Вернадский в этот период, оставаясь членом ЦК партии кадетов, ведёт большую научно-организационную работу, расширяется КЕПС, он становится председателем комитета Министерства земледелия, восстанавливается как профессор Московского университета, является членом комиссии по реформе высших учебных заведений. В августе 1917 года Вернадский назначается товарищем (заместителем) министра просвещения; программа деятельности самого министерства была изложена им ещё в июньской статье «Задачи науки в связи с государственной политикой России», где он говорит, что революция не должна привести к распаду России, как единого государства. Следует отметить, что Временное правительство состояло главным образом из кадетов и их сторонников (в его состав входил один социалист-революционер - Керенский).

Будучи в центре политических событий, Вернадский записывает 20 октября 1917 года: «В большевизме есть идейная сторона, но она так чужда сознательно действующим силам, что в конце концов чувствуется ими как дикая разрушительная сила».

Как известно, 25 октября Временное правительство было арестовано, но 1 ноября возобновилась теперь уже подпольная деятельность правительства (шесть министров и шесть заместителей, в том числе и Вернадский). Но время было уже упущено, Вернадский записывает: «Сейчас ярко проявился анархизм русской народной массы и еврейских вождей, которые играют такую роль в этом движении... Очень любопытное будет изменение русской интеллигенции. Что бы ни случилось в государственных формах, великий народ будет жить".

Вернадский также записал в своём «Дневнике»: «Бросается в глаза и невольно раздражает всюду находящееся торжествующее еврейство... Они сейчас чувствуют власть - именно еврейская толпа» (цитируется по статье В.Кузнецова «Фальсификаторы», «Молодая гвардия», № 11-12, 2000).

17 ноября было опубликовано воззвание «От Временного правительства», в котором, в частности, говорилось: «Измученные трёхлетней войной, солдатские и рабочие массы, соблазнённые заманчивыми лозунгами:   «немедленного мира,  хлеба и земли», справедливыми по существу, но неосуществимыми немедленно и путём гражданской войны, взяли в руки оружие, арестовали Временное правительство, стали захватывать важнейшие государственные учреждения, уничтожать гражданские свободы и угрожать жизни и безопасности мирных граждан, беззащитных перед лицом начавшейся анархии».

И далее: «Для Временного правительства остаётся один путь ограждения интересов народа и государства: не покидать до последней возможности своих постов и охранять от захвата и разрушения те отрасли народного хозяйства, которые особенно важны для армии и страны...»

Одновременно было опубликовано постановление об открытии Учредительного Собрания 28 ноября 1917 года.

Реакция последовала немедленно: 17 ноября были закрыты все газеты, опубликовавшие эти документы, а 19 ноября появилось постановление Военно-революционного комитета, в котором говорилось: «Подписавших упомянутое заявление бывших министров и товарищей министров С.Прокоповича, П.Малянтовича, А.Никитина, К.Гвоздева, А.Ливеровского, С.Маслова, В.Вернадского, А.Нератова, М.Фридмана, Н.Саввина, К.Голубкова, Г.Краснова отправить под надёжным караулом в Кронштадт под надзор исполнительного комитета Кронштадтского Совета рабочих и солдатских депутатов».

Таким образом, борьбу Временного правительства с еврейскими большевиками можно описать словами интеллигента из анекдота, где он рассказывал о своём столкновении с бандитом: «Он меня кулаком, а я его - газетой, газетой! Потом я дал ему рёбрами по ногам, и больше я ничего не помню».

Вернадский уезжает на Украину 22 ноября в соответствии с решением Отделения физико-математических наук Академии о его командировке «в южные районы страны по состоянию здоровья и для продолжения работ по живому веществу».

Через несколько дней, 28 ноября была запрещена партия кадетов и началась охота на её руководителей. На этом кадетский этап деятельности академика закончился. Будучи в Париже уже в конце 1921 года, Вернадский получает приглашение принять участие в заседании кадетской партии в эмиграции, но он не видит смысла возвращаться в политику и от приглашения отказывается.

Тем более, что в мае 1921 года в партии произошёл раскол. Во главе «левых» стал П.Н.Милюков с лозунгом: «Советы без большевиков», позже они выступали против вторжения в Россию извне. Правые (И.В.Гессен) оставались на старых позициях: «Россия должна быть демократической и парламентской республикой».

История России двадцатого века позволяет так оценить роль русской интеллигенции (в первую очередь, творческой): находясь под влиянием либеральных западных идей о «свободе, равенстве и братстве», потеряв при этом основные идеи - национальную и государственную, интеллигенция многие годы подталкивала страну к разрушению и расслоилась при первом же запахе революционной крови.

Если же какой русский интеллигент стоял на государственных и национальных позициях, он мгновенно объявлялся (как и теперь!) еврейскими средствами массовой информации «черносотенцем», «антисемитом», а теперь и «шовинистом», и «красно-коричневым».

Одно дело говорить о том, что мы раздуем мировой пожар, «мировой пожар в крови» (А.Блок), а другое дело - увидеть, что надо самим в этом участвовать и почувствовать, что это может быть собственная кровь. И тогда русская часть российской интеллигенции, в основном, «умывает руки», мол, мы так не договаривались, мы хотели мирного, эволюционного перехода к «цивилизованному» конституционно-демократическому строю.

Другая же часть российской интеллигенции — её еврейская и проеврейская часть — с энтузиазмом принимает и поддерживает любые формы насилия над русским туземным населением (населением «этой» страны) под основным лозунгом «чужого не жалко», а потому - разрушим «до основанья, а затем...».

Отсюда — еврейский большевизм в государственных и карательных органах в годы революции и гражданской войны, разнузданная воровская демократия последнего современного десятилетия истории страны.

После же кровавого потрясения, будь то революция или государственный переворот 1993 года, перед российской интеллигенцией возникает выбор:

а) активно включиться в пособничество новому режиму в качестве либо единомышленников, либо хорошо оплачиваемых перебежчиков, получая деньги за предательство, имея в виду, что с древнихвремён деньги за это платят немалые (примером тому отнюдь не бедственное положение современных телевизионных идеологических деятелей демократического режима).

б) активно бороться с режимом, подвергаясь репрессиям как физическим, так и моральным, не имея достаточных материальных средств для противодействия режиму в его русофобской политике и экономике, сознательном уничтожении национальных кадров в условиях финансовой цензуры.

в)  уйти в сторону от политики и продолжать заниматься своим профессиональным делом (хорошо, если оно строится на национальной русской основе); при этом кропотливо и настойчиво вести борьбу за создание русских национальных кадров интеллигенции.

Но для одних это служение Родине с попыткой исправить зло, приносимое новым режимом, для других - бездумное и бескорыстное служение правящему режиму без оглядки на русские национальные интересы.

г)  выехать из страны в надежде «обрести свободу» и возможность прилично зарабатывать, обеспечивая научный и культурный рост потенциала того самого Запада, который многие десятилетия мечтал о превращении России из мировой «сверхдержавы» в отсталую колонию, поставщика дешёвого природного сырья.

Но в некотором смысле этот процесс выезда из России не всегда «сливок», а зачастую и «пены» интеллигенции, в основном, нерусской, является и процессом очистительным.

Или выехать из страны ввиду невозможности продолжать работу в избранном направлении, подвергаясь постоянному моральному и физическому давлению.