Сунувшийся было с утра пораньше Ресс, был вознагражден метко запущенным сапогом, — но так что бы не побеспокоить задремавшую Лизеллу. Орк сверкнул на него зубами и пробурчал, что некоторые могли бы хоть полог ставить, раз такие щепетильные.

Увы, Ресс был прав, и к своему огромному сожалению он не мог провести так весь день. Поднимаясь, Дамир улыбнулся потревоженной девушке:

— Отдыхай. Я к Дианту.

Хорошо, что он предусмотрительно отвел принцу отдельный шатер, а то ночью им пришлось бы довольствоваться парочкой шкур на голой земле.

Завернувшись в узорчатое покрывало, Лизелла лениво наблюдала, как Дамир одевается: зрелище того стоило. При воспоминании о том, что он творил ночью, то дикий, необузданный, почти жестокий, то нежный, трепетный, — хотелось облизнуться как сытой кошке. Не хотелось думать ни о каких проблемах и обязанностях, ни о каких последствиях, хотелось просто любить и наслаждаться близостью. Она потянулась в сладкой истоме и подмигнула вернувшемуся Хагену, после чего Дамир со стоном отчаяния выскочил из шатра, чтобы спастись от неодолимого искушения.

Лизелла зарылась в подушки, устраивая себе гнездышко поудобнее: ложе выглядело так, словно здесь пронесся небольшой смерч. Обнаружив смятую рубашку, бездумно потерлась щекой — она пахла им. И натянула на себя — вдруг еще кто войдет, после чего вернулась под покрывало, обреченно признав:

— Ты сошла с ума. Окончательно и бесповоротно.

Диант сидел у потухшего костра с волчицей у ног, завернувшись в одно из покрывал: надо будет найти ему что-нибудь приличное, отметил Дамир на ходу и свистнул одному из вечно чумазых, вездесущих, галдящих орчат, послав его к старухе Хатун.

Узнав вызванное приближающимся человеком ощущение, мальчик поднял голову.

… в его глазах — смесь страха и надежды, но Дамир не может этого отчетливо различить, не может уловить по голосу, пока мальчик молчит, — а Диант почему-то до сих пор не произнес ни слова. Ни слова, ни стона, ни крика… И вместо переливов ауры, которые молодой маг читает лучше чем любую книгу, — зеркальная гладь…

Ну, и что он может сделать вслепую? — с досадой спросил себя Дамир.

Мальчик не вздрогнул от отозвавшегося где-то в глубине его существа эха, но волчица насторожила уши и приподнялась.

— Диант, — молодой человек осторожно присел рядом и коснулся его руки, объясняя, — я не злюсь и не сержусь. Я просто расстроен, что не могу видеть тебя полностью. Ты, как понимаю, уже различаешь ауру, но пока не читаешь ее… это нормально. Ты научишься.

Под уверенным и ласковым тоном, мальчик выпрямился, расправляя плечи и доверчиво глядя на чародея. О чем именно он говорит, Диант не совсем понимал, но исполнился восхищения: его не удивляло, что синеглазый знает его имя — он же волшебник, и впечатлила уже не столько магическая мощь, сколько сила духа. Чародей лишний раз подтвердил его догадку о своей слепоте, и тем не менее он не взирая ни на какие обстоятельства, живет полной жизнью, так как ему вздумается… Принц не успел додумать эту мысль, поскольку Дамир продолжал:

— Ты бы хотел учиться владеть магией?

От этого вопроса мальчик разом вернулся с небес на землю: учиться… Тогда-то синеглазый и поймет, что он может лишь устраивать погромы, разочаруется, и что затем? Уйдет с пренебрежительной улыбкой, бросит — ведь чародей, кажется, не знает о том, что он принц… А если знает либо узнает? Вернет отцу? Или тоже сочтет, что подобные проявления способностей опасны для окружающих? Если и странный волшебник решит, что его следует изолировать, то Дианту не помогут даже волки!

Дамир чуть не выругался — вот опять: только вроде бы что-то мелькнуло живое, как снова серый кокон стал тверже и плотнее, грозя едва ли не удушить мальчишку. Дианта даже затрясло.

— Ди?

