Некоторое время слышно было только жеванье и чавканье да возня тараканов, подбирающихся к лакомым кусочкам. Ни у кого не было охоты болтать, пока не покончено с едой. Кто-то, как видно, хватил накануне лишнего, и его вырвало от первого же глотка пищи. В тяжелом, спертом воздухе рудника запах блевотины смешивался с запахом разгоряченных тел и влажной от пота одежды.

Но вот, словно ладан, потянулись вверх голубоватые дымки от трубок, сигарет и самокруток; привалившись спиной к доскам, рудокопы перебрасывались отрывочными фразами. Обеденный перерыв приходил к концу.

Кто-то ворчал на доставшийся ему участок.

— Ну и проходка! Поди-ка побури!

— Эти скоты сегодня опять недодали буров!

— И настилов не сделали, чтоб им подохнуть! Каково отгребать после отпалки, когда не проложено ни одной доски!

— Да ну вас, ребята, осточертело уж про это слушать!

— В воскресенье выбросил решку пять раз подряд! — раздавалось хвастливое заявление какого-нибудь неисправимого игрока в ту-ап, и тут же разгорался спор вокруг воскресного футбольного матча.

— Лихо играют «Тигры», черт их дери, ни одна команда с ними не справится.

— Она славная девчонка, не какая-нибудь там потаскушка, — откровенничал с товарищами Мак-Рей Весельчак. — Но мамаша у нее — вот ведьма-то, прости господи! «Нет уж, нет, Мак-Рей, — говорит она, — я не позволю моей Руби таскаться с тобой. Ни за одну девку нельзя поручиться, что она не принесет домой «подарочек», если свяжется с тобой». Но Руби все-таки ускользнула от нее в субботу, и мы знатно провели вечерок. Подарочек там или не подарочек, а пусть старуха не валит все на меня, когда Руби сама не прочь погулять.

— Много вас, бездельников, не вступило еще в союз, — как всегда небрежно процедил Тед. — Что вы насчет этого думаете?

— А на кой черт он нам нужен, этот ваш поганый союз? — проворчал Лэнни Лоу, отбойщик. Все подозревали, что он бегает с доносами к начальству, и его прозвали «Лэнни Вошь».

— Только через союз можем мы чего-нибудь добиться от проклятых боссов, — спокойно проговорил Тед. — Все вы, прохвосты, умеете только хныкать, а как дойдет до дела, когда нужно силу показать, так сразу в кусты и хвост поджали. Вступайте в союз, да походите-ка на наши собрания.

— Освобождение рабочего класса зависит от единства и солидарности рабочих, объединенных в профсоюзы, — проговорил Джо Холидей, тощий, больной чахоткой рудокоп, сидевший рядом с Тедом.

— Катаешь по шпаргалке, Джо? — язвительно спросил коренастый навальщик с большой квадратной головой и налитыми кровью глазами.

— Нет, Джо шпаргалка не нужна, — сказал Тед. — А если вы, пустомели, до сих пор не знаете, что значит освобождение рабочего класса, так пора бы узнать. Это значит, что и рудники, и земля, и фабрики будут принадлежать рабочим, и они установят свое, рабочее правительство и будут добиваться того, что нужно простому народу. И тогда всем — и мужчинам, и женщинам, и ребятишкам — будет хорошее житьё. Так я говорю, Том?

— Примерно так, — раздельно проговорил Том.

— Красная сволочь! — выругался Вошь.

— Если это то, чего хотят красные, так и мне это подходит, — вмешался Энди Спарк, один из старейших бурильщиков.

— Правильно, черт побери, это каждому рабочему подходит, — согласился Джо Мак-Лин, напарник Энди.

— Да как вы этого добьетесь? Попробуйте только — мигом вылетите вон и попадете в черные списки! — с нехорошей усмешкой заметил Вик Урен, подголосок Лэнни Лоу.

Спор разгорался все жарче, но в самый разгар перепалки раздался голос какого-то заядлого болельщика:

— В субботу Киттиуэйк придет на скачках первым, вот посмотрите!

— Черта с два! Куда ему!

— Ну нет! Если Манеру поднажмет…

— Да что вы чушь-то порете! Дэйзи Балл уже вернулся и, говорят, худой, как щепка. Растряс весь свой жир тренировкой.

Эта тема вызвала у многих живой интерес, и люди с облегчением обратились к ней.

