмирал Шмундт сообщил подводным лодкам данные воздушной разведки и о запланированном воздушном ударе, который должны были нанести семь «Хейнкелей-115». Тридцатью минутами позднее капитан-лейтенанту Тейчерту приказали следить за конвоем и непрерывно передавать радиосигналы для наведения самолетов.

Радисты на флагманском корабле контр-адмирала Гамильтона отчетливо слышали работу радиостанции немецкого разведывательного самолета, передававшего сигналы наведения — серию буквы «А», регулярно прерываемую кодированным позывным сигналом, поэтому он не удивился, когда адмиралтейство сообщило ему, что около 21.00 конвой, вероятно, подвергнется воздушному удару торпедоносцев противника.

Гамильтон решил направить к конвою американский эсминец «Роуэн», чтобы сообщить капитану 3 ранга Бруму о неизбежном воздушном нападении, пополнить запас топлива с танкера «Олдерсдейл» и присоединиться к силам охранения конвоя. Вечером 2 июля Гамильтону сообщили, что плохая погода снова помешала произвести разведку баз противника, в которых находились военные корабли, хотя полеты разведывательных самолетов ведутся непрерывно. Фактически немецкие корабли в это время все еще оставались на своих якорных стоянках. И конвой PQ.17 и силы прикрытия — эскадра крейсеров Гамильтона — шли в это время в полосе густого тумана при сплошной облачности высотой менее 60 метров — идеальные условия для атаки торпедоносцев.

Командование немецких военно-морских сил всегда недоброжелательно относилось к интересу командования военно-воздушных сил, проявляемому им к торпедам, как авиационному оружию для борьбы с судоходством противника. Когда в начале войны было решено создать авиационные эскадрильи торпедоносцев, никаких специальных торпед для них разработано не было, а первые испытания обычных торпед привели к явным неудачам. Штаб руководства войной на море энергично противился предоставлению доступа ВВС к информации о работах ВМС в области торпедного оружия, а когда ВВС попытались сотрудничать с промышленностью с целью разработки специальных авиационных торпед, ВМС умышленно мешали их усилиям. Только в январе 1942 года Геринг добился для ВВС права создать свои экспериментальные и учебные центры, а к концу апреля этого года помимо торпедоносцев авиации берегового базирования «Хейнкель-115» он уже располагал двенадцатью подготовленными экипажами самолетов «Хейнкель-111», входивших в 1-ю эскадрилью 26-й бомбардировочной эскадры и готовых к боевым действиям с вновь построенных аэродромов Баиак и Бардуфосс в Северной Норвегии. К тому времени, когда конвой PQ.17 вышел в море, в распоряжении командования авиации берегового базирования было пятнадцать гидросамолетов-торпедоносцев «Хейнкель-115» и сорок два торпедоносца «Хейнкель-111» 1-й эскадрильи 26-й бомбардировочной эскадры.

В 12.20 2 июля над конвоем снова появился немецкий разведывательный самолет, и в течение следующих двух часов к нему присоединились еще два самолета; через мощный бинокль определили, что это были торпедоносцы, а не разведчики. Более часа эти три самолета барражировали над конвоем на безопасной для себя дистанции. Приблизительно в это же время командир подводной лодки «U-456» капитан-лейтенант Тейчерт донес в Нарвик, что суда конвоя поднимают в воздух аэростаты заграждения. Артиллеристы находились на боевых постах в течение двух часов, напрягая зрение в поисках первых признаков воздушной атаки. Капитан 3 ранга Брум передал с «Кегшела», что его радисты слышат радиосигналы барражирующих самолетов противника, причем с явными признаками того, что это сигналы наведения на конвой других самолетов. Атака началась вскоре после 18.30. Два торпедоносца неожиданно устремились на суда и атаковали их, пролетая на высоте всего нескольких метров над водой. Прозвучали сигналы боевой тревоги.

Находившийся иа эсминце «Уилтоп» артиллерийский наблюдатель капитан-лейтенант Хиггснс записал в эти минуты следующее:

«18.36 — Открыли огонь. Самолет сбрасывает торпеду.

18.40 — Легли на курс 105°.