Мальчик вскинул на него затравленный взгляд, потрясенный тем, что спустя долгих семь лет услышал забытое уменьшительное прозвище, данное матерью: Колокольчик Ди называла королева сына когда-то… Диант с трудом перевел дух: он знает, он все знает… И неистовое желание поверить в чудо, на которое способны только дети, поднялась в груди: поверить в то, что все будет хорошо, что он в самом деле сможет стать учеником волшебника, в то, что и он достоин любви и заботы… Диант впервые улыбнулся, — словно искры взметнулись из костра в высь и угасли, едва достигнув ресниц.

— Пойдем, ты наверняка проголодался… И поищем во что тебе переодеться, более удобное, — Дамир положил руку на плечо мальчика, ненавязчиво увлекая за собой, — Только вот твоим серым друзьям лучше остаться здесь, что бы никого не пугать…

Диант послушно кивнул, но остававшаяся на чеку волчица пристально смотрела им вслед.

Юный принц крепко вцепился уже в рукав своего негаданного покровителя, жался к нему, пока они шли через стойбище, и шел, опустив голову, не глядя по сторонам, кожей чувствуя направленные на него взгляды.

— Ди, не бойся! — тихо ободрил его Дамир, — Ты гость, здесь никто не причинит тебе вреда.

Диант поднял глаза и наткнулся на любопытный взгляд голенького карапуза, только что сосредоточенно рывшегося в пыли. На макушке обритой головы торчала пегая косичка, черные бусинки раскосых глаз таращились на принца, рот растянулся в улыбке до остреньких ушек, демонстрируя два прорезавшихся клыка. Диант растеряно улыбнулся в ответ. Перетиравшая невдалеке зерно орка, — толи мать, толи старшая сестра, — ни на мгновения не замедляя движение каменного жернова, поклонилась. Тоже сделала и вторая, выскочившая из юрты, и придержала перед гостями полог, прежде чем умчаться по делам. Войдя внутрь, поклонился уже Дамир, приложив левую руку к сердцу, — сморщенной старухе, с отсутствующим видом сосавшей трубку и изредка подгребавшей к себе когтистой костлявой лапой в браслетах пахучий дым из курильницы рядом. Подчиняясь едва заметному направляющему жесту, принц тоже неловко наклонился. По его мнению, старуха выглядела именно так, как в сказках описывались ведьмы, живущие в лесной чащобе и питающиеся заплутавшими детьми.

После дозволяющего кивка трубкой чародей сел на подушку у стены и заговорил на гортанном, перемежаемом «аргх» и «эх», наречии. Когда он закончил, старуха рассмеялась, продемонстрировала мальчику желтые крепкие зубы с сильно выдающимися клыками, выплюнув короткую фразу, и многозначительно ткнула трубкой вверх. К удивлению Дианта, синеглазый чародей просто расцвел благодарной улыбкой и снова поклонился.

— Ди, — принц с облегчением снова ощутил его сильные руки у себя на плечах, — Посиди пока у Хатун. Не бойся ее, она стара, но мудра… Она мать рода. Ее внучки тебя накормят, переоденут, а я сейчас подойду.

Дамир намеренно обращался к мальчику этим прозвищем, потому что от каждого упоминания по серому зеркалу шла россыпь трещин, и оно вскипало волнами.

Диант не без внутреннего трепета подчинился, сел у входа, провожая потерянным взглядом единственного человека, с которым чувствовал хоть какое-то родство до тех пор, пока фигура широко шагающего чародея не скрылась за одним из шатров.

Вернулся он и правда очень быстро, — мальчик только успел натянуть выданные вещи, пережевывая лепешку, — и принц обомлел, когда у него на коленях оказался планшет с несколькими чистыми листами. Диант вспыхнул, принимая от чародея карандаш, как-будто это был самый драгоценный дар, какой только можно сделать: и об этом он знает? И не похоже, что бы собирался смеяться… Прижимая планшет к груди, мальчик хотел сказать спасибо, но понял, что не сможет, расплачется, — не сочтет ли его тогда волшебник истеричным нытиком?…

В синих глазах мелькнула тень:

— Ди, почему ты меня боишься? Я ничего плохого тебе не сделаю.

Диант в панике закусил губы: ну вот, он все-таки оскорбил его и расстроил! Ну почему он такой неловкий и никчемный, даже поблагодарить не может… И в самом деле кому он нужен такой!

— Ди, что с тобой… — Дамир даже не успел договорить, а не то что удержать, как мальчишка сорвался с места, бросившись обратно к одинокому шатру, где провел ночь.