Когда все уже вытряхивали в мусорный ящик крошки из своих сумок, выколачивали трубки, снимали куртки и зажигали свечи в лампах, готовясь снова приступить к работе, дюжий косоглазый крепильщик подошел к Теду.

— Послушай, Тед, — сказал он. — Что ты думаешь насчет всех этих дел, которые творятся там, за океаном?

— Думаю, что эта заваруха между Австрией и Сербией может привести к войне. А тогда и нас втянут, — сумрачно отвечал Тед.

Отгребая пустую породу и наваливая вагонетку, Том крепко задумался над словами Теда; ему припомнилось, что и Надя говорила о назревающей войне.

Усталость брала свое, и, проработав около двух часов, он двигался уже медленнее и словно во сне; его мутило от едкой пыли, поднимавшейся столбом, стоило пошевелить породу лопатой; на душе было тяжело. Тома мучило, что рабочие не откликнулись на призыв Теда. Все попытки заставить их осознать свои права, осознать свою силу и сплотиться для борьбы за лучшую жизнь наталкивались на невежество и тупое равнодушие.

Перед глазами Тома, ослепительно сияя, словно легендарная чаша Грааля, неотступно стояло яркое видение, открывшееся ему из книги, которую он вчера читал. Видение осуществленной мечты человечества — счастья и мира для всех людей на земле. Но как этого достигнуть? Как поднять всех простых честных людей, изнуренных непосильным отупляющим трудом, на борьбу за достижение великой цели? Вот что мучило Тома, не давало ему покоя, когда он, обливаясь потом, отгребал от стен забоя и лопату за лопатой бросал в вагонетку тяжелые глыбы обрушенной породы.

Многих ли несознательных рабочих сумеют сбить с толку люди вроде Вика Урена или Лэнни Лоу? — спрашивал себя Том. Нет, он был уверен, что немногих. Все, что они могут, — это пакостить рабочим да наушничать начальству: этот-де выносит золото, а тот слишком много болтает. Том знал, что рабочие хотя и побаиваются этих хозяйских подпевал, однако не раз сводили с ними счеты, когда те слишком усердно принимались опекать интересы хозяев. Эти мерзавцы никогда не решатся сыграть какую-нибудь подлую штуку с такими рабочими, как Тед Ли или Джо Хэлидей, которых все рудокопы уважают как хороших товарищей и даже рудничное начальство ценит за честность и опытность.

Эта мысль принесла Тому облегчение, и он подумал, что сколько бы люди, подобные Лэнни Лоу или Вику Урену, ни угождали силам зла, стремящимся ввергнуть мир в войну, настанет день, когда рабочие всех стран объединятся в одну великую армию и завоюют мир, свободу и счастье для всех людей на земле. Надя научила его верить, что это не пустая мечта. Так будет. Но когда? И как этого достичь? Вот что каждый должен был решить для себя и к чему стремиться.

Приостановившись на минуту, чтобы передохнуть и вытереть пот, от которого щипало глаза. Том посмотрел на Теда, стоявшего в клубах пыли у своего перфоратора в глубине узкого забоя. Еще пахло гарью от утренних отпалок. Неистовый скрежет и треск бурения заглушал голоса.

Тед, так же как и Том, скинул рубаху и работал голый по пояс, проклиная вентилятор, который вышел из строя. Впрочем, он был доволен отбойкой — напал на хороший пласт и теперь бурил для второй отпалки. Его работа, хотя и изнурительная, все же не выматывала так все силы, как работа навальщика. Когда Том наваливал последнюю вагонетку, каждая лопата руды казалась ему весом в тонну.

— Ну, прощайся со своим одром, Томми, — шутливо крикнул ему Тед.

Он снял перфоратор с колонки, заложил запалы, и они вместе побрели к рудничному двору.

На всем горизонте внезапно воцарилась непривычная тишина. Из каждого штрека и квершлага появлялись рудокопы, покончившие на сегодня со своими дневными трудами. И казалось, что в этой внезапно наступившей тишине долгий тяжкий вздох разнесся по опустевшим выработкам.

Рабочие брели, сгорбившись, с трудом волоча ноги; все силы, которые они принесли утром в рудник, были выпиты, высосаны из них до капли. Бурильщики, заложившие запалы, прислушивались, ожидая взрывов. Все они, как правило, работали сдельно. Из четырех рабочих, которые вели одну проходку, двое бурильщиков отвечали за отпалку. Они закладывали от двадцати до двадцати четырех запалов и должны были сообщать, сколько из них взорвалось, чтобы сменщиков, если потребуется, можно было предупредить об опасности.