18.47 — С „Кеппела“: „Неопознанная станция доносит, что в направлении конвоя идет торпеда“.

18.50 — Курсовой 160° левый борт, два самолета. Легли на курс 100°.

18.51 — Курсовой 90° левый борт, самолет идет на нас. Самолет, курсовой 140° правый борт.

18.52 — „Кеппел“ ведет огонь по самолету впереди по курсу».

В хаосе приказов, указаний, замечаний и предостережений воздушная атака, казалось, закончилась в тот же момент, что и началась: два самолета-торпедоносца исчезли в дымке впереди конвоя. Существовала одна опасность, которой нельзя было пренебрегать: эти вызывающие сильное напряжение личного состава полеты немецких самолетов над конвоем имели своей целью отвлечь внимание кораблей охранения от снующих вокруг конвоя подводных лодок. В 18.56 эсминец «Лимингтон» уже передавал по радио предостережение о появлении новых самолетов: «Самолеты противника идут на конвой, пеленг 160°».

На этот раз наблюдатели на кораблях увидели не менее семи торпедоносцев, приближавшихся к конвою с правых курсовых углов. Четыре самолета отделились от других и стремительно пролетели над конвоем на низкой высоте, обстреливая из пушек корабли охранения, которые создавали вокруг конвоя огневую воздушную завесу. Один самолет, казалось, летел прямо на русский танкер «Азербайджан»; три спасательных судна, шедшие в хвостовой части конвоя — «Рэтлин», «Зафаран» и «Замалек», — открыли интенсивный зенитный огонь. «Зафарану» удалось попасть 100-мм бризантным снарядом прямо под носовую часть атакующего самолета, однако подбитому самолету удалось в свою очередь обстрелять пушечным огнем «Замалек». Рикошетирующие осколки снарядов попали в ходовую рубку маленького спасательного судна и ранили трех старшин из прислуги зенитных пушек в средней части судна; одному из них выбило осколком глаз. Судовой военный врач лейтенант Макколм и санитар лазарета перенесли раненых в операционную, оборудованную в одном из трюмов судна, и приготовились оперировать их, как только дадут отбой воздушной тревоги.

«Хейнкель-115»- трудноуязвимые самолеты, и те из них, которые попали в зону обстрела зенитным огнем, вынесли больше, чем казалось возможным. В отчете о боевых действиях американского грузового судна «Джон Уайтерспун» записано: «…казалось, что огонь 50-мм пушек не причиняет самолетам никакого вреда — снаряды ударяются в них и отскакивают». Только один самолет получил роковое попадание, вероятно тяжелым снарядом с «Зафарана». Этот самолет, пилотируемый командиром немецкой эскадрильи, прошел сквозь завесу зенитного огня с торговых судов, пролетев прямо между двумя колоннами транспортов, но заметно снизил свою скорость над кораблями завесы охранения в носовой части конвоя. Медленно теряя высоту, подбитый самолет упал наконец в море впереди конвоя.

Корабли непосредственного охранения Брума сразу же направились к еще державшемуся на воде самолету. Капитан 3 ранга Брум передал на эсминец «Уилтон»:

«Самолет сбит и находится на воде. Обследуйте!» Через бинокль офицеры эсминца видели, как немецкие летчики вылезли на крыло тонущего самолета и торопливо надували желтую резиновую лодку. Положение летчиков вряд ли могло быть хуже: с другого направления к ним спешили еще два эсминца, находившиеся от самолета приблизительно в одной миле.

Затем случилось такое, о чем пережившие трагедию конвоя PQ.17 все еще говорят с благоговением и неверием. Из-под низких облаков появился еще один «Хейнкель-115». Он начал уменьшать высоту полета, явно намереваясь сделать посадку около тонущего самолета и резиновой надувной лодки, как раз на пути к ним эсминцев. Командир «Уилтона» лейтенант Адриан Нортей обратился к своему командиру артиллерийской боевой части и спросил, не хочет ли он сделать выстрел по неподвижной цели: «Стрелять по сбитым летчикам, кажется, не полагается, — сказал он, — но если мы, черт возьми, дадим им улизнуть, то они прилетят к нам через несколько дней и потопят многих из нас. Открыть огонь!»